Тема национальной идеи прочно закрепилась в тезаурусе политического класса Украины, она функциональна и непреходяща вот уже много десятилетий при том, что содержательно этот термин не имеет единого содержания и смысла. Можно выделить три категории «пользователей» этого концепта.
Одни полагают, что обладают ею изначально, по факту принадлежности к определенной родовой и территориальной группе. Национальная идея – это кровь, почва и вера их как образующей государство общности. Они позиционируют её в прошлом и стремятся любой ценой внедрить имеющиеся о ней собственные представления в практики социальной (прежде всего политической) жизни, в массовое и индивидуальное сознание народа. Смыслом национальной идеи здесь выступает этическое обоснование форм насилия.
Другие исходят из того, что её необходимо возродить либо найти, понимая её как универсальное средство «сшивания Украины» - то есть создания приемлемой для всего народа единой системы социальной, политической и экономической жизни страны. Представители такого подхода позиционируют национальную идею либо в неявном настоящем (мы живем не понимая её) либо в сфере возможного и желаемого будущего. Смыслом национальной идеи здесь выступает обоснование организационных усилий в рамках изменения форм общежития народа.
Третьи политики критикуют саму возможность её существования – отрицая либо этот подход в принципе как неадекватный сущности народной жизни, либо отрицая саму возможность именно «украинской» национальной идеи, не в пример другим. Первые из них критикуют национальную идею как не имеющий отношения к жизни миф, фантасмагорию или обман, навязанный людям в чьих-то интересах. Вторые исходят из того, что народ страны составляют носители других национальных идей (например, польской, русской, еврейской и т.п.) которых ввели в заблуждение. Это в конечном итоге раскроется вследствие органической невозможности людям по этим правилам образовывать формы общежития и полноценно жить в их рамках. И те и другие полагают национальную идею в сфере не-бытия, вне прошлого, настоящего и будущего. Смысла в национальной идеи с этой позиции её понимания не существует.
Диалог между носителями этих трёх принципов видения национальной идеи оказывается невозможным, поскольку ведёт их в разные стороны. Складывается парадоксальная ситуация, «единство» наоборот – поиски внутренних оснований единства еще больше разделяют тех, кто ими занят, а реально сложившиеся исторически объединяющие всех внешние обстоятельства (политические и экономические формы) становятся препятствием для реализации результатов поиска.
Несмотря на конфликтность темы, историческим фактом является то, что власть и народ страны живет с этим концептом, как бы его ни понимали. Это говорит о его необходимости для возможности осуществления практик общественной жизни. Ссылками на осуществление национальной идеи каждые очередные находящиеся у власти правящие группы легитимируют практики изменения условий духовной, политической и экономической жизни народа. Каждая очередная власть стремится показать, что её подход – это и есть воплощение тех идеалов, к которым стремится народ страны (иногда даже не ведая того). Национальной идеей как высшей целью оправдывают процесс изменения собственного жизненного мира многие люди, не имеющие отношения к политике, предполагая в ней наличие какого-то смысла своих усилий по поддержке действий власти.
Национальное – форма существования социального, его особенная разновидность. Конкретное социальное содержание общественной организации современного украинского общества в спорах о «национальной идее» замалчивается. Национальное подаётся без его социального содержания – его видят как нечто, способное объединить поляризованную на бедных и богатых общность народа Украины. Будучи лишённой социального содержания, идея обустройства жизни народа Украины в виде обособленной от других нации превращена в бессодержательную абстракцию, состоящую из языка, шароваров, вышиванок и бытовых традиций, переваренных художественным воображением местной интеллигенции.
Как заметил Гёте, труднее всего видеть то, что находится перед глазами. Национальная идея в том виде, как она осуществлялась с 1991г., реализована – переход к рыночному типу общественной организации состоялся. Другое дело, что он оказался по последствиям не таким благостным, как это ожидалось. Созданы общественные условия, при которых все аспекты жизни народа имеют единственное рыночное (товарно-денежное) измерение и такой же единственный смысл - как факторы производства прибыли. Все, чем живёт общество, получило действующую с необходимостью товарную форму, в этом виде оно пускается в рыночный оборот с целью получения прибыли, которая затем извлекается и концентрируется. Отдельный вопрос, как именно, кем именно она извлекается и где именно концентрируется – офшорные контуры экономики и контуры внешнего управления страной явно не вписываются в устоявшиеся представления о национальной идее.
События, начавшиеся в 2014-м году, представляют собой институциональное закрепление, оформление исторически сформированного нового социального содержания жизни общества. Переживаемые конфликты разворачиваются по поводу создания соответствующих этой цели государственных и общественных институтов. «Национальная идея» все в меньшей степени оказывается способной мистифицировать тот факт, что государство не существует «вообще», оно направлено на обеспечение интересов определённых социальных групп.
Возникает новая повестка поиска «национальной идеи» - сейчас решается, будет ли социальное устройство нации направлено в какой-то мере на обеспечение социальных прав граждан, либо же это устройство будет направлено исключительно на обеспечение производства и извлечения прибавочной стоимости. Это перепутье раскалывает как прежнее, так и новое поколение политического класса страны – причём независимо от его желаний и намерений. Напряжение раскола порождает попытки отказаться от рассмотрения этой тематики («какая разница?») с одной стороны, и абсолютизацию имеющегося политического концепта нации как единственно возможного («слава нации - смерть ворогам»).
Народ находится на перепутье, поиски национальной идеи начинаются в новых исторических условиях, но все с той же степенью непонимания социального содержания строительства общественных институтов.