© 2018 Strategic Group.Media
Преодоление игры с отрицательной суммой
Победителей нет: украинский кризис и разрушительная борьба за постсоветскую Евразию
Samuel Charap, Timothy J. Colton
Данный текст в определенном смысле идейно предваряет крайнюю инициативу группы наших украинских экспертов, с которой они выступили в декабре 2018-го года с предложением о необходимости нового Континентального мира, "новых Хельсинки 2.0". Как механизма эффективного диалога и оперативного принятия решений в спорных и конфликтных ситуациях (Новая Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе и Азии). Тимоти Колтон и Самуэль Чарап в своей обширной работе, инициированной страхом за европейскую безопасность после начала военных действий на территории Украины, подводят к идее необходимости первого шага со стороны Европы в инициативе формирования диалога о создании механизма мира на Континенте. Данные заключения показывают схожесть и общность части западного и нашего экспертных сообществ об необходимости безотлагательных мер по обеспечению механизмов гарантии Нового Мира.
Ермолаев Дмитрий
Главный редактор
Тимоти Колтон
Профессор и декан кафедры государственного управления Гарвардского университета. В прошлом директор Центра российских и евразийских исследований им. Дэвиса при Гарвардском университете;
Самуэль Чарап
старший научный сотрудник корпорации РЭНД. С 2011 по апрель 2017 был старшим научным сотрудником по России и Евразии Международного института стратегических исследований (IISS), работал в вашингтонском офисе IISS. До прихода в Институт занимал пост старшего советника заместителя госсекретаря США по контролю над вооружениями и международной безопасности, работал в отделе политического планирования Госдепартамента.
Холодную войну привели к мирному завершению государственные деятели, которыми руководило понимание безотлагательности решительных действий, ощущение, что они находятся в состоянии цейтнота и окно возможностей скоро закроется. В нынешнем кризисе преобладает решимость сохранить укоренившиеся позиции, а не стремление найти решение. Замороженные конфликты в постсоветской Евразии, к списку которых добавились Крым и Донбасс, нашли отражение в замороженном мышлении политиков. Даже созданная с благими намерениями в декабре 2014 г. «Группа мудрецов ОБСЕ по европейской безопасности как общему проекту» не дала ничего нового. Окончательный доклад группы в основном повторял хорошо известные нарративы Запада и России о периоде после холодной войны.
Нынешний исторический момент отличается от событий 25-летней давности. Конечно, не стоит забывать о принципе «не навреди». Но в данном случае осторожность со временем превратилась в формалистскую, бездумную политику. Пришло время возродить дебаты о будущем постсоветской Евразии, привязав их к нынешним реалиям. Нужно закончить с перечислением проблем и осуждением неправильного поведения той или другой стороны, и перейти к новаторским и реалистичным предложениям,
которые позволят прекратить игру с отрицательной суммой.
Нынешний исторический момент отличается от событий 25-летней давности. Конечно, не стоит забывать о принципе «не навреди». Но в данном случае осторожность со временем превратилась в формалистскую, бездумную политику. Пришло время возродить дебаты о будущем постсоветской Евразии, привязав их к нынешним реалиям. Нужно закончить с перечислением проблем и осуждением неправильного поведения той или другой стороны, и перейти к новаторским и реалистичным предложениям,
которые позволят прекратить игру с отрицательной суммой.
Соперничество за регион началось незапланированно, на протяжении более 10 лет после окончания холодной войны оно оставалось практически незаметным. Со временем основные внешние акторы стали более решительно и последовательно стремиться к одностороннему преимуществу. Вместо того, чтобы попытаться выработать привычку к взаимовыгодному сотрудничеству, они постоянно нацеливались на победы за счет другой стороны. За этим следовала контрэскалация, государства повышали ставки, даже если политика была плохо продуманной и контрпродуктивной. Региональные игроки лишались возможности маневра, потому что внешние акторы могли в любой момент потребовать полной лояльности. Стремление к одностороннему выигрышу - геополитическому, геоэкономическому и геоидейному - не оставляло места компромиссам. Игра с нулевой суммой принесла соответствующие результаты - с отрицательной суммой. Границы государств были пересмотрены, распространилась враждебность и даже ненависть, отношения
глобальных держав оказались разрушены.
Обязательным условием переоценки должно стать признание того факта, что политика и России, и Запада в постсоветской Евразии зашла в тупик. Для России это означает признание, что подход с нулевой суммой к своим соседям оказался крайне затратным, рискованным и контрпродуктивным. Регулярное использование принуждения - будь то политического, военного или экономического - оттолкнуло страны, которые при других обстоятельствах могли бы быть вместе с Россией. США и ЕС должны признать, что, несмотря на успехи в Центральной и Восточной Европе, дальнейшее применение решения 1990-х гг. - распространение евроатлантических институтов на восток, к границам России, но не на нее - уже нежизнеспособно. Парадигма «модульных решений», механического разрастания институтов без переговоров со всеми заинтересованными сторонами, включая Россию, и компромиссов, теперь не сработает. Сохранение статус-кво надолго продлит нестабильность и плохое государственное управление в странах региона, закрепит атмосферу холодной войны в отношениях России и Запада. Украинский кризис, который мы наблюдаем с 2014 г., ясно демонстрирует реальность такого варианта.
Ирония последних конфликтов заключает в том, что на данном этапе ни НАТО, ни ЕС не могут предложить полноправного членства «государствам-лимитрофам (прим.ред. государства пограничья двух блоков "холодной войны")». Даже если бы в регионе не было замороженных конфликтов, а «государства-лимитрофы» соответствовали стандартам ответственного госуправления, функционирования рынка и демократических процедур, которые требуются для вступления в европейские и евроатлантические структуры. В Североатлантическом альянсе нет единства по поводу предоставления гарантий безопасности странам, которым Россия периодически угрожает и в которые иногда вторгается. Евросоюз переживает самый глубокий кризис в своей истории, учитывая проблемы еврозоны, экономический спад, неконтролируемые волны миграции с Ближнего Востока и из Северной Африки, терроризм и Brexit. Когда на кону выживание блока, думать о приеме новых членов не приходится.
глобальных держав оказались разрушены.
Обязательным условием переоценки должно стать признание того факта, что политика и России, и Запада в постсоветской Евразии зашла в тупик. Для России это означает признание, что подход с нулевой суммой к своим соседям оказался крайне затратным, рискованным и контрпродуктивным. Регулярное использование принуждения - будь то политического, военного или экономического - оттолкнуло страны, которые при других обстоятельствах могли бы быть вместе с Россией. США и ЕС должны признать, что, несмотря на успехи в Центральной и Восточной Европе, дальнейшее применение решения 1990-х гг. - распространение евроатлантических институтов на восток, к границам России, но не на нее - уже нежизнеспособно. Парадигма «модульных решений», механического разрастания институтов без переговоров со всеми заинтересованными сторонами, включая Россию, и компромиссов, теперь не сработает. Сохранение статус-кво надолго продлит нестабильность и плохое государственное управление в странах региона, закрепит атмосферу холодной войны в отношениях России и Запада. Украинский кризис, который мы наблюдаем с 2014 г., ясно демонстрирует реальность такого варианта.
Ирония последних конфликтов заключает в том, что на данном этапе ни НАТО, ни ЕС не могут предложить полноправного членства «государствам-лимитрофам (прим.ред. государства пограничья двух блоков "холодной войны")». Даже если бы в регионе не было замороженных конфликтов, а «государства-лимитрофы» соответствовали стандартам ответственного госуправления, функционирования рынка и демократических процедур, которые требуются для вступления в европейские и евроатлантические структуры. В Североатлантическом альянсе нет единства по поводу предоставления гарантий безопасности странам, которым Россия периодически угрожает и в которые иногда вторгается. Евросоюз переживает самый глубокий кризис в своей истории, учитывая проблемы еврозоны, экономический спад, неконтролируемые волны миграции с Ближнего Востока и из Северной Африки, терроризм и Brexit. Когда на кону выживание блока, думать о приеме новых членов не приходится.
Признание того, что политика институционального расширения на посткоммунистическую Европу и Евразию, несмотря на прошлые успехи, выработала ресурс, не означает, что Запад обязан согласиться на доминирование России в соседних странах. На самом деле дальнейшее расширение возглавляемых Россией институтов в регионе - тоже неподходящее решение, вне зависимости от того, какую политику выберет Запад.
Те государства, которые уже оказались под эгидой российских институтов, останутся там
из-за давления или отсутствия иных вариантов; многие, наверно, убежали бы, если бы могли. Российские проекты регионального управления не пользуются особой поддержкой в других странах.
Западным и российским политикам также стоит пересмотреть геоидеи, которые часто лежат в основе их политики. Западу нет смысла наставить на праве всех стран делать собственный выбор, если он не хочет или не готов предоставить им этот выбор (как членство в НАТО и ЕС) или нести ответственность за его последствия. Плохую службу Евросоюзу сослужила догматическая убежденность в нормативной гегемонии - естественном превосходстве его систем и структур - в регионе, где гегемония оспаривается Россией и системами самих «государств-лимитрофов», у которых выработалась аллергия на реформы. Российская концепция неделимой безопасности часто сводится к тоске по соглашению великих держав в стиле Ялты, которое бы закрепило, а не разрешило противоречия в регионе. Такой договор не сработал бы, даже если бы его удалось согласовать (что невозможно). Идея фикс Кремля о том, что Россия должна быть лидером постсоветских государств, чтобы ее воспринимали всерьез как глобального игрока, - скорее мантра, чем основанная на фактах стратегия; к тому же она раздражает даже ближайших союзников Москвы.
Следует также прекратить геоидейные бои с тенью: утверждения России о сфере влияния в постсоветской Евразии и противодействие тому со стороны Запада. Может ли хотя бы одна из сторон пояснить, что конкретно подразумевается под региональной сферой влияния? Чем она отличается, скажем, от отношений
США со странами Западного полушария или отношений Германии с соседями по ЕС? Конечно, различия существуют, но о них редко говорят. Реально ли полагать, что Россия, обладая на порядок большим весом, чем ее соседи, не будет оказывать на них никакого влияния? И разумно ли ожидать, что страна такого глобального масштаба, как Россия, будет наблюдать со стороны, как геоэкономические и геополитические блоки приближаются к ее границам, постепенно поглощая соседние страны? Чарльз Капчан, отвечавший за политику в отношении «государств-лимитрофов» в Совете по национальной безопасности при Обаме, писал:
из-за давления или отсутствия иных вариантов; многие, наверно, убежали бы, если бы могли. Российские проекты регионального управления не пользуются особой поддержкой в других странах.
Западным и российским политикам также стоит пересмотреть геоидеи, которые часто лежат в основе их политики. Западу нет смысла наставить на праве всех стран делать собственный выбор, если он не хочет или не готов предоставить им этот выбор (как членство в НАТО и ЕС) или нести ответственность за его последствия. Плохую службу Евросоюзу сослужила догматическая убежденность в нормативной гегемонии - естественном превосходстве его систем и структур - в регионе, где гегемония оспаривается Россией и системами самих «государств-лимитрофов», у которых выработалась аллергия на реформы. Российская концепция неделимой безопасности часто сводится к тоске по соглашению великих держав в стиле Ялты, которое бы закрепило, а не разрешило противоречия в регионе. Такой договор не сработал бы, даже если бы его удалось согласовать (что невозможно). Идея фикс Кремля о том, что Россия должна быть лидером постсоветских государств, чтобы ее воспринимали всерьез как глобального игрока, - скорее мантра, чем основанная на фактах стратегия; к тому же она раздражает даже ближайших союзников Москвы.
Следует также прекратить геоидейные бои с тенью: утверждения России о сфере влияния в постсоветской Евразии и противодействие тому со стороны Запада. Может ли хотя бы одна из сторон пояснить, что конкретно подразумевается под региональной сферой влияния? Чем она отличается, скажем, от отношений
США со странами Западного полушария или отношений Германии с соседями по ЕС? Конечно, различия существуют, но о них редко говорят. Реально ли полагать, что Россия, обладая на порядок большим весом, чем ее соседи, не будет оказывать на них никакого влияния? И разумно ли ожидать, что страна такого глобального масштаба, как Россия, будет наблюдать со стороны, как геоэкономические и геополитические блоки приближаются к ее границам, постепенно поглощая соседние страны? Чарльз Капчан, отвечавший за политику в отношении «государств-лимитрофов» в Совете по национальной безопасности при Обаме, писал:
“
«Соединенные Штаты вряд ли будут спокойно сидеть на месте, если Россия начнет создавать альянсы с Мексикой и Канадой и размещать военные объекты по периметру американской границы»
Утверждения России о том, что «государства-лимитрофы» и центральноазиатские страны входят в сферу ее влияния или зону «привилегированных интересов», как выразился Дмитрий Медведев, лишены смысла, как и яростное возражения Запада. Что такое привилегированные интересы? Является ли заявленная привилегия абсолютной, относительной или предельной? Претендует ли Россия на то, что только за ней остается решающее слово в регионе? Касается ли это исключительно вопросов национальной безопасности или также внутренней политики, социальных проблем и т.д.? Что важнее: методы, которые выбирает Кремль для оказания влияния, или сам факт влияния? Как Москва собирается учесть предпочтения государств в этой «сфере», особенно тех, которые после 1991 г. стремились к альтернативным партнерствам, чтобы уравновесить регионального гегемона? Даже если западные лидеры преодолеют свои сомнения и пойдут на соглашение с Россией, будет ли оно реально работать, если не учесть в нем мнения этих стран?
Снять табу на диалог о региональном порядке без предварительных условий - первый важный шаг, который мы должны сделать, если хотим остановить разрушительное геополитическое,
геоэкономическое и геоидейное соперничество и прекратить конфронтацию России и Запада, достигшую опасного уровня в последние годы. Если Запад позволит призракам Ялты помешать
нормальному разговору с Россией, это будет безответственным и
в конечном счете саморазрушительным решением. В то же время
Москве не стоит ожидать, что ее соседей можно будет навсегда
исключить из диалога, который напрямую касается их будущего.
геоэкономическое и геоидейное соперничество и прекратить конфронтацию России и Запада, достигшую опасного уровня в последние годы. Если Запад позволит призракам Ялты помешать
нормальному разговору с Россией, это будет безответственным и
в конечном счете саморазрушительным решением. В то же время
Москве не стоит ожидать, что ее соседей можно будет навсегда
исключить из диалога, который напрямую касается их будущего.
Подобные переговоры в нынешней атмосфере недоверия, взаимных упреков и нагнетания страхов потребуют значительных инвестиций политического капитала. Понадобится время, чтобы выйти за рамки нынешних враждебных подходов в регионе и найти точки соприкосновения. Стороны должны быть готовы
умерить свои максималистские амбиции и пойти на компромисы, которые оставят всех в той или иной степени неудовлетворенными. Только так можно достичь успеха. Западу нужно перестать требовать, чтобы Россия сдалась и приняла его условия. России пора перестать мечтать о возвращении к старым добрым временам политики великих держав, будь то «большая тройка» 1945 г. или «европейский концерт» 1815-1914 гг., и признать, что соседние государства будут иметь право голоса во всех соглашениях, которые их касаются. А соседям нужно перестать ждать национального спасения извне и осознать, что безопасность и благополучие их стран находится в их собственных руках.
Если такие переговоры когда-нибудь состоятся, на них следует рассмотреть новые институциональные варианты для «государств-лимитрофов», которые станут мостом между евроатлантическими институтами и российскими интеграционными структурами. Соглашение о таких «мостах» позволит снизить накал соперничества великих держав в регионе и заняться актуальными проблемами, стоящими перед «государствами-лимитрофами» и, таким образом, будет серьезнейшим шагом к тому, чтобы оставить в прошлом игру с отрицательной суммой.
умерить свои максималистские амбиции и пойти на компромисы, которые оставят всех в той или иной степени неудовлетворенными. Только так можно достичь успеха. Западу нужно перестать требовать, чтобы Россия сдалась и приняла его условия. России пора перестать мечтать о возвращении к старым добрым временам политики великих держав, будь то «большая тройка» 1945 г. или «европейский концерт» 1815-1914 гг., и признать, что соседние государства будут иметь право голоса во всех соглашениях, которые их касаются. А соседям нужно перестать ждать национального спасения извне и осознать, что безопасность и благополучие их стран находится в их собственных руках.
Если такие переговоры когда-нибудь состоятся, на них следует рассмотреть новые институциональные варианты для «государств-лимитрофов», которые станут мостом между евроатлантическими институтами и российскими интеграционными структурами. Соглашение о таких «мостах» позволит снизить накал соперничества великих держав в регионе и заняться актуальными проблемами, стоящими перед «государствами-лимитрофами» и, таким образом, будет серьезнейшим шагом к тому, чтобы оставить в прошлом игру с отрицательной суммой.
Вот предварительный список критериев, которым должны соответствовать новые договоренности:
Они должны быть приемлемыми для всех заинтересованных сторон.
Приоритет должен быть отдан экономическому росту, реформам и модернизации в «государствах-лимитрофах» на период обозримого будущего. Эти страны должны иметь
возможность поддерживать связи и с ЕС и с ЕАЭС по своему усмотрению, что позволит осуществлять многовекторную интеграцию вместо того, чтобы настаивать на исполнении обязательств, делающих ее невозможной.
возможность поддерживать связи и с ЕС и с ЕАЭС по своему усмотрению, что позволит осуществлять многовекторную интеграцию вместо того, чтобы настаивать на исполнении обязательств, делающих ее невозможной.
Стороны переговоров должны взять на себя обязательства проводить регулярные, инклюзивные консультации и найти консенсус, прежде чем они займутся изменением институциональной архитектуры региона. Это позволит избежать односторонних изменений статус-кво.
Все стороны должны вновь пообещать уважать суверенитет и территориальную целостность друг друга и воздерживаться от применения силы для разрешения споров. В рамках этого процесса Россия должна взять на себя обязательства «в полноте времени» (т.е. когда для этого придет нужное время) вывести войска из районов, где суверенитет не оспаривается ни одной из сторон, например, Приднестровье и Донбасс.
Переговоры не следует увязывать с разрешением территориальных споров, договоренности должны создавать равные для всех сторон гуманитарные, экономические критерии и критерии безопасности в зонах конфликтов и вблизи них. Сторонам следует обеспечить гарантии нейтрального отношения ко всем, - фактически отодвинув политические разногласия на второй план, - чтобы эти критерии удалось согласовать и применять, не нарушая «красные линии» суверенитета. Страны с непримиримыми позициями смогут решать практические вопросы, касающиеся благополучия жителей зон замороженных конфликтов, не идя при этом на политические уступки. Как минимум, эти шаги позволят ослабить напряженность и уменьшить страдания людей и, возможно, заложат фундамент для политического урегулирования.
Даже если эти очень общие условия будут выполнены, жестких переговоров не избежать. Конечно, в нынешних обстоятельствах сделать это будет невероятно сложно. Но не невозможно. Хельсинкский Заключительный акт, возможно, даже более амбициозный проект, был выработан в середине 1970-х гг., в разгар холодной войны. Этот документ сам по себе не прекратил холодную войну — и переговоры, о которых мы говорим, даже если они будут успешными, помогут ослабить напряженность, но не ликвидируют ее полностью. И если за столом переговоров будут присутствовать «государства-лимитрофы», призраки Ялты не проснутся.
Необходимым первым шагом станет открытое - системно-политическое - стремление Запада к обозначенному компромиссу. Россия вряд ли сделает первый шаг, отчасти потому что многие
в Москве все еще чувствуют себя отвергнутыми и униженными после попыток Медведева в 2008-2009 годах. Западу стоит протестировать готовность России к переговорам.
Такой первый шаг не будет означать, что Запад склонился перед требованиями России. Предлагаемые переговоры потребуют от всех сторон готовности идти на болезненные компромиссы. Запад должен признать, что модель, отлично работавшая в Центральной и Восточной Европе, не подходит для постсоветской Евразии. России придется жестко следовать рамкам, которые новые договоренности установят для ее влияния, и отказаться от военного вмешательства в соседние страны. На базовом уровне Москва должна будет признать, что соседи являются по-настоящему суверенными государствами и именно так их и нужно воспринимать, даже если Москве это неудобно.
Плодотворные переговоры по этим вопросам - не просто способ обеспечить толику взаимопонимания между великими державами. Переговоры о новых институциональных механизмах для региональной архитектуры в постсоветской Евразии дадут государствам региона реальный шанс - больший, чем когда-либо прежде - на безопасность, реформы и процветание. Поддержание прежнего авантюрного соперничества - поддержание небезопасности, политической дисфункции и экономической отсталости ре-
гиона. Мы увидим повторение страшных картин разрушения, как в Международном аэропорту Донецка имени Сергея Прокофьева.
Неприятная правда заключается в том, что сегодня ни Россия, ни Запад не верят, что противоположная сторона готова пойти на компромисс. Руководство России убеждено, что Запад всегда будет стремиться к расширению, придвигаясь ближе к ее границам и даже вглубь ее территории. Многие западные политики уверены, что Россия - это государство-хищник, движимое идеей господства над соседями.
К сожалению, опасения обеих сторон небезосновательны. Те, кто их разделяют, могут указать на десятки причин, по которым предлагаемые нами переговоры могут провалиться. Но пугающие последствия длительной конфронтации оправдывают попытки достичь соглашения. Если не предпринять таких попыток - т.е. идти к новой холодной войне - это будет верх политической безответственности.
Необходимым первым шагом станет открытое - системно-политическое - стремление Запада к обозначенному компромиссу. Россия вряд ли сделает первый шаг, отчасти потому что многие
в Москве все еще чувствуют себя отвергнутыми и униженными после попыток Медведева в 2008-2009 годах. Западу стоит протестировать готовность России к переговорам.
Такой первый шаг не будет означать, что Запад склонился перед требованиями России. Предлагаемые переговоры потребуют от всех сторон готовности идти на болезненные компромиссы. Запад должен признать, что модель, отлично работавшая в Центральной и Восточной Европе, не подходит для постсоветской Евразии. России придется жестко следовать рамкам, которые новые договоренности установят для ее влияния, и отказаться от военного вмешательства в соседние страны. На базовом уровне Москва должна будет признать, что соседи являются по-настоящему суверенными государствами и именно так их и нужно воспринимать, даже если Москве это неудобно.
Плодотворные переговоры по этим вопросам - не просто способ обеспечить толику взаимопонимания между великими державами. Переговоры о новых институциональных механизмах для региональной архитектуры в постсоветской Евразии дадут государствам региона реальный шанс - больший, чем когда-либо прежде - на безопасность, реформы и процветание. Поддержание прежнего авантюрного соперничества - поддержание небезопасности, политической дисфункции и экономической отсталости ре-
гиона. Мы увидим повторение страшных картин разрушения, как в Международном аэропорту Донецка имени Сергея Прокофьева.
Неприятная правда заключается в том, что сегодня ни Россия, ни Запад не верят, что противоположная сторона готова пойти на компромисс. Руководство России убеждено, что Запад всегда будет стремиться к расширению, придвигаясь ближе к ее границам и даже вглубь ее территории. Многие западные политики уверены, что Россия - это государство-хищник, движимое идеей господства над соседями.
К сожалению, опасения обеих сторон небезосновательны. Те, кто их разделяют, могут указать на десятки причин, по которым предлагаемые нами переговоры могут провалиться. Но пугающие последствия длительной конфронтации оправдывают попытки достичь соглашения. Если не предпринять таких попыток - т.е. идти к новой холодной войне - это будет верх политической безответственности.
Джерело
Спецвыпуск журнала «Россия в глобальной политике» - (декабрь 2017) https://globalaffairs.ru/media/docs/charap_book_read.pdf
~
Сподобалась стаття? Допоможи нам стати кращими! Даний медіа проект - не коммерційний. Із Вашою малою фінансовою допомогою Ми зможемо розвивати його ще швидше, а динаміка появи нових Мета-Тем та авторів тільки ще більш прискориться.
