Между войной и миром
Страх. Непосредственные участники и историки-исследователи трагической Первой мировой (давшей старт второй "30-летней войне") свидетельствуют, что накануне 1914 года мир не ощущал и не ожидал надвигающейся бездны. Именно поэтому события первой половины XX века воспринимаются и ощущаются как катастрофические. Начало века XXI отличается тем, что события и ожидания переполнены катастрофизмом и ожиданием грядущих потрясений. У этих ожиданий есть язык и образы - "Третья мировая", начало которой - "новая холодная война».
Словно мир уже "знает", как будет и каковы правила этого трагического будущего. Роли расписаны, потери посчитаны, определен ландшафт. Картина будущей катастрофы отражена в "картинках" и образах, интерактивных картах и идеологических клише. Все необходимые условия для начала. В глобальном мире и игры стали глобальными.
Это очень характерно для человека и общества - входить в период глубоких перемен в одеждах "прошлого опыта". Так кажется проще и легче, "узнаваемее" пережить неизбежное. Управляемое подобие - как лекарство от страха настоящих, глубинных перемен.
"Третья мировая" и ее "холодный этап" являются удобным прикрытием для перехода к новой, глобальной многополярности.
Подобие. "Холодная война" прошлого, XX века чаще всего представляется как великая битва добра со злом, свободы и коммунистического тоталитаризма. И за кадром остается то, что после завершения "второй тридцатилетней войны", поставившей жирный крест на "золотой эпохе либерализма", мир окунулся в глобальную конкуренцию на основе форсированного научно-технического прогресса, перманентных технологических революций и потрясающего по скорости освоения мировых ресурсов развития - территорий, сырья, человеческого капитала. За несколько десятилетий на планете не осталось ни одного "закрытого общества", транснациональный капитал в разных политико-идеологических оболочках проник во все сферы жизни, конкуренция сместилась от товаров и услуг к социальным мирам и разным типам социальной организации. Два лагеря - социалистический и капиталистический - как конкурирующие способы социальной и экономической мобилизации для "инвестиций в будущее". В борьбе за человеческий капитал рухнули не только экономические, но и цивилизационные границы. Мотивы, цели и идеалы - "постиндустриальный мир", как его поспешили определить футурологи, - стали новым эпицентром конкуренции. Человек с его мотивацией, культурными запросами и целеполаганием сам стал уникальным товаром, а конкуренция за "обустройство окружающего его мира обусловила превращение ТНК в олигополии, без границ и «-измов".
"Нелиберальная глобализация", "параллельные современности", "многополярный мир" - таким стал язык конца XX века, после "краха коммунизма" и последующего "краха однополярности". Глобальный кризис лишь выявил ограниченность ресурсов и огромные спекулятивные издержки в этой конкуренции. "Европеизация" и "вестернизация", "исламский мир", "русский мир", "китайский путь" - конкурирующие стратегии новой, посткризисной волны глобализации.
Подобие не значит тождество. "Новая холодная война", которую сегодня связывают с противостоянием России и Запада, "русского мира" и "евроатлантической цивилизации" - лишь часть, пазл, фрагмент новой реальности. Удобный, эффективный и очень технологичный. Ничто так не мобилизует общества и межгосударственные союзы, ничто так не мотивирует к экономии, "затягиванию поясов" и консолидированным инвестициям частного капитала, государства и общества в новые прорывные технологии. В условиях фактически "расколотого Запада" управляемое противостояние выгодно как антикризисный рецепт обеим сторонам.
"Новая холодная война" России и Старого Запада становится для ее участников уникальным способом самоорганизации и консолидации в условиях реальной многополярности, без претензий на глобальную победу. В этом - ее основное, сущностное отличие от "холодной войны" двух глобальных конкурирующих систем века XX. Поскольку "русский мир" нужен сегодня только русским, чтобы сохранить собственную реставрацию и не допустить дальнейшего распад постсоветской России. А "евроатлантика" - единственный способ удержать в целостности кризисный Запад, не допустить его распочкования на два конкурентных полюса - ЕС и "тихоокеанский альянс". Жертва Англии - "Брекзит" - кажется не такой уж болезненной, учитывая потуги возрождения Британского Содружества как великого посредника двух расколотых полюсов, да еще в условиях конкуренции с остальными «полюсами".
Еще одной важной особенностью "новой холодной войны" стало управляемое снижение рисков реальных конфликтов. Опыт гибридных конфликтов стал технологией. Ядерное оружие в свое время стало одной из главных причин трансформации войны во второй половине XX века. Инициаторы Пагуошского движения первыми озвучили новые угрозы и риски для мира. И подавляющее большинство конфликтов 50-80-х годов прошлого века стали полигоном этой самой гибридности - проще говоря, непрямых столкновений основных противников, "молекулярных войн", избирательного применения военных технологий. Войны в Корее и Вьетнаме, Египте и Ливии, военные конфликты в Латинской Америке - те самые "гибриды", которые продемонстрировали возможности и масштабы управления социальными процессами в отдельных странах и целых регионах с помощью "зеленых человечков", спецслужб, информационного оружия и политического проектирования. Украинская и сирийская войны века XXI - трагический тираж этого опыта, как ни прискорбно это признавать.
Игровой характер "новой холодной войны" тем более очевиден, если учесть роль и масштаб мирового медиапромышленного комплекса, разыгрывающего на своих экранах "ИскандерGo" и "ПэтриотGo". И это в эпоху кибероружия и тотальной слежки до размеров котенка с ошейником GPS или ГЛОНАСС, разведсистем типа "Эшелон" и тотального SWIFT!
За кадром - и наличествующие "технологии сдерживания", не менее, если не более значимые, чем так называемое "оружие сдерживания". Речь идет об объектах ядерной энергетики, химических и инфраструктурных объектах, глобальной коммуникационной инфраструктуре, поражение или даже повреждение которых могут по своим последствиям превышать локальные военные столкновения с использованием оружия локального действия.
И еще одно замечание. Убежден, что в этой дьявольской игре каждая более-менее влиятельная персона, будь то госдеятель, военачальник или диверсант - на карандаше и условном крючке, чтобы, не дай Бог, не вышел за рамки правил и пределов игры. Это к вопросу о роли тиранов в современном мире и их реальных возможностях.
Масштаб. "Новая холодная война" будет скоротечна по времени (2-3 года), истерична по тональности, локальна по действию. Но очень выгодна участникам, она станет элементом их национальных и транснациональных антикризисных стратегий, форсированной модернизации и смены технологических укладов. Ее исход - это начало нового переговорного процесса о глубокой трансформации правил торговли и политической организации мира. Реформа ООН и изменения ее характера и состава. Новые подходы к обеспечению и поддержанию глобальной безопасности. Установление правил нового миропорядка в условиях реальной многополярности. Это если кратко.
Такие структуры, как ЕС и НАТО, пройдут неизбежную трансформацию. Россия получает шанс на собственную модернизацию экономики за счет мобилизационной модели укрепления Евроазиатского региона, особенно после смены элит в странах-партнерах России по Таможенному союзу. "Разрядка" будет представлена миру как продукт примирения только после совершенных изменений.
Выбор. Украинский пазл в этой игре - один из самых трагичных и непредсказуемых. Дауншифтинг национальной элиты очевиден. Шок войны как травматический синдром на время отключил рациональное мышление, сведя задачи национальной политики к победе над "гибридным противником" и интеграции в распадающуюся старую реальность ЕС.
Новое национальное самосознание формируется на основе конфликта и с помощью конфликта. Уровень толерантности снижен до черно-белого, "свой - чужой". Но само тревожное - отсутствие в интеллектуальном и политическом пространствах даже попытки выглянуть "из хаты". Жадность и эгоизм правящих групп потрясает. Даже риск изоляции и "принуждение к миру" не срабатывают. Отсюда грустный вывод о неизбежности новых потрясений и уроков. Каких - тема отдельного разговора.
Но все же - что важно и нужно осознать? Прежде всего, свою глобальную ответственность за собственное развитие. Найти в себе силы унять гордыню и пойти на серьезный внутренний диалог о новом украинском мире. При этом исходить из ключевого посыла: путь к новому внутреннему миру еще тяжелее и болезненнее, чем так называемые "реформы". Цена мира - и новое устройство страны (Конституция), и "культурный вестфалитет" (регионы), и цивилизованная, без оружия и переворотов, смена элиты (выборы).
Сейчас критически важно осознать то, что после Путина, Порошенко, Обамы и Меркель тоже будет жизнь. Народы и элиты с неизбежностью будут искать ту самую "формулу нового миропорядка", которая будет связана не с "безопасностью границ", а с безопасностью развития.
И второй важный компонент - новая социальная организация. Это главное конкурентное преимущества государств в условиях многополярной глобализации. На языке нашей политики это выражено по-другому: смена социально-экономического курса и опора на собственные силы. Но это не взывания к тарифам и не призывы варягов-консультантов. Это просто иной путь, основанный на доверии к собственному интеллекту и умении инвестировать в национальный человеческий капитал.
Совсем последнее. Каждый делает свой выбор. Мой личный цивилизационный выбор - быть человеком. И только потом все остальное. Поэтому остановить войну и вернуть доверие людей к общему будущему - так я вижу задачу каждого украинского политика, который еще не окончательно потерял совесть и честь.
Зеркало Недели, Выпуск № 37, 14 октября-21 октября 2016г.
https://zn.ua/internal/chego-zhdat-ukraine-ot-protivostoyaniya-rossii-i-zapada-_.html
