Донбасс в исторических трансформациях Украины

Любое социальное событие или процесс могут быть поняты исходя из знания присущего им масштаба и на основе метода, который соответствует способу его существования и изменения. Все общества проходят стадии становления и упадка, меняют свои масштабы и качества, что и составляет исторический процесс в его пространственно-временной целостности. На каждой стадии господствует определённого рода общая логика событий и, по выражению Макса Вебера, собственный «дух эпохи», исходя из знания которых возникает способность исследователя формулировать базовые гипотезы для адекватного и эффективного познания общественных процессов. Возникающие в ходе трансформации этих процессов конкретно-исторические проблемы и составляют действительный предмет научного познания, придают ему практическую значимость. Этим научный подход к познанию общественных процессов отличается от идеологического.

Способы существования общественных событий и процессов в различные исторические периоды могут быть проявлением логики качественного изменения системно-структурных, институциональных оснований общественной жизни, а могут быть проявлением логики их укрепления и воспроизводства. В первом случае для адекватного постижения происходящих в обществе трансформаций внимание должно быть уделено развитию противоречий между компонентами системы, во втором – соответствию качеств этих компонентов системе как целому. Социальные явления, которые становятся историческими событиями по своему содержанию, отражают либо одно, либо другое – например, явление политических репрессий в один период ведет к укреплению социальной системы, в другой – к её ослаблению и трансформации в нечто иное. Не понимая адекватного масштаба и исторического содержания событий, мы будем лишь комментировать их внешние проявления, не углубляясь в сущность и не имея, следовательно, возможности увидеть то, какого рода необходимость лежит в основе их изменения и того, какими они могут стать на следующих этапах собственной трансформации не в силу наших желаний, а в силу объективного ходя событий.

Практические действия на основе такого знания будут также не адекватны нашим потребностям и целям. Разумеется, из практических соображений определенного характера очень часто как раз и не следует углубляться в познание сущности («во многая знания, многая печали»), но такие соображения вполне удовлетворительны, лишь когда сама ситуация «терпит», когда в этом социальном состоянии способны удовлетворительно для себя жить образующие её общества. Когда же социальные процессы становятся «нетерпимыми», когда темой дня становится их реальное изменения, а не имитация («разговоры в пользу бедных»), тогда решающим становится знание сущности происходящего, которая может лечь в основу практического изменения условий жизни людей. Именно такого рода необходимость, с нашей точки зрения, и проявляет себя в виде «донбасского тупика», который решать необходимо, но имеющиеся, известные способы его разрешения выглядят неудовлетворительными для всех участников сложившейся в 2014 г. и укрепившейся за семь лет ситуации. Такое состояние дел, как минимум, может говорить о том, что масштабы и подходы к этому социальному событию имеет объективно иной характер, чем это принято понимать в различного рода общественных и экспертных дискуссиях.

На наш взгляд «кейс Донбасса» может быть понят только как проявление глубоких социально-исторических противоречий сложившегося за тридцать лет постсоветского общественного пространства, на которые накладывается логика противоречий трансформации современного миропорядка. Иными словами, события на Донбассе по своему масштабу и характеру выходят далеко за пределы политико-правовых определений и могут быть поняты лишь в логике социально-исторических трансформаций.

Становление Украины как независимого государства современного европейского континента представляет собой сложный многоуровневый процесс, который различным образом понимается и описывается в научной и публицистической литературе, и, тем более, весьма противоречиво отражается в сознании масс, образующих это нынешнее национально-государственное образование. Различие трактовок этого процесса связано, прежде всего, с тем, что в его ходе образуется множество новых социальных субъектов со своими интересами. Эти интересы требуют выражения в идеологической форме, легитимации в массовом сознании, а их носители претендуют на то, чтобы быть источником и гарантом новой нормативно-ценностной основой социальных институтов, определяющих поведение масс в самых разных сферах жизни. Поэтому не удивительно, что сложилась многомерная картина событий, происходящих с народом страны на протяжении последних десятилетий.

Прежде всего, можно заметить, что процесс развития государственности во всех «новых» странах, образовавшихся из СССР, значительно мифологизирован. Это совершенно естественно, ведь ни одно из этих государственных образований прежде в истории не существовало в рамках территориальных границ, определённых в период строительства социалистического общества, поэтому целостного концептуально выстроенного комплекса знаний о них не было. Никогда прежде в этих государствах не жило народонаселение с таким уровнем образования, производительными способностями, семейными историями и культурными потребностями. Никогда прежде не было опыта строительства бесклассового общества как исторической цели. Качества народонаселения были сформированы в процессе индустриализации и предпринятой в ХХ веке попытки строительства общества нового типа, в котором бы не было института частной собственности, а социальные противоречия не обретали бы форму конфликтов интересов больших групп людей. Более того, прежние государства не имели рациональной «целевой» идеологии, которая относилась бы к их имеющемуся состоянию как к исходному для перехода в какое-то иное желаемое состояние. Все это определяло характер нормативно-ценностных представлений массового сознания, в рамках которых распад СССР воспринимался как общественно прогрессивное, улучшающее положение народных масс, историческое действие. И тем легитимировался. Ни одно из новых государств на момент распада СССР прежде в истории не имело такого усвоенного массами технологического уклада – с подобной промышленной базой, глубиной разделения труда и системой производственных связей. Соответственно и политические традиции, на которые ориентировались национальные элиты в процессе строительства социальных институтов, были либо иного исторического характера (возникли в прежних исторических условиях), либо копировались с существующих систем других обществ. Ситуация имела беспрецедентный характер.

После образования независимых государств на их территориях остались промышленные кластеры, существование которых предполагало сохранение в том или ином виде удержание комплексных производственных связей. Это создавало противоречия, ставшие во многих государствах с одной стороны основой внутренних конфликтов, а с другой – предметом работы над развитием новой, независимой от этих связей, системы государственных институтов, а также ресурсом их экономического развития. Такая двойственность вела к тому, что противоречия эти решались различными способами – на первом этапе трансформации пост-советского пространства были сформированы надгосударственные связи образовывавшихся бизнес-групп, которые сохраняя систему внутреннего разделения труда и производственных связей прежнего, «народно»-хозяйственного комплекса. В рамках этих связей (СНГ) начали перераспределять результаты производства на новой основе, присваивая их исходя из собственных экономических интересов и логики образования капиталов, создавая комплексы «капиталистического» (рыночного) хозяйствования. При этом государственные институты на этом этапе либо в меру возможности игнорировались («тень»), либо коррумпировались, и все участники «экономического транзита» удовлетворяли свои интересы на основе нового наднационального сотрудничества на месте бывшего СССР. Старые хозяйственные, политические и социальные связи скреплялись интересами новых социальных групп – национальных бизнес-сообществ до тех пор, пока они не стали им противоречить.

В этот период произошла приватизация и первоначальное накопление национальных капиталов, возникли новые – транснациональные связи экономических кластеров в рамках глобальной экономики (прежде всего офшорные механизмы инвестирования и извлечения прибыли). В этой новой системе возникли и новые противоречия – теперь уже между интересами развивавшихся групп национального капитала – на этой основе возник запрос на новые инструменты в решении этих противоречий, формировалась и новая повестка отношений между новообразованными государствами. Этими инструментами стали также прошедшие за это время трансформацию государственные институты – из административно-управленческих образований локального уровня они превратились в самостоятельные государственные институты с собственными законодательными базами, легитимирующими их идеологиями, а также местом в международных организациях, военными и дипломатическими связями. Наряду с ними возникли и неинституциональные инструменты решения новых конфликтов – от структур «гражданского общества» до негосударственных милитарных образований.

На втором этапе трансформации пост-советского пространства, двигателем которого стало новое поколение, сформировавшееся в условиях и на ценностях «демократического транзита», национальные бизнес-группы укрепили свое влияние на новые, уже независимые государственные образования и стали использовать их как инструмент для получения прибыли. Стала складываться новая система межгосударственных отношений уже внутри стран бывшего СССР (до этого она имела значительно имитационный характер). В ходе решения конфликтов и обеспечения процесса перехода экономики к рыночному обществу за четверть века государственные структуры также изменили свой характер. Возникли новые, различные для каждой страны, формы партнерства государства и бизнеса. В одних представители государственной власти стали видеть в национальном бизнесе свою опору и ресурс укрепления института власти в обществе, в других государство стало смотреть на бизнес-сообщество как собственный ресурс. На этой основе стали развиваться новые, различные режимы политического правления и институты мобилизации масс.

В то же время технологическая и человеческая база индустриальных комплексов больше использовалась как ресурс, чем развивалась в логике становления независимых государств, и необходимость удержания производственных связей вступала в противоречие уже с логикой развития получивших новое основание государственных институтов. Производственная связность, которая была на первом этапе трансформации общим ресурсом нового государственного строительства, постепенно стала превращаться в общую проблему, избавиться от которой были заинтересованы прежде всего укреплявшие свое влияние группы национального капитала. В ослаблении этой связности были заинтересованы также и внешние группы влияния, с 1991 года взаимодействовавшие со странами пост-советского пространства исходя из принципа обеспечения «минимальной стабильности».

Интересы экономических и политических групп, образовавшихся в некогда едином экономическом пространстве, становились все более частными, а характер производственных связей менялся медленней, оставался общим. Эти связи имеют объективную природу и исторический характер, они были базовой основой жизненных миров миллионов людей, ведь период индустриализации проживали все народы бывшего СССР и их общая история, общие социокультурные связи имеют такой же объективный характер, как и связи экономические. Их невозможно изменить политическим решением или событием, требуется длительное время жизни людей в соответствующих условиях и режимах. Но это не означает, что их невозможно изменить в принципе, как это себе представляют некоторые политики.

Вооруженный конфликт в Донбассе стал одним из источников таких новых условий и режима общественной жизни не только Украины, но и других стран бывшего СССР. «Гибридный конфликт», в котором взаимодействуют бизнес-сообщества и конфликтуют политические институты, результатом чего становится трансформация жизненных миров миллионов людей, фактически превратился в своеобразный источник назревшей общественной трансформации Украины и не только её. Эта трансформация только началась, конфликт вполне органичен для логики длящихся с 1991 года трансформационных процессов, в нем находит свое выражение их действительное историческое содержание на новом этапе.

В период первой трансформации стран постсоветского пространства изменились также геополитические и геоэкономические характеристики миропорядка. Однополюсная модель последнего, проявившая все свои достоинства и недостатки за четверть века, вошла в кризисный период. Усилившиеся кризисы и возникшие противоречия между новыми центрами глобального развития, обострившаяся конкуренция между ними создали запрос на новую роль и факторное влияние новых независимых государств. Их политическому руководству и экономическим группам пришлось определяться уже в новой («плывущей») системе геоэкономических и геополитических координат, что привело к возникновению и новых противоречий между ними, которые уже не решаются на основе сформировавшихся в пост-советский период институтов внутреннего взаимодействия. Эти противоречия уже обусловлены не только внутренними экономическими и политическими процессами (переходом к «рынку»), но процессами, связанными с разворачиванием кризиса миропорядка, борьбой за влияние и контроль над новыми процессами в нем. Это придает конфликту в Донбассе собственную новую динамику, делая его фактором международного уровня и значения.

Группы национального капитала стран бывшего СССР формировались в логике перехода к рыночному обществу от общества социалистического, где отсутствовал институт частной собственности, механизмы превращения труда в капитал, его оборота с целью получения прибыли и её извлечения. Эти процессы также не были легитимны и легальны в массовом сознании, хотя идеологические предпосылки к этому и сложились в позднесоветский период. Потребовался исторически длительный период, в котором сформировались и действовали специфические субъекты социального действия – группы национального капитала. Но институт частной собственности в том виде, как он предполагается «классическим» рыночным обществом, так и не был создан. Возникшая институциональная двойственность (уже не «старые», но еще и не «новые» правила жизни стали источником небывалой коррупции) позволяла правящим группам удерживать контроль над локальными экономиками и политическими системами, делала их труднодоступными для «развитых» рыночных игроков. За 30 лет задача трансформации социалистического общества в капиталистическое была решена в общих чертах и эти группы оказались в новом для себя положении конкуренции с уже существовавшими, более развитыми и мощными группами транснационального капитала и капиталов с другой национальной принадлежностью. С точки зрения последних они выполнили свою историческую миссию, создав рыночные условия в странах бывшего СССР, а с их точки зрения транснациональный капитал посягает на их суверенное право, нарушая правило «Техас должны грабить техасцы».

Исторически Донбасс как макрорегион шире и содержательнее современной Украины и, в то же время, он – её необходимая часть как современного индустриально развитого европейского государства. Кто видит Украину как аграрное государство, в котором живет немногочисленное население, занятое в области добывающей промышленности, обслуживания логистических потоков и конфликта в Евразии, тот видит Донбасс как проблему, а не потенциал развития Украины. Индустриально развитый Донбасс – необходимый компонент Украины для значительной части народа Украины не только в этом макрорегионе. Для реализации такого будущего необходим соответствующий политический режим, социальная и культурная политика, учитывающая специфику региона. Создать его возможно лишь на основе широкого диалога и развития практик сотрудничества – в том числе общественных инициатив по защите интересов граждан.

Социально-политическая проблема представителей фракции национального капитала Украины, связанной с индустриальным сегментом в том, что их образ деятельности не совпадает с базовым мифом национального строительства Украины, которым они вынуждены пользоваться в своих интересах и который они ресурсно поддерживают в силу этого. Индустриальные группы в постсоветский период выступали под флагом традиционализма и породили социальную среду, в которой они оказались нелегитимны с точки зрения её идеалов и ценностей. Это противоречие в нынешних условиях формально решается через отрицание существования Донбасса в Украине либо же через трансформацию базового мифа таким образом, чтобы Донбасс был его составляющей, но как база перехода к иному, «постиндустриальному» состоянию. Дальше невнятных рассуждений о том, что «Донбасс – мышцы, а Львов – душа Украины» дело не шло. Трансформацией базового мифа никто из них предметно не занимался, поскольку в период «первоначального накопления» региональным группам была выгодна формула именно такой, «разделенной» Украины – где правом политического первородства обладала «титульная нация», от имени которой происходил отход от идеалов социального равенства и легитимировалась новая социальная реальность. Эта мифема имеет достаточно выраженные объективные предпосылки в социокультурном разнообразии страны, с одной стороны, и была очень функциональна для легитимации институциональной нестабильности как инструмента контроля страны локальными экономическими и ориентированными на них политическими группами, с другой. Со временем этот процесс породил нового уровня проблему, которая не имеет решения в горизонте прежних представлений об Украине.

Минские соглашения многие воспринимают с точки зрения того, что они препятствуют развитию Украины, в то время как они объективно могут стать основой трансформации базового мифа, фактором обновления политического и социального пространства страны в условиях начавшегося нового исторического периода её развития. Конфликт в Донбассе вызван всей логикой предшествовавших трансформаций пост-союзного пространства, логикой перехода от единого народнохозяйственного комплекса, культурой и политической трансформации общего пространства к обособленным, в полной мере не самодостаточным комплексом национально-государственных образований. В зависимости от того, с позиций каких образовавшихся в этой трансформации новых групп рассматривается конфликт, складывается и способ видения конфликта, а также желаемого пути выхода из него.

Украина как историческое новообразование конца ХХ века должна быть переосмыслена с точки зрения вызовов развитию реально многонационального народа, с точки зрения необходимости формирования новых социальных институтов, которые бы позволяли реализовывать потребности всех социальных групп с различными идентичностями и интересами. Сообщество Донбасса может выполнить в этом свою конструктивную роль. Для этого необходим институт реального гражданского диалога в Украине и реализация Минских соглашений – способ его сформировать, поскольку они проявляют реально существующие противоречия и проблемы Украины, а не идеологически выдуманные с обеих сторон линии разграничения. Логика обстоятельств всегда отличается от логики желаний. Чтобы реализовать эти соглашения, необходим диалог на различных уровнях – в том числе и через структуры гражданского общества по поводу решения проблем и защиты интересов как выходцев из Донбасса, так и проживающих на его территории людей.

Одним из институтов гражданского диалога может стать общественная инициатива «Донбас – Донбасс». Она не носит политического характера и направлена на то, чтобы через практику решения проблем конкретных людей выполнить необходимую работу по созиданию общественного доверия. Это практическая задача, которая требует соответствующего подхода. Базовое доверие было разрушено в ходе разворачивания конфликта на территории всей Украины и в отношении Украины со стороны международного сообщества. Государственные структуры не могут выполнить работу общественных организаций и движений – как и наоборот. Поэтому инициатива не направлена на решение проблем, которые призваны решать политики. В этом смысле она не определяется к политическим партиям и ориентациям, может быть площадкой практического сотрудничества представителей различных политических сил по решению социальных проблем. Она имеет общественно значимую цель – воссоздать общественное доверие в Украине. Это можно сделать только на основе проектов мирного конструктивного характера, объединяющих людей на основе сотрудничества по решению их конкретных жизненных проблем. Мы против того, чтобы зарабатывать на проблемах переселенцев политический капитал и использовать их как материал для развития конфликтности в обществе. Необходимо преодолеть стигматизацию выходцев из Донбасса, которая возникла на фоне конфликта. Лишь опираясь на общественное доверие ко всем группам можно создать полноценное общественное пространство в Украине. На основе доверия можно заниматься развитием институтов политики и права, которые находятся сегодня в состоянии стагнации и глубокого кризиса. Трагедия Донбасса – не причина, а следствие тех проблем, которые вызревали в предыдущем периоде развития Украины и всего пост-советского пространства в его взаимосвязи с мировым. Поэтому из территории конфликта Донбасс должен стать территорией сотрудничества и развития как Украины, так и отношений на европейском континенте.

Проблематика интеграции Донбасса объективно расширяется за пределы исключительно политических и военных аспектов, поскольку она укоренена в логике исторических трансформаций, которые переживает все пост-союзное пространство. Поэтому необходимо консолидировать усилия людей, имеющих отношение к Донбассу, создать сети сотрудничества и общественные структуры, позволяющие выявлять их жизненные проблемы и интересы, решением которых сегодня в Украине не занимаются. Решить проблему конфликта на Донбассе извне, без людей Донбасса невозможно – поэтому диалог и консолидация должны начинаться, прежде всего, в этой среде, независимо от различия интересов и точек зрения.

Инициатива «Донбасс – Донбас» может стать одним из небольших, но уже не единственных субъектов новой консолидации не только Донбасса, Украины в целом, но и постсоюзного пространства как составляющей континентального общественно-политического обустройства жизни народов в условиях наступившего века. Это проблематика более масштабная, чем непосредственно военно-политический конфликт в Донбассе, но последний может быть объективно понят лишь как часть её динамики, как одно из проявлений нерешенности новых исторических задач, стоящих перед народами континента.

В процессе демократического транзита и в условиях безусловной гегемонии либерально-рыночного капитализма, бывшие социалистические республики, до того составлявшие СССР, трансформировались в капиталистические государства периферийного типа. Поэтому рассматривать процессы, которые происходят внутри них и между ними следует исходя из того, что эти процессы направлены в конечном итоге на производство прибавочной стоимости – если этого не происходит, они либо сворачиваются, либо приобретают маргинальный характер. Какую бы глубокую историю себе бы не приписывали образовавшиеся в 1991 году новые государственные образования, различия между новыми связаны с тем, какое место они занимают в глобальной системе разделения труда, какого характера ресурсы используют, а также каковы средства, применяемые для извлечения и концентрации прибыли. От процессов в международной системе разделения труда зависит и то, в каком качестве эти государства в ней востребованы, и в какой роли они выступают, практически вступая в отношения с другими странами. Различия же имеющихся политических идеологий обусловлены также противоречиями, которые обусловлены этими процессами – именно они определяют оптику восприятия прошлого и задают парадигмы взаимного восприятия государствообразующих групп, формирующих своими решениями и их реализацией в виде государственной политики отношения между народами.

В современной гуманитарной мысли сложились два подхода к пониманию капитализма – один предполагает, что логика производства прибавочной стоимости относится исключительно к сфере хозяйственно-экономической жизни, а в сфере социально-политической происходят процессы, которые обусловлены «хорошими институтами», и эти качества институтов отличают между собой государства, определяют качество жизни в них и политические режимы.

Другой подход предполагает, что логика движения капитала тотально определяет весь массив отношений в обществе – в том числе и характер всех институтов. Исходя из второй парадигмы общественно-исторический процесс в ХХ и XXI веке, следует рассматривать как такой, который определяется логикой движения капитала, глобального по своим масштабам и глубине включенности в него народов мира. Общая логика движения капитала в конечном итоге подчиняет себе логику всех отношений в различных производственных и культурных укладах, определяет границы и нацеленность целеполагания актуальных социальных субъектов и выступает той необходимостью, которая определяет исторический процесс нашей эпохи в целом. В своих рассуждениях мы исходим из того, что движение глобального капитала имеет циклический характер, образуя в своей завершенности столетние циклы трансформаций всего массива общественной жизни. Согласно нашей теоретической гипотезе, каждый такой цикл состоит из двух фаз, которые характеризуются доминированием в процессе воспроизводства капитала либо моментов производства и распределения, либо моментов потребления и обмена. Соответственно этому формируются и все социальные институты, включая государство как институт власти. Поэтому логика развития государств и логика отношений между государствами укоренена в этой цикличности.

На первой фазе институты имеют такой характер, который позволяет обеспечивать преимущество производства и распределения на основе мобилизационных практик – поэтому во всем мире в этот период формируются «мобилизационные государства» и возникает соответствующая (предполагающая конфликт и борьбу за мобилизацию ресурсов), атмосфера международных отношений. На второй фазе глобального цикла доминируют социальные процессы и институты, которые обеспечивают преимущество потребления и обмена – соответственно, формируются «демобилизующие государства» и атмосфера международных отношений, предполагающая сотрудничество в расширении возможностей обмена и потребления.

На этом цикл глобального капитала исчерпывается и возникает необходимость начала нового цикла. Этот момент исторически переживается как революционный кризис – сложившиеся прежде формы потребления и обмена теряют свою прежнюю основу в развитых на первом этапе конкретных формах производства и распределения. Возникает историческая необходимость и потребность в переходе к новым формам производства и распределения. Субъектом-носителем этой необходимости становится очередное поколение – поколение перехода, черты которого формируются уже исходя из перспектив нового цикла движения капитала. Этот переход представляет собой кризис и болезненный слом прежних институтов и открывает перспективу формированию новых. Сформировавшиеся до этого жизненные миры утрачивают твердую и однозначную институциональную основу, начинается выработка новой повседневности.

Циклы капиталистического воспроизводства и связанные с ними кризисы, в течение которых происходят смены фаз и форм этого воспроизводства, определяют и качественные состояния современных обществ, и временные периоды наступления его качественных изменений, формируя структуру времени исторических событий. Говоря языком популярного ныне Нассима Талеба, «черные лебеди» прилетают по определенному расписанию – они предпочитают времена переходов между различными циклическими состояниями обществ. В течении жизни двух поколений (приблизительно пятидесятилетнего периода), удерживается стабильная конфигурация социума – созданное в начале цикла новое общественное разделение труда, соответствующие ему формы производства, потребления, обмена и распределения общественных отношений. Как мы предположили выше, каждый полный цикл состоит из двух фаз – производственной и потребительной. Два пятидесятилетних цикла образуют один столетний, в течение которого происходит смена четырех поколений и открывается новая историческая перспектива. При этом в конкретном, исторически сложившемся периоде, формируется своя, специфическая конфигурация всех элементов общественного воспроизводства – производства, потребления, обмена и распределения. В рамках этих циклов возникают жизненные миры исторических эпох, удерживается актуальная для живущих поколений историческая ретроспективу и формируется перспектива будущего – следующего столетнего цикла изменений общества. Каждая отдельная фаза цикла предстает как период общественной жизни – в этом смысле возникают общества разных типов – общества «производства» и общества «потребления», имеющие свою технологическую основу, свою историческую длительность, свои поколения-носителей, свою особую социокультурную основу. В частности, первые из них организуются на основе идеи «мобилизации» людей вокруг общего процесса производства нового мира, а вторые – на основе идеи «демобилизации» с целью использования того, что было создано предыдущими поколениями в фазе производства.

Первая трансформация и первый «разрыв» 1991 году между РСФР и УССР был обусловлен интересами групп, которые осуществляли переход к рыночному обществу – воссоздание института частной собственности, демонтажа прежних социальных институтов, «вхождение» в существовавшую тогда систему международного разделения труда в качестве сегмента глобального воспроизводства капитала. В международном пространстве это был период завершения второй фазы глобального движения капитала – доминировал финансовый капитал, идеалом были «общества потребления».

В соответствии с этим были сформированы и институты новообразовавшихся обществ – и прежде всего государственная власть. Они были направлены на «демобилизацию» обществ из процессов строительства социализма и включение в процесс движения глобального капитала в условиях и в рамках правил завершавшейся второй фазы столетнего цикла. Поэтому потенциал индустриального производства не был востребован как основа государственного строительства, он был ресурсом потребления и обмена. Деиндустриализация в этом смысле была необходимостью, а не случайностью, не «ошибкой» политиков, а проявлением исторической тенденции. В этом периоде на этой основе (превратить всё в средство обмена и потребления) развивалось и сотрудничество между социообразующими субъектами всех стран бывшего СССР. Они имели объективный общий интерес в логике «демократического транзита», который их объединял в меру успешности этого транзита.

Кризис 2008 г. обозначил начало завершения последней фазы цикла движения глобального капитала ХХ века, прежний институциональный его строй проявил неэффективность перед вызовами, связанными со все более обозначавшей себя перспективой перехода к новому циклу. Это вызвало шок будущего и массу апокалиптических прогнозов, обострило отложенный событиями распада СССР кризис идеологии уже в глобальных масштабах.

Усилиями ведущих субъектов международных центров капитала в «десятых» годах XXI в. начала складываться новая глобальная повестка, связанная с необходимостью обеспечения доминирования новых форм производства, основанных на технологиях безуглеродной энергетики и новых формах распределения – «платформах». Иными словами, вторая трансформация и новый разрыв в виде новых конфликтов по типу донбасского происходят на фоне образования глобальной повестки перехода к новому циклу движения глобального капитала и борьбы за его центры. Конфликтность стала способом мобилизации объективно для решения проблем будущего цикла, но субъективно остается в рамках представлений о разрешении проблем прошлого – отсюда его связанная с ХХ веком идеологическая наполненность. Разрешение новых конфликтов – шаг в будущее всего постсоветского пространства, их заморозка – попытка остаться в прошлом.

Исходя из такого видения можно предположить, что специфика современных трансформаций и событий определяется тем, что мир социальных сообществ, выстроенных в логиках капитализма, построенного на доминировании моментов потребления и обмена, себя исчерпал и завершился столетний цикл, который «стартовал» в начале ХХ века. Возник новый исторический вызов – выстроенные в эпоху производительного цикла институциональные ресурсы жизни миллионов людей были превращены в предмет потребления и, в конечном итоге, ушли в прошлое. Прежнее общее для народов пространство общего – общественный порядок, утратил свою прежнюю устойчивость и возникла повестка транзита. При этом само минимальная устойчивость, транзитное состояние стало восприниматься как новая нормальность, как то, к чему следует стремиться независимо от реальных результатов. Новые поколения входят в жизнь при исторически возникшей ситуации нарастающей неопределенности социальных процессов и связанных с нею страхов. Пытаясь построить новые общества, в которые можно включиться и решить проблему неопределенности индивидуального существования, мы сталкиваемся вместо него с государственно-бюрократической машиной, паразитирующей на массовых страхах и тревожности. Более того – в ряде случаев целенаправленно производящих их в интересах воспроизводства собственной власти. Эти страхи оказывают деструктивное давление как на существующие социальные связи (мы не верим в то, что остается от обществ и уклоняемся от него), так и на саму способность к их образованию – по крайней мере в той цивилизационной форме, которую представляют собой нации-государства (не находим объединяющих нациетворческих идей). Объединяют в такой ситуации исключительно внешние обстоятельства – и наиболее объединяющей оказывается повестка отрицания имеющегося социального порядка, повестка войны.

Начавшийся переход к новому производительному глобальному циклу имеет объективный, не зависящий от представлений о нем, характер, он формирует историческую перспективу развития для государств, способных обеспечить новую производительную консолидацию всех сторон жизнедеятельности народов. Пока такая новая консолидация видится на пути перехода к безуглеродной экономике и новой, стейхолдерной формы капитализма, заявленной на Давосском форуме Клаусом Швабом. Китайский подход к этой проблеме выражен в предложенной руководителем КПК Си Цзиньпинем концепции «сообщества единой судьбы человечества». Формируются и другие подходы к тому, как обстроить жизнь глобализированного человечества в ближайшей исторической перспективе – и все они имеют характер поисков новых способов и оснований интеграции.

Эта историческая ситуация, в частности для Украины, предполагает создание таких социальных условий, которые обеспечат интеграцию производительных способностей отдельных групп и каждого гражданина, образующих общество. Но пока господствуют практики разделения и отторжения, компенсируемые гипертрофированной риторикой единства на основе этнически обозначенных ценностей «языка и веры». Пытаясь двигаться пока что в логике собственных «воинственных» намерений (сформированных в исторической ситуации распада прежних социальных систем, которые обеспечивали доминирование обмена и потребления в воспроизводстве капитала), новое поколение пытается активно отторгать наследие прошлого – «совок». Однако процесс низвержения прежних кумиров переходит в состояние расчистки мест для новых. Занятое воинственной повесткой новое поколение не вполне осознает, что есть ещё и логика исторических обстоятельств, определяющая коридор возможностей и связывающая его с прежними практиками жизни – в том числе и общественно-политическими, где «революционное насилие» имело высокий статус в культуре «строителей коммунизма». Пафос героизма «человека с ружьем» наталкивается на банальность задачи перехода к производительному капитализму, требующую консолидации всего общества. Именно логика обстоятельств определяет горизонты возможного, в которых реализуются представления о желаемом. Одним из таких обстоятельств в переживаемый исторический момент выступает способность людей к производительной деятельности в той системе социальной организации, которая исторически сформировалась на данный период времени. Используя известную метафору, можно сказать, что то, какой «воспитатель» (общество) будет «воспитан» в ходе нынешних революционных трансформаций народной жизни, таким станут и «воспитуемые» - люди, живущие в стране.

Роль системы образования в этом отношении – важна, однако по существу вторична, поскольку она является лишь институтом, удовлетворяющим общественные потребности, формируемые в процессах трансформации общества в целом. К примеру, не система образования определяет спрос на юристов и экономистов, но изменение системы собственности и хозяйствования в стране. Сокращение уровня и объёма инженерного образования обусловлены деиндустриализацией экономики, а не другими факторами, но это сокращение снижает уровень инновационного потенциала, необходимого для создания новой жизненной среды. Теория и международная практика свидетельствуют, что для инновационного прорыва страны необходимо иметь минимум три компонента. Первое – нужны сами инноваторы, стремящиеся жить в стране люди. Второе – нужны институты, которые создают условия и стимулы: материальные, моральные и другие. Третье – нужен общественный потенциал, чтобы противодействовать такому консервативному сопротивлению инновациям, который возможен со стороны монополий или отдельных политических сил и групп. В данном контексте важное значение приобретают культурно-идеологические конструкты. Они выступают фундаментом, на котором развиваются горизонты субъективной способности народа к тому, чтобы реализовать объективные возможности нового этапа его жизни. Креативность, продуктивная ориентированность населения становится критически важным фактором соответствия нации условиям новой эпохи, поскольку мы стоим перед необходимостью производства «нового мира».

Ещё Аристотель заметил, что в обществе процветает то, что в нем насаждается, поэтому производительные силы народа напрямую (хотя и опосредованно) зависят от характера насаждаемых в нем доминирующими субъектами образов жизненного поведения. Любая общественная система способствует одним формам интеграции и препятствует другим. В наступающем историческом «производственном» цикле капитализма успех любой нации-государства будет связан со способностью к продуцированию собственно креативной – творческой, целенаправленной, целерациональной активности народа, объединённого общим видением своей перспективы. Многое будет определяться социально-культурными условиями, которые будут эти черты инициировать в индивидуальном поведении граждан, а также создавать возможности для кооперирования, интеграции для их реализации. Нации-государства, способные к модернизации, построенные на принципах диалога и вовлечения внутреннего разнообразия, удержания его в качестве продуктивной основы, будут иметь успех в открывающейся исторической перспективе.

Представляется, что отношения между странами мира, а также странами бывшего СССР в целом, между Украиной и Россией – в частности, целесообразно рассматривать, исходя из этой перспективы. Способ решения возникшей из противоречий прошлого проблемы Донбасса будет определять характер развития дальнейших отношений. Новое основание для решения новых конфликтов, которые возникли в пространстве бывшего СССР, возможно на основе перехода от модели «трофейного капитализма» с его установкой на приватизацию и освоение производительных сил на основе механизмов создания прибыли путем изъятия, к модели «производительного капитализма», который предполагает отношение к производительным силам как ресурсу развития и созданию механизмов создания прибавочной стоимости путем производства.

В этом отношении Донбасс представляет собой неоценимый ресурс, открывающий Украине перспективу полноценного современного сообщества. Возможно ли это в нынешних условиях обострения глобальных противоречий и нарастания тенденций ведущих государств мира к автаркическим режимам, когда победители гонки глобализации стремятся к самодостаточности и возникает «рынок конфликтности», на котором Украина в её сегодняшнем состоянии представляет собой некоторый актив? На фоне глобальных угроз, усиления роли и значения стран постколониального мира, небывалого уровня открытости и технологической взаимозависимости народов мира, этот вопрос не имеет однозначного ответа. Для Украины и всех постсоветских бизнес-сообществ актуален переход к социально ответственному бизнесу исходя из необходимости воспроизводства собственных национальных государств в новых условиях. Однако, противоречия между различными фракциями национального бизнеса, которые сформировались в режиме «первоначального накопления» и уровень развития их политической культуры не дают этому осуществиться. Во всяком случае «минский тупик» – это яркий признак того, что не сделаны адекватные ситуации выводы и изменены намерения. Те, чей бизнес связан с промышленным производством и требует участия многочисленной квалифицированной рабочей силы, рассматривают государство как социальный организм, а те, чей бизнес связан с обменом и потреблением (которые стали глобальными и не зависят от интересов народных масс). Поэтому внутренние предпосылки для решения конфликта зависят от состояния отношений между этими фракциями национального капитала, от ресурсов, которые они способны привлечь и задействовать.

Типичными политическими постсоветскими правителями в Украине были не макиавеллевские «львы» и «лисы», а «коты» и «собаки». Представителям политического класса Украины за редким исключением всегда было свойственно сочетание тактической хитрости и стратегической глупости. При этом принято даже гордиться отсутствием способности и желания воспринимать реальность вне своих собственных представлений о ней. Такой подход позволяет также оправдывать любые негативные последствия своих действий, аппелируя к логике «а кто же тогда знал», и брать на себя ответственность за реальные последствия своих действий только в рамках собственных декларированных представлений о них, не признавать никаких ограничений для собственных интересов в любой ситуации. Но это – проявления политической культуры носителей капитала, свойственные периоду «первоначального накопления», дикого либерализма. Выходцам из 90-х и периода последовавшего политического беспредела, привыкшим действовать по принципу «цель оправдывает средства», трудно понять даже представителей идеализируемого ими на словах западного мира, которые пытаются им же растолковать, что реальный эффективный капитализм – это такая система отношений в обществе, которая предполагает институциональные ограничения капитала, исходя из его же долгосрочных, стратегических интересов. Эти ограничения направлены на защиту народонаселения от бесконтрольной эксплуатации и ограбления, на стабильное природопользование, поддержание законности и порядка. Как раз носителям национального капитала стратегически выгодны такие институты, как правовое государство, политические партии, гражданское общество, массовое образование. Когда же эти институты не складываются или разрушаются, группы носители капитала бесконтрольно «пожирают» ресурсы, разрушая общество и свою собственную основу. Общемировой тенденцией является «истончение», «растаивание» государства – процесс, который составляет основу сепаратизма с одной стороны и условие для захвата ресурсов внешними игроками – с другой. Дезинтеграционные процессы, представляющие главную угрозу международной, региональной и национальной стабильности государственного устройства происходят под влиянием интернационализации и глобализации производства, когда национальные государства не в состоянии контролировать процесс производства и извлечения прибыли, но вынуждены обеспечивать удовлетворение социальных потребностей и воспроизводство рабочей силы.

Альтернативой институциональному строительству национальным капиталом в своих интересах стала ситуация, в которой происходит формирование квазигражданских структур НГО, подконтрольных транснациональным корпорациям. Эти структуры имитируют гражданскую активность, действуя исключительно в интересах грантодателей, происходит деградация системы массового образования и замена его набором поведенческих компетенций, дублирование структур государственного управления, роль политических партий выполняется клиентеллами.

Мир ХХІ века формируется как мир развитых социокультурных анклавов и буферных зон, которые их защищают. Эти анклавы будут представлять собой социальные образования с институциональным политико-правовым регулированием, а буферные зоны станут обществами с неустойчивыми и размытыми правилами, где идёт постоянная борьба, наблюдается минимальная устойчивость, постоянно прерываемая переворотами и попытками установить диктатуру. Для Украины это вопрос дальнейшей альтернативы – будет ли она входить в состав анклава или же будет превращаться в буферную защитную зону одного из них?

Конфликт на Донбассе проявляет эти две тенденции – «заморозка» ведет в направлении превращения в серую зону, следование минским соглашениям создает перспективу формирования новой устойчивой политико-правовой системы институтов. От этого зависит, какого рода пострыночное общество будет формироваться в Украине.

В свою очередь, дальнейшая трансформация страны будет зависеть от результатов борьбы между группами капиталов – кто кого «отсечёт» от уменьшающихся ресурсов, кто и какими средствами будет осуществлять контроль за ними. Рыночные подходы к социальному управлению исчерпали себя исторически – это уже не вопрос структурных изменений и совершенствования системы, сами возможности рынка как системы регулирования общественного воспроизводства исчерпаны. «Диктатура неспособных» в лице деградировавших адептов рыночных походов ведет к дальнейшему упадку и будет сменена. Вопрос в том, сможет ли нынешние группы, стоящие во главе механизмов рыночного (капиталистического) контроля за процессом производства, стать новой, нерыночной элитой. Для этого им предстоит поменять «код жизни», совершить немыслимое – выступить в новой для себя роли созидателей. Получится это или нет – неизвестно, но от этого будет зависеть историческая судьба Украины в целом. Многое зависит от субъективных качеств отдельных личностей, от трансформации моральных установок и этики правящих нынче групп. Ближайшее время покажет, способны ли они стать вровень с реальными проблемами страны и взять на себя ответственность за переход в фазу продуктивного развития народа Украины.

Проблема Донбасса в исторических трансформациях Украины заключается в том, что объективно сложившаяся, существующая индустриальная инфраструктура страны выступает ключевым фактором сохранения её и как территориального и как социально-исторического образования. Без Донбасса процессы деиндустриализации страны, утраты базового цивилизационного уклада, переходят в необратимую фазу. Соответственно меняется и сама основа жизни Украины как целостного социально-исторического способа обустройства жизни образующего её народа. Из пост-советской Украины 1991-2014 годов возникает новая деиндустриализованная Украина с новой исторической перспективой – уже другой, чем она была в пост-советские десятилетия. Утрачивая способность к экономической и политической суверенизации, в исторических условиях начала новой начальной фазы (производственно-распределительной) цикла глобального оборота капитала, страна находится перед перспективой превращения в «серую зону» между образующимися новыми полюсами. Для образовавшихся на постсоветском этапе групп национального капитала эта перспектива означает уход с исторической арены – не важно, каким политическим способом и под какую идеологическую музыку. В этом случае останется лишь констатировать, что они выполнили свою историческую роль в переходе Украины от социалистического к рыночному обществу.

Настоящий выбор – это выбор из вариантов невозможного. Смотреть на складывающуюся ситуацию, как на такую, где существует некий «выбор», дающий место проявлению воли и сохраняющих прежний статус-кво в новом историческом пространстве, продуктивно лишь с точки зрения борьбы в информационном пространстве. И не более. Действительность исторического процесса предполагает иной уровень ответственности действующих лиц – вне зависимости от того, что они думают сами о себе и на что они способны в силу особенностей собственного субъективного становления. История имеет объективный, не зависящий от воли людей, характер и содержание. Все люди в той или иной мере вовлечены в процессы исторических изменений. Есть люди, способные влиять на характер этих изменений, а есть люди, которые способны направлять ход исторических процессов в ту или иную сторону исходя из складывающегося коридора возможностей. Как гласит известное выражение, есть люди, в которых живёт Бог, есть люди, в которых живёт Дьявол, а есть люди, в которых живут только глисты. Когда такие люди, получая способность принимать решения и будучи включенными в актуальные процессы исторических трансформаций, впадают в иллюзию, что они способны определять ход истории содержательно, происходит историческая катастрофа. Хочется надеяться, что в случае с Украиной это не так. Основания этики социального поступка выше и действеннее оснований политического расчёта и политической выгоды, в «больших играх» побеждают стратеги, а не тактики.

Советская элита (политический класс) стремилась стать собственниками ресурсов, которыми распоряжалась в рамках социалистической экономики и при этом сохранить СССР, но это оказалось невозможным без вступления в отношения с западными элитами. Само это вступление предполагало, было возможным, на условиях ослабления СССР как угрозы потенциальным партнерам. Поэтому в ходе развития «рыночных преобразований» с неизбежностью был сначала ослаблен, а затем и демонтирован СССР – при участии внешних игроков силами внутренних элит произошла первая трансформация этой части глобального имперского пространства, в ходе которой возникли национальные проекты. Так возникло первое поколение независимости, которое произвело переход к обществу рыночного типа, заняв в нем ведущие места. За четверть века созрело новое поколение и началась новая трансформация, в ходе которой происходит перераспределение собственности уже в условиях кризиса той международной системы, которая её обеспечивала на предыдущем этапе. Донбасс – один из примеров того, как это происходит и один из узлов, где определяется характер и направленность разрешения созревших за четверть века противоречий и возникновения новых – уже связанных с тем, какое именно место Украина будет занимать в складывающейся новой международной системе производства.

Изменения социально-экономического строя общества неизбежно породили и продолжают порождать проблемы, с которыми предстоит справиться на новой ресурсной основе. Удерживать целостность общества, качественно и количественно формировавшегося на индустриальной основе в масштабах разделения труда стран бывшего СССР в новых условиях – беспрецедентная историческая задача, требующая соответствующего по своему характеру и по своим интересам социального субъекта. Решение проблемы Донбасса путем воссоединения внутренне разнообразного, культурно и экономически, социально и политически многоукладного общества Украины может стать тем предметом деятельности, в процессе освоения которого может быть выработан такой социальный субъект, который и станет основой развития страны и народа в предстоящем историческом периоде. Разумеется, сделать это в рамках архаических политико-идеологических и меркантилистских представлений о социальном целеполагании не представляется никакой возможности. В частности, эта объективная ситуация лежит в основе мифологических представлений о «эффективном внешнем управлении», которое сможет осуществить некая внешняя организованная сила, но никак не сформировавшийся в процессе «демократического транзита» политический класс. «Армия мова и вира» – это формула архаической Украины, неосуществимость которой показывает практика «минского тупика», в котором оказалась страна, войдя в новый этап собственных исторических трансформаций после того, как завершился пост-советский «демократический транзит». Критическим ресурсом в актуальной ситуации стала способность к самореферентности нынешнего политического класса и групп национального капитала, способность их к консолидации и постановки собственных задач национального развития. Поневоле вспоминается известное выражение: «плохо не то, что мы взрослые, а то, что взрослые – это мы». Решение проблемы Донбасса для осуществления новой продуктивной трансформации Украины – беспрецедентная задача, требующая критического пересмотра всех очевидностей и невозможностей, которые возникли в ходе разворачивания конфликта и выработки на этой основе инновационного решения, которое может стать прецедентным для развития новой социально-политической инфраструктуры европейского континента.