Местные выборы-2020: другие итоги

Выборы в органы местного самоуправления прошли в положенный термин (25 октября 2020 года). В них приняло участие чуть более 10,5 миллиона избирателей, что составило порядка 37%.

В 2019-м году, после головокружительного успеха В.Зеленского на президентский выборах и его партии «Слуга народа» на досрочных парламентских (с созданием в ВС т.н. «моно-большинства») долгое время сохранялась интрига возможных досрочных местных выборов. Стремление новой власти к тотальной зачистке от «старой элиты» выразилось в активном наступлении на позиции местных лидеров (прежде всего, мэры крупных городов) и поиска оснований для досрочной кампании. Но тактика блицкрига не удалась ни на осень 2019, ни на весну 2020.

Ко времени проведения очередных выборов ситуация в политике радикально изменилась. Слабая кадровая политика и первая перезагрузка команды президента победителя в начале 2020г. (глава офиса, генпрокурор, правительство, часть глав обладминистраций), экономические провалы и первые коррупционные скандалы, неэффективная «политика карантина» в условиях начавшейся пандемии Covid-19, неудачная попытка организовать новый «мирный процесс» по Донбассу – все это в совокупности привело к серьезным потерям в рейтинге доверия как к «моно-большинству «СН», так и к самому Зеленскому. Более того. Провал мирного процесса и неудачные переговоры в «Минском формате» сделали невозможным первые общие выборы вместе с Донбассом (одна из идей и идеологем Зеленского в 2019 году – с ориентацией на осень 2020г.)

Во многом поэтому для крупных политических оппонентов («системной оппозиции») Зеленского и «СН», имеющих солидную представленность в ВР, местные выборы стали своеобразным символом будущего реванша. Тем более, что новый избирательный кодекс фактически «партизировал» местное самоуправление и существенно укрепил позиции политических партий в выборном процессе. Лидеры «Евросолидарности» («партия Порошенко»), ОПЗЖ («партия Медведчука»), «Батьківщини» («партия Тимошенко») открыто заявляли о «победе снизу» и угрожали реваншем, даже неповиновением местных советов решениям и инициативам «режима Зе» (напр., в вопросах развития игорного бизнеса и реализации т.н. «земельной реформы»).

Второй силой, выступившей в качестве политической фронды «режиму Зе», стали т.н. «региональные партии» - политические проекты, объединявшие местные элиты по месту проживания и позиции в местной власти (регионально-патриотические блоки, «мэрские партии»). Оправившись от давления и рисков 2019 года, местные элиты воспользовались слабостью центральной власти и выступили в качестве «гаранта стабильности» на собственной территории. Наиболее яркие проекты – «блок Кернеса» (Харьков»), «Доверяй делам» (Одесса), «Украинска стратегия» (Винница), «Удар» (Киев), «Пропозиція» (Днепр), «Блок Бойченко» (Мариуполь), и др.

Третья сила – новые альянсы политической элиты Центра, которые использовали местные выборы как своеобразный разгон для будущих (и не исключено, - досрочных) парламентских выборов. Сами выборы в местные советы и мэрии были использованы как механизм рекрутинга под свой брэнд. Участники проектов явно рассчитывают на расклад сил в парламенте накануне вероятных досрочных парламентских выборов, и стали своеобразными «пылесосами» по втягиванию отдельных групп на местах и части депутатского корпуса в ВР. Среди проектов – «За майбутнє» (н.д. ВР И.Палица. группа «За майбутнє») и реанимированный «Наш край» (н.д. С.Шахов, группа «Довіра») .

Предварительные итог свидетельствуют: НИ ОДНА из сил-участников не смогла обеспечить преимущество на местных выборах. Представленность местных и центральных игроков достаточно равномерна. Хотя по факту такой результат сыграл на руку всем местным элитам, которые получили возможность формирования местечковых коалиций вокруг своих лидеров и политических партий/блоков. Но несомненно: оценка реальных социальных и политических результатов – еще впереди.

Существенной новацией к местным выборам стало новое районирование (решение ВР в рамках реформы децентрализации). Вместо 490 районов было образовано всего лишь 136 районов, что привело к существенной реструктуризации самоуправления. По размеру и потенциалу большинство новообразованных районов могут смело претендовать на статус «микро-регионов», с численностью в несколько сотен тысяч населения, крепким местным бизнесом, инфраструктурой, богатой ресурсной базой. Некоторые административные области состоят теперь всего лишь из 3-5 укрупненных районов. Таким образом, заложена интрига и нового размежевания власти на местах, ослабления областного и усиления районного уровня власти. Но эти процессы – еще впереди. Важно то, что на октябрьских выборах новообразованные районы получили и свою представительскую власть, а в ближайшее время вакуум государственной власти будет заполнен и новоназначенными главами райгосадминистраций (вернее, будущими префектами). Но – несмотря на новое районирование, фактически в выборном процессе было задействовано лишь 119 районов (без районных советов районов АР Крым и советов Горловского, Донецкого, Алчевского районов Донецкой области и советов Довжанского, Луганского, Ровеньковского и Кальмиусского районов Луганской области).

Донбасс, Крым и ряд районов «серой зоны» Донбасса были исключены из выборного процесса. Таким образом, местные выборы 2020 года окончательно оформили «контур» т.н. «Малой Украины», исключив даже из дискурса выборов судьбу Донбасса и Крыма. Для граждан Украины, проживающих на территории ОРДЛО и в Крыму, украинское политическое пространство стало de facto чужим гражданским пространством – и в общегосударственном измерении, и в плане процедур формирования и легитимации местной власти.

Таким образом, выборы-2020 стали выборами местных органах власти в масштабах «Малой Украины», в условиях пандемии, явных проявлений разочарования избирателей в новой власти и стремлении избрать «местных/проверенных».

1. В выборах приняло участие рекордно низкое за всю историю местных выборов в Украине число избирателей – 37% (10,56 млн.изб.). Это стало результатом нескольких факторов, среди которых доминирующими были социально-психологические:

- отчуждение граждан от сферы политических отношений, низкий уровень легитимности власти в целом, люди не воспринимают её как институт, имеющий отношение к их жизненному пространству и не стремятся принимать участие в политических процедурах;

- отсутствие реально влиятельных общенациональных партий, способных увлечь и мобилизовать массы;

- разочарование в политике вообще, и в «новых политиках» в частности, которые пришли с В.Зеленским и не подтвердили радужные ожидания-2019. «Миф Зе» умер, а его сюжет с «приходом новых» перестал работать;

- безответственность власти и слабая кампания по организации выборов, когда содержательно не были выражены реальные социальные проблемы регионального уровня. С одной стороны, кампания была борьбой региональных "царьков", а с другой - партийных брендов, что мало затрагивало широкие массы избирателей;

- демагогичность и содержательная пустота выборных кампаний, отсутствие реальных перспектив для решения региональных проблем. Во многих случаях кампания напоминала политический фарс с использованием примитивной рекламы, что де-мотивировало избирателей;

- значительное число избирателей не живет по месту регистрации;

- состояние здоровья и страх заболеть COVID-19. Согласно соцопросам, около трети избирателей остались дома из-за страха пандемии.

- 14% избирателей, согласно соцопросам, не знали, за кого голосовать.

Что это значит на практике? Большинство тех, кто не пришел на выборы, не будут разделять ответственность за результат. Степень социальной легитимности местной власти (то есть – признание ее «настоящей властью», представляющей интересы большинства) будет крайне низкой. А готовность, в случае кризисов, снова менять власть – наоборот, будет высокой.

2. Усилился разрыв между национальными и локальными общественными процессами.

Для всех общенациональных партий серьезным испытанием стал тот факт, что 7 наиболее значимых для людей проблем, которые беспокоят украинцев – война на Донбассе, коррупция, безработица, грабительские тарифы, экономический спад, система здравоохранения и размер социальных выплат, - находятся вне компетенции местных властей и не могут быть хоть как-то разрешены по итогам местных выборов. И это давало определенное преимущество местным партийным проектам, представляющим интересы региональных элит, которые предлагали себя как новый ресурс обеспечения жизненного пространства избирателей в минимально стабильном виде.

3. Социологический срез (на основе публичных данных группы «Рейтинг»):

- наиболее активными были избиратели старших возрастных групп. 56% из пришедших на выборы, были люди старше 50 лет, при том, что в общей структуре избирателей их доля составляет 45% (38% проголосовавших - старше 60 лет, их доля в общей структуре избирателей - 28%);

- молодежь оказалась наименее активной. Лишь 11% из пришедших на выборы, были люди в возрасте 18-29 лет, при том, что в общей структуре избирателей их доля составляет 18%. Избиратели в возрасте 18-39 лет составили лишь 28% проголосовавших, хотя в общей структуре украинского электората они составляют 38%;

- Молодежь участвовала в выборах «из интереса», среднее поколение - из потребности управлять своей жизнью, а старшее поколение – с надеждой на лучшую жизнь себе или детям. В ходе избирательной кампании не удалось мобилизовать молодежь и среднее поколение, поскольку выборы начались поздно, выглядели неинтересно для молодежи, и воспринимались средним поколением как только укрепление власти региональных элит.

Наибольший демографический перекос в сторону старшего электората состоялся преимущественно в городах (и чаще – среди избирателей мужского пола). В региональном разрезе представители старшего поколения избирателей доминировали чаще на Востоке и Юге страны (доля избирателей старше 50 лет составляла 60%).

Сильнее всего эта диспропорция ударила по партии "Слуга народа", поскольку именно среди молодых избирателей сторонников партии "Слуга народа" было больше: в возрасте 18-29 лет - 34%, в возрасте 30-39 лет - 25%. Низкая электоральная активность молодежи могла негативно сказаться и на результатах "Голоса" и "Партии Шария", у которых также более молодежная структура электората.

4. Изменения в общественных настроениях:

- основной запрос был не на новых, а на опытных стабильных и «своих» , региональных лидеров с известной биографией;

- если в 2019г. избирательная кампания Президента и Верховной рады, по характеру социальных настроений, была «электоральной революцией», направленной против центральной власти и П. Порошенко лично, то доминирующим настроением на местных выборах была «электоральная контр-революция», направленная на то, чтобы уменьшить влиятельность не оправдавших надежд «слуг народа». В идеологическом измерении произошло восстановление влиятельности прежних политических проектов на те группы электората, которые в 2019-м от них «уходили», поверив в «миф Зе».

- избиратель был в целом разочарован политикой власти и стремился выразить это на выборах. Однако это была «тихая контрреволюция», без стремления к потрясениям на национальном уровне. Избиратели осени 2020 были мотивированы на то, чтобы «не было хуже», были готовы смириться со «знакомым злом», поэтому, независимо от партийного бренда, голосовали преимущественно «за своих». Люди выбирали местную власть с основным мотивом такого обустройства своего жизненного пространства, которое позволит максимально спокойно пережить тяжелые времена;

- настроение «чтобы выжить» мотивировало голосовать не столько против других, сколько в поддержку своих, проверенных политиков. Поэтому потенциал протестного голосования не был в полной мере реализован, политическое напряжение не было канализировано в политическое действие, оно сохраняется.

5. Утверждение о том, что в результате выборов произошел «реванш старых сил» в лице региональных групп влияния («местных феодалов») не вполне корректно, поскольку в процессе избирательной кампании происходил поиск консенсуса между новой командой центральной власти и прежними региональными элитами, которые были вполне договороспособны и настроены на консенсус.

В силу этого в ходе избирательной кампании было создано информационное пространство, где избрание новой местной власти вовсе не выглядело как принципиальное противостояние, или как «война с режимом». Поэтому дальнейшее создание блоков, коалиций и совместных программ будет восприниматься как естественное и даже желательное положительное продолжение политического процесса, начатого на местных выборах. Речь идет о запросе на «неконфликтную смену», даже «вытеснение» - без потрясений и переворотов. Но – в случае ощутимых социально-экономических провалов политики Зеленского (напр., в рамках «политики карантина» в осенне- зимний период) – настроения могут резко радикализироваться и приобрести открытый протестный характер с запросом на быструю смену всего «режима Зе». Это важно учитывать в сценарии возможных досрочных парламентских выборов.

6. Несмотря на скромные результаты «Слуги народа» как партии власти, ей все же удалось сохранить в части массового сознания за собой реноме новой политической силы, которая еще может что-то сделать. Другими словами, «Слуги народа» могут «жить» дальше и без Зеленского. Этим можно объяснить весомый результат «СН» в городах, районах и ОТГ. Поддерживали новых и молодых даже вопреки разочарованию в «режиме Зе». Образ «Слуги народа» в массовом сознании как новой политической силы за прошедший год расслоился, стал более многомерным: в нем проявили себя как «хорошие», так и «плохие» новые политические фигуры и социальные инициативы.

Публичные скандалы и смена назначаемых от «Слуги народа» руководителей, помимо негативного дискредитирующего эффекта, имели и позитивный – в них эта сила предстаёт как динамичная, меняющаяся, открытая к изменениям и незаконченная. Это позволяет ей удерживать позитивное отношение, интригу формирования возможного будущего политического курса.

7. Следует учитывать, что в массовом сознании уже сложилось устойчивое представление (стереотип) о борьбе «новых и старых». Поэтому, несмотря на то, что «миф о Зе» и его команде перестал работать, «Слуга народа» остается пусть и неоднозначной, но все же влиятельной политической силой, которая ассоциируется с изменениями в будущем. Скорее – как «общественное движение молодых и новых», чем идеологическая партия. Основные политические соперники в лице прежних «больших» проектов ОПЗЖ, «Батьківщини» и «ЕС»не продемонстрировали качественных изменений (не менялись, «не становились лучше»). И это позволило «СН» сохранить первенство в качестве «молодых/новых».

При этом, одна часть образа «Слуги народа» воспринимается как «продолжатели дела Порошенко», а вторая – как неопытная, но прогрессивная молодежь, ищущая новых решений. Среди избирателей «Слуг народа» есть симпатики обеих тенденций. Отсюда распространенные стереотипы о «порошенковцах во власти», «соросятах» и пр.

Выборы показали, что есть потенциал для условного проекта «СН-обновленный», который более соответствовал ожиданиям выборов 2019 года, был бы более идеологичен и политически организован как полноценная партия.

8. У значительной части избирателей Юга и Востока в ходе выборов проявился настрой на изменение политического курса страны. Среди бывших избирателей «СН» образца 2019 года много тех, кто отдал свои голоса «ОПЗЖ». Такой же эффект наблюдался и в западном регионе, где избиратели поддержали П.Порошенко.

Но в целом, повестка местных выборов была менее идеологически доктринирована. Избиратели не рассматривали свое участие в выборах как «борьбу за одного победителя», поэтому нет ощущения реванша, победы или поражения. Выборы остались местными, и это важно. Обратная сторона такой локализации состоит в том, что НИ ОДНА политическая сила не смогли стать ОБЩЕНАЦИОНАЛЬНЫМ победителем, сколько бы мандатов не собрали ее списки.

Региональные победители все же возникли - проявилось и оформилось на уровне местной власти. Политическая карта Украины из двух-трехцветной превратилась в многоцветную, где политические альянсы с опорой на местные элиты составляют главную особенность всей этой карты.

9. Идея широкого политического и социального консенсуса, которая была актуальна и дебатировалась только на общенациональном уровне, теперь переносится и на региональный уровень. Или «компромисс и вместе», или – политико-клановые войны с глубиной проникновения до административного района.

Есть реальный риск того, что проблемы общенационального масштаба - войны и мира (выбор региональной позиции по этому вопросу), язык и культура, геополитический выбор (Запад/Восток) - станут частью местной политики и приобретет партийно-региональную окраску. На какой основе будет достигаться местный консенсус в разных регионах в нынешних условиях, когда институты слабы и сильны сословно-клановые группы? И может ли эта единая основа иметь общенациональный масштаб? Эти вопросы остаются открытыми, без ответа.

10. Избрание местной власти станет основой для новой политической архитектуры в Украине, в преддверии нового цикла изменений в Центре (возможные досрочные парламентские выборы, президентские выборы, расклад сил в судебной ветви власти после изменений в составе Конституционного суда, состав и баланс сил в силовых структурах).

11. Отношения между центром и периферией, по своей природе, предполагают периодическое возникновение «трений», кроме прочего, за распоряжение местными ресурсами: электоральными, природными, финансовыми, человеческими и инфраструктурными.

Резкое несовпадение интересов местной и центральной власти, часто выливается в громкие скандалы (напр., 2020 год - режим lockdown для городов Черкассы и Тернополь, где мэры выступали с критических позиций по отношению к Центру, Черкасс и Тернополя), «посадки» (в свое время, задержание мэра Одессы Г.Труханова), усиление центральной вертикали на местах (назначения Г.Москаля главой Закарпатской ОГА) и пр.

Среди основных проблем (в экономическом аспекте), которые вызывают «накал» по линии центр-местная власть, отметим:

--вопросы финансирования различных объектов социальной инфраструктуры, которые находятся на местах (спорные больницы, техникумы, объекты ЖКХ, поддержание перевозок для льготников
и пр.);

--распоряжение природными ресурсами, в частности землей, которая находится вне территории населенного пункта, а также выделение территорий под разработку природных ископаемых, осуществляемой с ведома «Надра Украины». Здесь стоит вспомнить о самовольных разработках путем создания различных «копанок» (уголь, бурштын, торф), в развитии которых местная власть часто замешана сама;

--распоряжение налогами, которые собираются на местах. Особенно остро проблема стоит в депрессивных регионах. Также, на поверхности споры о предоставлении налоговых льгот горнодобывающим предприятиям и о продлении неприменения льгот к земельным участкам использующимся железной дорогой;

--вопросы поддержания надлежащего функционирования инфраструктуры, которая физически находится в регионах, но поддерживается национальными операторами («Укрзалізниця», администрация портов Украины, «Укравтодор» и пр.);

--вопросы теневого перераспределения местного финансового ресурса, связанного с контрабандой, торговлей наркотиками, оружием, «крышеванием» проституции и пр., ведь на часть этого «пирога» претендуют и в центре.

Местные выборы, в этом контексте, выступают триггером, запускающим конфликт между местной и центральной властью относительно реальных полномочий и распоряжения местными ресурсами, налогов, и возможностей работы с внешними инвесторами (экономическое районирование, размещение производства, выделение земли под промышленные объекты, льготные режимы и пр.).

12. Уникальность местных выборов 2020 заключается в том, что на этот раз, ставки были существенно подняты по причине проведения административно-территориальной реформы, сократившей количество районов в стране с 490 до 136. Что уже привело к серьезной встряске в рядах местных элит. По результатам этих выборов, победители получают все: усиление своего влияния на местном уровне и упрочнение своих позиций в контексте влияния на центр, в обход областного центра.

Новый район - это уже не административная единица, где-то затерявшаяся на карте, а - полноценный микрорегион, со своими финансовыми ресурсами, измеряющимися сотнями миллионов гривен, природными ископаемыми, землями, сотнями тысяч жителей и проблемами, которые если не достигают национального значения, то являются их составляющими.

С другой стороны, новый район - это уже и не областная абстракция, в которой тушевались различия разных территорий – и зажиточные промышленные объединенные громады и нищие сельские, опустошенные районы; территории, находящиеся на грани экологической и техногенной катастрофы и фермы, производящие «эко» продукты; районы с развитой транспортной инфраструктурой и с доведенной до краха инфраструктурой ЖКХ.

В новосозданных микрорегионах (районах) все будут стремиться к срединному уровню – более состоятельные районы будут подтягивать, присоединенные территории к общему уровню окружающей материальной среды. Также, как и менее состоятельные районы будут «высасывать» из своих более богатых анклавов ресурсы, упраздняя местную экономику.

Вместе с тем, экономическая консолидация, связанная с районным укрупнением, открывает широкие возможности для все тех же состоятельных, в финансовом и ресурсном измерении, районов. Объединение бюджетов развития (хоть и в формате ОТГ) и природных ресурсов (этому же способствует недавняя инициатива по передаче государственных с/х земель в муниципальную собственность) создает предпосылки для развития местной экономики. Открываются возможности для проектов в области местной энергетики, строительного бизнеса и проектов дорожного инфраструктурного развития, переработки аграрной продукции и развития инфраструктуры, предназначенной для хранения с/х продукции, поддержания частных учреждений здравоохранения и образования.

Укрупнение на районном уровне дает дополнительные возможности местной элите для работы с национальными корпорациями, связанными с аграрным производством и разработкой ресурсов. Появляются возможности для усиления позиций в контексте реализации совместных проектов, связанных, в первую очередь, с развитием сообщения, решения экологических вопросов и вопросов уменьшения негативного техногенного влияния, а также задач, связанных з наполнением местных бюджетов за счёт корпоративных отчислений.

Эффект масштаба, чаще используемый при рассмотрении корпоративных финансов, и в этом контексте никто не отменял. Фермерское хозяйство, торговля продовольственными товарами, местные перевозки, предоставление частных услуг в сфере здравоохранения – это те сферы, где усиление власти может способствовать расширению местного бизнеса, связанного с местной элитой.

13. Вместе с тем, маловероятно, что усиление власти на микро-уровне сможет существенным образом повлиять на изменение структуры экономики страны в целом. Сложные в техническом и технологическом плане решения, требующие значительных финансовых средств и развитого человеческого капитала – за пределами компетенции и «масштаба планирования» микрорегиона (района) и его элиты. Он может способствовать работе уже функционирующих крупных предприятий, соучаствовать в проектах по качественному и количественному их преобразованию, но вряд ли быть адекватным инициатором создания высокотехнологических предприятий обрабатывающего сектора.

14. Еще одной сложностью, в контексте становления микрорегиона (района), как эффективной экономической единицы, является его зависимость, в частности финансовая, от входящих в него ОТГ. ОТГ является экономической единицей, имеющей свой бюджет, собственные источники доходов и направления их использования. ОТГ (те которые, отвечают критериям перспективного плана формирования территорий) являются участниками межбюджетных отношений, получают субвенцию (образовательную, медицинскую, инфраструктурную) и могут претендовать на получение базовой дотации на определенные законом нужды. При этом, в соответствии с налоговым законодательством, ОТГ имеют право на получение 60% налога на доходы физ.лиц, 50% рентной платы за специальное использование лесных ресурсов, 25% рентной платы за использование недр с целью добычи полезных ископаемых и некоторые другие налоги. И как свидетельствует практика, территории наиболее состоятельных ОТГ далеко не всегда совпадают с территориями, которые входят в ОТГ районных центров.

15. Укрупнение районов и формирование новой местной власти открывает новые возможности для местной элиты и, в то же время, сужает уровень влияния с центра на местах. Таким образом, в пост-выборный период в Украине, формируется почва для реализации различных местных экономических проектов, разработки локальных стратегий и, одновременно, для усугубления контрастности территориального развития.

16. Усиление влияния региональных групп, контролирующих власть на уровне районов, приведет, во-первых, к резкому усилению конкуренции областной партизированной элиты за влияние на районы (партийные «вертикали», клановое влияние), и во-вторых, к стремление районных элит иметь свой «коридор влияния» на политику Центра. Тем более, что в плане масштаба и электорального потенциала, каждый район может претендовать минимум на один мажоритарный мандат в Верховной Раде (!).

1) Партизация органов местного самоуправления себя не оправдала. Критический дефицит кадров у большинства партий, широко распространенная «партийная франшиза», стихийный набор кадров приведет к тому, что ни одна из парламентских партий не сможет толком распорядиться своим новым активом. Более того, есть риск повторения «синдрома слуги народа», когда фотографы-аниматоры-случайные люди будут обнаружены у всех участников, а отданные «во франшизу» списки быстро превратятся в актив местных политических групп и кланов.

2) Локализация политики и обособление местных элит только усилилось и «окуклилось». Местные элиты благодаря этим выборам смогли не только политически оформиться, но и легитимизировать свои партии/блоки/движения. Как минимум, на среднесрочную перспективу они получили возможность создавать свои региональные вертикали и межрегиональные сети, обходя и оттесняя старые парламентские партии.

3) В общеполитическом плане не произошло ни реванша отдельных парламентских партий, ни «обновления на местах». Избиратели, голосуя преимущественно за «своих местных», реализовали тихую «электоральную контрреволюцию», но – без явных победителей. Идеологема «двух победителей – ОПЗЖ и ЕС» - откровенная политическая ложь. Местечковость выборов и приземленный, политико-меркантильный характер кампании проявил дефицит ОБЩЕНАЦИОНАЛЬНЫХ политических сил, имеющих влияние и авторитет в большинстве регионов Украины.

4) Критическая недооценка значения и будущих последствий нового районирования еще даст о себе знать. Недооценка выборов в районные советы новых укрупненных районов. Но в плане электорального результата – достаточно равномерное распределение влияния всех крупных парламентских сил: результат по выборам в райсоветы - у «Слуги народа» — 17% от общего депутатского состава райсоветов, у ОПЗЖ — 15%; у «ЕС» — 13%; у «Батьківщини» — 9%; у партии «За майбутнє» — 8%. В каком-то смысле, эти результаты – отражение общенационального уровня поддержки, поскольку выборы в областные и городские (областные центры) советы были слишком фетишизированы.

5) Усиление влияния новоизбранных местных властей и начало борьбы за местные ресурсы (часто – с анти-центровым настроем) может привести к росту автономистских настроений на районном уровне, особенно – в районах компактного проживания этнических меньшинств (болгары – Одесская область, венгры – Закарпатье, и т.д.). Идеи культурного и экономической автономии могут стать мейнстримом накануне возможных досрочных парламентских выборов, и усилят настроения местных элит в необходимости проведения новой реформы политической системы в целом.

6) Парламентские партии столкнуться с необходимостью усиления и укрепления партийных вертикалей (район-город-область-Центр), что существенно увеличит издержки на содержание партий, вынудит к новым уступкам и компромиссам с региональными элитами. Особенно учитывая специфику партийных парламентских выборов, где местные элиты будут вынуждены искать дополнительные «партийные лифты» в парламент для своих кадров и согласовывать кадровую политику на региональном и центральном уровне. «Франшиза на местах» обернется продвижением «своих» в будущий парламент и резким ростом теневого рынка депутатских мандатов в списках рейтинговых парламентских партий.

7) Локализация до района и поиск новый эффективных формул региональной политики сделает актуальными идеи развития сильной местной (коммунальной и региональной) экономики и, в перспективе, укрупнения областей до уровне функциональных макрорегионов.

8) Кадровый дефицит и риски повторения эффекта «случайных депутатов» приведет к постепенной актуализации образа новых крепких хозяйственников. Директорат работающих предприятий (всех форм собственности), успешный менеджмент реального сектора в регионах, эффективные руководители социальных учреждений (больницы, школы, ВУЗы) снова станут более популярны и привлекательны, чем «случайные люди» в местных органах власти.

9) Запрос на большее влияние местной власти на Центр, право на участие/делегирование «своих» в парламент (напр., через сохранение «мажоритарки» или создание верхней палаты ВР) станет одной из популярных политических тем на местах. Местные власти станут проводниками идей перезагрузки парламента и глубокой реформы политической системы (прежде всего, парламентской модели), если не сразу – то уже через квартал-два после начала своей работы.

10) Приводным ремнем первых конфликтов и дальнейшего роста политизации местных властей станет бюджетный процесс-2021, в контексте и сразу после принятия государственного бюджета на 2021 год. Расходы на медицину (в условиях пандемии COVID-19), право на особые условия карантинной политики и недопущением местного локдауна, целевые субвенции, объем налогов, остающихся на территориях, эффективность и наполненность Госфонда регионального развития, земельные вопросы, тарифная политика государства и социальные дотации населению по ЖКХ – лишь небольшой перечень вопросов, который будет катализировать конфликты по оси «Центр – области/районы/ОТГ» уже в ближайшие 2 квартала (4 квартал 2020 года и 1 квартал 2021г.).