В Беларуси левые борются за то, чтобы сутью протеста были социальные требования

ВА: Часто можно услышать, что жестокость полиции в Минске не имеет аналогов в Европе: с этим французские "желтые жилеты" наверняка не согласились бы. Однако что-то определенно меняется в Беларуси после того, как беспрецедентная поддержка оппозиционных кандидатов населением поставила под сомнение 26-летнее правление президента Александра Лукашенко. Когда власти заявили, что он получил 80 процентов голосов на выборах 9 августа - и толпы вышли на улицы в знак протеста - государство развязало против них полицейский террор.

Первоначально в уличных демонстрациях преобладала городская молодежь. Тем не менее, как я показал в недавней статье, протест в крайние дни изменил свою форму, разросшись до более обширного рабочего движения, включающего повсеместную мобилизацию рабочих. Действия, которые охватили большинство крупных промышленных объектов страны, привели к сбору тысяч рабочих, с выдвижением своих требований и угрозами полной остановки.

Так что все в Беларуси называют «беспрецедентным». Действительно можно выискать прецеденты в Польше с их «Солидарностью» или в забастовках шахтеров позднего Советского Союза - примеры боевой активности рабочих в союзе с более широкими протестными движениями, которые невольно проложили путь неолиберальным преобразованиям. Таким образом, трагическая история труда на постсоветском пространстве требует осторожного и обоснованного подхода по отношению к недавним событиям в Беларуси.

Дабы пролить свет на противоречия белорусского общества и положение его рабочего класса, я взял интервью у двух представителей белорусских левых, которые попросили не раскрывать их личности. «Ксения Куницкая» является членом интернет-журнала «Полиграф», а «Виталий Шкурин» - белорусский автор September, левой медиаплатформы, освещающей постсоветское пространство. Оба они имеют связи в активистских кругах и имеют все возможности для оценки ситуации с точки зрения рабочего класса.

ВА - Похоже, ни аналитики, ни белорусские власти не ожидали волнений такого масштаба вокруг выборов, прошедших 9 августа. Что послужило толчком к предвыборной мобилизации и последующим протестам? В какой более широкой политической конъюнктуре мы должны их рассмаривать?

КК - Первая причина - это усталость, давно накапливающаяся среди значительной части населения из-за четвертьвекового правления Лукашенко. Его подход проявляется в его резком стиле общения как с противниками, так и с собственными подчиненными, часто напоминающим случайную грубость. Это усугубляется безразличием местных властей, которые следят не за настроением народа, а за настроением лидера. Эти качества ярко проявились во время ложного поведения властей с эпидемией COVID-19, что вызвало массовое раздражение населения.

Кроме того, правительство последовательно разрушает модель государства всеобщего благосостояния и свои социальные обязательства перед гражданами. Это стало очевидным с введением в 2004 г. индивидуальных договоров с работниками вместо коллективных договоров; «налога на безработицу» 2017 г.; а также исключение военной службы, отпуска по беременности и родов, учебы в университете или колледже из лет, которые засчитываются в вашу пенсию. Жесткая денежно-кредитная политика последних пяти лет также привела к замораживанию заработной платы, в то время как цены продолжали все время расти.

ВС - За последние десять лет произошла деполитизация белорусов. После неудавшихся пост выборных протестов 2010 года и последующей «революции аплодисментов» [когда люди хлопали на улице, дабы выразить свое несогласие, опасаясь, что их арестуют, если они начнут протестовать], многие члены партий и движений подверглись государственным репрессиям.

В 2017 году, после того как правительство ввело так называемый налог на безработицу, в Беларуси впервые за шесть лет прошли акции протеста не только в Минске, но и в небольших провинциальных городах. Затем этот налог был отложен. Но казалось, что после поражения оппозиционных партий и движений новая оппозиция Лукашенко выступила лишь в расплывчатой форме «Белорусов».

Поскольку значительная часть белорусской экономики по-прежнему принадлежит государству, «простые люди» - обычные избиратели самого Лукашенко - состоят из рабочих государственных заводов, школьных учителей или врачей. В последние годы государственный сектор испытывал нехватку денег, что привело к падению заработной платы, сокращению рабочей силы, вынужденным неоплачиваемым отпускам и повышению пенсионного возраста. Очевидно, это политизировало «простых людей», но, к сожалению, не возникло сильной позитивной повестки дня.

КК - Кроме того, власти мало обращали внимания на сосбвтенный положительный имидж в глазах населения. Наша государственная пропаганда очень слаба и часто выглядит нелепо: «Мы никогда не жили так хорошо, как сейчас», - заявляют они. Однако их противники создали эффективную систему профессиональных современных электронных СМИ. Этим они подчеркивают недостатки государства и проводят пропаганду в пользу неолиберальных реформ и националистической политики памяти. Это позволило либерально-националистической оппозиции мобилизовать сторонников перед выборами, уличить власти в многочисленных случаях фальсификации результатов голосования и вывести людей на улицы.

Кроме того, жесткие действия полиции - использование светошумовых гранат, водомётов и слезоточивого газа, пытки задержанных - вызвали возмущение не только сторонников оппозиции, но и шокировали тех, кто ранее не интересовался политикой.

ВА - Какие белорусы были склонны поддерживать Лукашенко - и разве эта поддержка сейчас разваливается? Связано ли это с ослаблением компромисса «никаких политических прав, но полное сохранение прав на социальное обеспечение»?

КК - После первой победы Лукашенко на выборах в 1994 году его поддержка была очень широкой, включая сторонников союза с Россией и возрождения СССР, противников жестких рыночных реформ и русскоязычных, недовольных политикой «беларусизации». Жители села воспринимали его как «своего парня». В 2000-х он привлек сторонников политикой постоянного роста заработной платы, пообещав довести среднюю зарплату до 500 и даже до 1000 долларов в месяц.

Реализовать эту мечту помешала серия экономических кризисов. Союз с Россией также страдает из-за противоречий между российской и белорусской элитами. На смену кампаниям по повышению заработной платы пришла жесткая денежно-кредитная политика в духе рекомендаций МВФ.

Независимая социология в современной Беларуси практически запрещена, а социологи, связанные с государством, не публикуют данные, поэтому судить о реальных рейтингах президента сложно. Очевидно, это меньше, чем в 1990-е и 2000-е, и жесткие действия полиции явно не прибавили ему популярности. В то же время популярное среди оппозиции мнение о том, что рейтинг Лукашенко составляет всего 3 процента, скорее всего, миф.

ВС - Я думаю, что экономическая модель Лукашенко, основанная на реэкспорте российской нефти, исчерпала себя, поскольку Россия повысила цену на нефть для Беларуси, а мировые цены резко упали. Очевидно, что Лукашенко не может поддерживать нынешний уровень благосостояния населения, поэтому для него неолиберализм кажется единственным выходом.

Однако мы должны помнить, что высокая доля занятости в государственном секторе означает, что рабочие места также являются объектами политического контроля. Поскольку неофициальный уровень безработицы в Беларуси довольно высок (около 10 процентов), а пособия по безработице составляют около 10 долларов в месяц, быть безработным не очень удобно. Государственные служащие должны регулярно участвовать в иных мероприятиях, дабы сохранить свои рабочие места: рабочие субботы, голосование на досрочных выборах (где чаще всего происходят фальсификации) и даже участие в выборах в качестве членов избирательных комиссий и фальсификация результатов. Работа в государственном секторе основана на срочных контрактах, которые не позволяют сотруднику легко уволиться, но позволяют работодателю избавляться от работника по своему желанию. Очевидно, в какой-то момент многие бюджетники поняли, что выхода нет, кроме голосования против Лукашенко.

В то же время можно выделить новые слои, поддерживающие Лукашенко: его слуги в сфере идеологии и власти. Под первым я имею в виду новое поколение проправительственных «общественных экспертов», работающих в различных государственных институтах (от университетов до сомнительных «общественных организаций»). Они - постоянные гости в государственных, независимых и зарубежных СМИ, где продвигают белорусское государство. В отличие от старого истеблишмента, состоящего из скучных клерков "по-советски", эти люди ярки в речах и своим образом. Старый официальный истеблишмент советского образца также решительно поддерживает Лукашенко, поскольку вне его системы они бесполезны.

Полиция и спецслужбы - второй слой сторонников Лукашенко. У них есть особые социальные льготы, которые включают субсидии на покупку жилья, досрочный выход на пенсию, медицинское обслуживание в специальных клиниках, отпуск в санаториях и т. д. 405 полицейских на 100000 жителей, а по оценке ООН за 2013 год, это число составляет 1442 на 100000. Эта работа также является важным фактором социальной мобильности: люди из небольших городов, не имеющие работы, могут переехать в более крупные города для работы в полиции. Взамен они должны слепо подчиняться приказам: мы можем видеть результат за первые дни протестов, когда светошумовые гранаты и слезоточивый газ применялись против относительно небольших и безоружных групп протестующих. Полиция и спецслужбы находятся вне общественного контроля, и, что важно, новые блестящие «идеологи» находятся в связке с ними.

ВА - Как бы вы описали социальную конституцию протестующих, их социальный и классовый профиль, идеологии и недовольства?

КК - Во-первых, это традиционная оппозиция 1990-х: националисты, либералы и симпатизирующая им интеллигенция. Во-вторых, есть городская молодежь, бизнесмены и им подобные ИТ-специалисты, которые называют себя прогрессивными, западными и антисоветскими. В ходе избирательной кампании штабу оппозиции удалось мобилизовать обширное население, по крайней мере, из крупных городов. Политизация общества в предвыборные дни была чрезвычайно высокой. Многие недовольные граждане активно участвовали в качестве наблюдателей на выборах.

Теперь присоединяются более широкие слои общества, потрясенные беспрецедентным насилием со стороны полиции и возмущенные фальсификациями на выборах. Некоторые из них были недовольны своим экономическим положением, но пассивно поддерживали Лукашенко как «меньшее зло» по сравнению с правой оппозицией. Национал-либералы, участвовавшие в избирательном процессе, не говорили открыто о своей программе, а говорили только о справедливых выборах, а затем и о сокращении насилия со стороны полиции как самоцели.

ВС - Несмотря на то, что многие ортодоксальные коммунисты считают, что это «революция хипстеров и программистов», многие молодые протестующие - заводские рабочие, водители такси и студенты. Я не думаю, что мы можем приписать этому стихийному движению какую-то конкретную идеологию. Протестующие несут официальные [зелено-красные] флаги Беларуси, а также старые флаги [бело-красно-белые флаги, служившие национальными символами в 1991–1994 годах]. Поскольку последние доминируют, некоторые утверждают, что протесты носят националистический характер. Но, как я уже сказал, лидеры традиционной националистической оппозиции сидят в тюрьме, и между протестующими не было конфликтов по поводу символов. Когда протестующие начали применять насилие против полиции, мы можем предполагать, что в этом были замешаны организованные футбольные фанаты, но это все еще пока небольшие группы.

ВА - Как бы вы сравнили эти протесты с другими мобилизациями в Беларуси и в регионе?

ВС - Все протесты до 2010 года содержали сильную националистическую политику, но уже «революция аплодисментов» 2011 года была лишена такой повестки дня. После украинского Майдана в 2014 году национализм вернулся в моду среди протестующих - он превратился в товар новых, успешных, более «европейских» белорусов. Нынешние протесты еще более далеки от национализма и больше напоминают протесты 2017 года, когда большие толпы людей по всей Беларуси протестовали против налога на безработицу.

У протестов этого года есть две особенности: в них отсутствует политическая и социальная повестка дня, кроме оспаривания результатов выборов, и они разбросаны по всей Беларуси. До 2017 года почти все крупные демонстрации проходили в Минске по одному и тому же сценарию: большое шествие по центру города, сбор на большой площади и последующее жестокое избиение со стороны полиции. За исключением 2006 года, когда на главной площади был палаточный городок, они просуществовали сутки. Но эти акции протеста длятся уже четыре дня (прим.ред.: публикация от 17.08) в разных городах, не только в Минске. Даже в столице протестующие не занимают одного места, в основном потому, что центр города с раннего вечера находится под контролем полиции. Вечером и ночью протесты могут происходить в разных районах; протестующие бегут от полиции и возвращаются после отступления полиции.

КК - Что особенно важно, масштабы насилия стали такими, что они больше не воспринимаются в новостях как абстрактная картинка. Огромное количество людей видели и испытали это на себе или имеют жертвы среди друзей и родственников. Оппозиция формально не предлагает ничего, что могло бы привести к конфликту интересов разных классов и социальных групп, только новые выборы - это стало дополнительным мобилизационным фактором.

ВС - Больше всего насилия исходит от полиции: никогда раньше в Беларуси световые гранаты, слезоточивый газ и резиновые пули не применялись в таких масштабах. Я думаю, что государство хотело запугать протестующих, но это имело обратный эффект, продлив беспорядки. Кроме того, о масштабах насилия свидетельствует количество задержанных - никогда раньше у нас не было трех тысяч человек в тюрьме за одну ночь.

Наконец, на четвертый день после выборов мы увидели новое измерение протестной активности: заявления по всей стране трудовых коллективов о возможных забастовках. К сожалению, эти заявления по большей части не содержат никаких социальных требований, а только требования прекратить насилие со стороны полиции, освободить всех задержанных и провести новые выборы. Как бы то ни было, с 1991 года в Беларуси не было (легальных) забастовок.

Кроме того, впервые был использован Интернет как эффективное средство связи, хотя в течение первых трех дней протестов иностранный интернет-трафик был нарушен, и большинство людей использовали VPN и прокси-серверы. Таким образом, по аналогии с «твиттер-революциями» во время арабской весны 2011 года протесты в Беларуси можно назвать «телеграм-революцией». Мессенджер Telegram был основан Павлом Дуровым после его эмиграции из России, и среди постсоветских пользователей стало популярно покупать наркотики (в основном это напоминало доступ в даркнет, только без каких-либо серьезных технических навыков со стороны пользователя). В 2018 году молодой эмигрант из Беларуси в Польше запустил Telegram-канал Nexta («нехта», что по-белорусски означает «кто-то»), который приобрел популярность среди белорусов благодаря «инсайдерским» постам о белорусских властях.

Очевидно, что один парень не может организовать сеть инсайдеров, и есть подозрения, что на него работают разные журналисты и медиа-специалисты, эмигрировавшие в годы правления Лукашенко. Nexta и сеть аффилированных каналов Telegram делились фотографиями и видео из разных мест во время протестов. Перед первой ночью протеста они разместили «инструкции о том, как осторожно протестовать», но без радикальных вещей, таких как рецепты коктейлей Молотова. Кроме того, Nexta представила сценарии протестов, которыми в основном и следовали люди. Если в первую ночь этот сценарий касался лишь одного места в Минске и большими площадями в малых городах, то в следующие две ночи сценарий предполагал передвижение небольших групп в спальных районах Минска и больших улиц в небольших городах. Иногда Nexta была действительно провокационной: «Еще один последний толчок, давайте покажем полиции нашу солидарность», «[Город X] зовет на помощь, полиция избивает наших женщин». После того, как Интернет заработал, каналы Telegram потеряли часть своего влияния. Акции протеста начались в основном при дневном свете и носили исключительно мирный характер, в основном в форме «цепей солидарности»: ряды людей, в основном женщин, держали цветы вдоль главных улиц.

Я не вижу сходства между этими протестами в Беларуси и предыдущими протестами в Восточной Европе. Некоторые пытаются найти сходство с Евромайданом в Киеве в 2014 году, но это чисто идеологический инструмент, чтобы оправдать Лукашенко и показать, что альтернативы нет. В отличие от Евромайдана, в белорусских протестах нет крупных ультраправых групп, ведущих и применяющих насилие. У нас есть пара банд ультрас, но после Евромайдана большинство из них было репрессировано полицией. В Беларуси нет языкового и идеологического конфликта, как в Украине. Наконец, в отличие от Евромайдана, у белорусских протестов нет лидера: традиционные деятели оппозиции сидят в тюрьмах, а кандидат в президенты Светлана Тихановская находится в Литве. Я абсолютно уверен, что это не может привести к войне, как в Донбассе: нет идеологического конфликта между Западом и Востоком, как в Украине в 2014 году.

ВА - Как бы вы описали нынешнее положение белорусских левых?

КК - Левое движение долгое время находится в кризисе, ибо сам Лукашенко использовал квазисоциалистические лозунги для прихода к власти. Когда правые называют его «советским» и «коммунистом», он, похоже, не возражает. Советские памятники, названия улиц и праздников в Беларуси полностью сохранились. Итак, каким-то образом было «решено», что он «левый». Кроме того, при диктатуре могут выжить только те негосударственные политические силы и СМИ, которые получают питание из-за границы. Хорошо известно, что крупные американские и европейские фонды жертвуют деньги некоммунистам.

В результате у нас нет крупных левых СМИ и партий, способных поддержать хотя бы часть руководства. В этих условиях у нас есть две «коммунистические» партии. Первая называется Коммунистической партией Беларуси, и она поддерживает режим (включая его самые одиозные антиобщественные меры); другой, «Справедливый мир», поддерживает либеральную оппозицию в требованиях смены режима, уделяя меньше внимания классовой повестке дня. Существуют также массовые инициативы: марксистские кружки, небольшие СМИ, группы по интересам, небольшие ассоциации анархистов.

ВС - Партия левых «Справедливый мир» отделилась от Коммунистической партии в 1996 году после того, как первый референдум Лукашенко сместил баланс сил в сторону президента. Сегодня она выступает как против Лукашенко, так и против оппозиции, ориентированной на Запад. Белорусская партия зеленых, основанная в 1994 году и ориентированная против ядерной энергетики, разработала левую и антиавторитарную повестку дня. Она достаточно сильна и, в отличие от «Справедливого мира», менее ориентирована на марксистско-ленинскую классику. Кроме того, у нас есть три социал-демократические партии, некоторые из членов которых имеют сильную социальную ориентацию, но большинство являются частью оппозиционного истеблишмента, ориентированного на Запад.

В Беларуси было большое и сильное анархистское движение, возможно, самое сильное на постсоветском пространстве, связанное с панк-хардкор-сценой. Некоторые из них проникли в партию зеленых; некоторые попали в тюрьму. О деятельности анархистов сейчас сложно что-либо сказать, потому что они по-прежнему остаются главной мишенью репрессий. Некоторые анархистские группы не называют себя «левыми», поскольку они ошибочно связывают это с просоветскими «сталинистами»; некоторые находят поддержку в националистической оппозиции, ориентированной на Запад.

Наконец, российская мода на «левый YouTube» и марксистские кружки (небольшие самообразовательные организации) достигла Беларуси за последние годы. К сожалению, большая часть их содержания касается не столько их собственных интересов, сколько яростной критики ориентированной на Запад оппозиции. Они очаровывают своих зрителей советской ностальгией или советским рессентиментом больше, чем предлагают позитивную повестку дня для построения широкого демократического общественного движения. Этот левый YouTube и кружки сами по себе неплохие, но их нельзя рассматривать как единственную стратегию для левых, как они часто презентуются.

ВА - Каково отношение этих различных групп к нынешней политической конъюнктуре и протестам?

КК - Часть левых готова напрямую поддерживать либеральный протест, в основном на уровне участия и заявлений рядовых активистов. Другая часть считает, что люди имеют право протестовать, что насилие со стороны полиции недопустимо и возмутительно, что выборы были сфальсифицированы, но не может встать на сторону либеральной оппозиции. Потому что ее цели - продолжение приватизации предприятий, сокращение бесплатной медицины и обеспечение еще большей гибкости рабочей силы, чем сейчас.
Недавно возникла небольшая массовая инициатива с целью включения экономических и социальных требований в повестку дня протеста рабочих, поскольку в настоящий момент все протесты рабочих сосредоточены вокруг широких политических требований: отставка Лукашенко, освобождение политических заключенных, судебные процессы против сил безопасности, честные выборы.

ВС - Все левые партии отказались участвовать в президентских выборах во время пандемии; В любом случае, у них не было достаточно ресурсов, чтобы мобилизовать простых людей и активистов, дабы превратить народное недовольство Лукашенко в социалистическую повестку дня.

В то же время, после того как государство перед выборами уже начало применять репрессии против альтернативных кандидатов и их сторонников, многие активисты кружков и YouTube решили не обращать на это внимания. Они продолжали отвергать любую оппозицию Лукашенко; некоторые искали сходства с Евромайданом, предупреждая о катастрофическом конце декоммунизации и репрессиях со стороны ультраправых групп. Но в основном они настаивают на хитрой стратегии развития левого YouTube и кружков, пока государство борется с прозападной демократической оппозицией.

Для меня такая позиция - большой провал, потому что она игнорирует настроение белорусов. Они действительно устали от системы Лукашенко, и очевидно, что левые должны работать с этим, а не просто обвинять их в том, что они слепые овцы, которые приведут страну к тотальной рыночной экономике. При системе Лукашенко рабочий или низовые организации никогда не смогут изменить ситуацию.

В то же время, когда на четвертый день протестов массы рабочего класса вышли на улицы и возможность забастовок стала реальностью, почти ни одна левая организация или партия не выступили против этого движения. Каждый пытается организовать забастовочное движение и выдвигать социальные и экономические требования, чтобы перевести эти протесты с чисто избирательной на социальную повестку дня.

ВА - В какой степени рабочий класс участвует в беспорядках и какова роль организованного труда?


ВС - О забастовке заявили коллективы рабочих более чем двадцати государственных предприятий и организаций. После первых пренебрежительных слов Лукашенко о забастовщиках («на каком-то заводе было около двадцати забастовщиков», - заявил он), некоторые рабочие Минского тракторного завода прошли через весь Минск на парламент, чтобы продемонстрировать свое несогласие. На мой взгляд, это не было конкретно классово-сознательным - это перекликалось с «цепями солидарности против насилия». Но 14 августа у здания парламента мы увидели рабочих с плакатами с надписью: «Мы рабочие, а не овцы».

КК - В бюрократический аппарат правительства Лукашенко вошло только одно крупное национальное профсоюзное объединение - Федерация профсоюзов Беларуси. Вся его деятельность сводится к организации празднования национальных праздников и выдаче путевок в дома отдыха. Этот «профсоюз» не имеет ничего общего с защитой прав рабочих.

Немногочисленные независимые профсоюзы, образовавшиеся после подъема рабочего движения в начале 1990-х, были разгромлены. Ячейки есть только на нескольких предприятиях, например, в Белорусском независимом профсоюзе. Эти независимые профсоюзы теперь больше похожи на НПО, они меньше полагаются на вклад рабочих, чем на иностранные гранты. Их деятельность направлена на оказание юридической помощи отдельным сотрудникам, обратившимся к ним.

Последняя крупная акция протеста рабочих метро в 1995 году была жестоко подавлена Лукашенко. С тех пор о забастовках не было и речи. Сейчас мы наблюдаем первое, с тех пор, большое протестное движение рабочих. Пока что эти акции больше похожи на встречи с руководством предприятий, «желтыми» профсоюзами и местными властями. Давеча стало известно, что 17 августа калийщики «Беларуськалия» планируют забастовку (там уцелела ячейка Независимого союза - ее председателя при задержании избили до полусмерти). Коллективы рабочих крупных заводов угрожали забастовкой, и это, по крайней мере на момент написания, вынудило власти обуздать насилие со стороны полиции.

Но пока рабочие выдвигают только общедемократические требования в соответствии с широким либеральным протестом. Протесты четко обозначили новую тенденцию: традиционные политические партии, как левые, так и правые, практически не играли в них роли. Идеологическое и практическое вдохновение скорее пришло из средств массовой информации в широком смысле, включая социальные сети. У кого сильные СМИ, тот владеет умом. Но теперь сильные СМИ находятся в руках тех, кто продвигает либеральные и националистические программы. И если рабочих внушают этому, то откуда взяться сознательному рабочему движению?

джерело
перевод: SGS