Мультикультурализм или культурная многоукладность?

Различные исторические периоды предполагают различную глубину социального познания. Когда социальные системы сложились и функционируют, познание направлено на усовершенствование сложившихся процессов, их «доводку» и детализацию, фундаментальные представления о обществе и человеке не подвергаются сомнению и пересмотру. То же самое происходит и на начальном периоде распада социальных систем – только «детализация» имеет другую направленность, разрушая а не укрепляя систему. В период обрушения институтов прежней системы и открытого кризиса, ставящего на порядок дня переход к новой системной организации жизни сообществ прежние незыблемые истины уходят в прошлое. Корпус социального знания подвергается фундаментальному пересмотру, на его основе возникают новые теоретические видения, позволяющие реализовать исторически сложившиеся перемены в виде новой системной организации общества. Разумеется, характер этих перемен зависит от субъективной способности конкретных личностей, волею истории поставленных на роли режиссеров и актеров назревших исторических драм, но они не в силах изменить фундаментальные противоречия, движущие сюжетами этих драм.

Классик мировой социальной мысли Эмиль Дюркгейм полагал, что вызов цивилизованности заключается в том, как совместить друг с другом индивидуальное освобождение человека и необходимость его жизни в составе общности (коллектива). Как и многие мыслители своего времени, он полагал, что определяющую роль в этом играют культурные практики - усвоенные и реализуемые в реальном поведении нормативно-ценностные комплексы видения человеком мира и своей роли в нем.

Наша, по определению Зигмунта Баумана, «текучая современность» характеризуется не только небывалой динамикой социальных процессов (описываемых как потоки), но и «вырванностью» человека из состава больших и малых групп – его индивидуализацией. Механизмы социального контроля, сложившиеся в ХХ веке к его концу пришли в упадок и обрушаются в начале нового века буквально у всех на глазах. Говоря словами известного стихотворения начала минувшего века, можно сказать, что мир опять пришел в ситуацию, где «лисички взяли спички, к морю синему пошли, море синее зажгли». Однако, если индивидуализация ничем не сдерживается, если распад социальных связей достигает своих пределов, то людей уже ничего не держит вместе, и мы получаем неограниченную конкуренцию, которая со временем вырождается в конфликты и «войну всех против всех». Дифференциация и интеграция общественных связей – два внутренних момента единого процесса общественного развития. Думать, что возможно остановить индивидуализацию значит думать, что возможно остановить социальные трансформации, попытаться заблокировать переход к новой системе организации общественной жизни. Это возможно лишь умозрительно - в виде представлений или особых идеологических конструктов, оборачивающихся на практике углублением так и не решённых проблем. Однако то, что гладко выглядит в голове или даже на бумаге, очень часто превращается в свою прямую противоположность. Реальная история свидетельствует, что формы общественной организации постоянно развиваются, этот процесс сопровождается кризисами и распадом прежних систем общественной организации и вернуться к предыдущей системе организации жизни общества, даже при всем желании составляющих его людей, невозможно. В нем возможно лишь по возможности адекватно ориентироваться и находить свою конструктивную роль.

Модель социальности как системы идентичностей (самореференций) обеспечивала нормализацию и регуляцию процессов социального взаимодействия с 70-х г.г. ХХ века. Основанная на этом политика идентичности позволяла упорядочивать социальные процессы ситуации бурного роста избирательных демократий – их число с начала 1970-х годов до конца века увеличилось с 35 до более 110. В этот период мировая продукция товаров и услуг увеличилась в четыре раза. Индустриализация производства охватила практически весь мир, что вызвало рост уровня жизни миллиардов людей - доля людей, живущих в крайней нищете, упала с 42% от мирового населения в 1993 году до 18% в 2008 году. Но это «средняя температура по больнице» - уровень неравенства в мире только вырос, наибольшие выгоды от произошедших изменений получили богатые и образованные группы. Возникшие на волне революционных перемен начала ХХ века социально ориентированные (социальные) государства, предоставлявшие людям институциональную опору в решении их проблем («уверенность в завтрашнем дне»), были в последней его четверти успешно демонтированы неолиберальными правительствами. Распад СССР знаменовал это историческое торжество неолиберализма, что было заявлено в виде победоносного тезиса о «конце истории». В последующие десятилетия глобализация товарно-денежных потоков, небывалая миграция разрушали политико-правовые институты большинства стран мира – национальные государства оказались не в состоянии оказывать влияние на эффекты, производимые транснациональными корпорациями, к тому же опиравшимися на военно-политическую мощь самого сильного государства в мире. Все это сказалось на демографических и социокультурных процессах, изменило тот фундамент, на котором волна глобализации стала возможной – имевшееся к началу 70-х г.г. ХХв. цивилизационное пространство «большой Азии» было освоено индустриальной цивилизацией Промышленное производство было вынесено из США и Европы в Юго-Восточную Азию и Африку. Миллионы сельских жителей развивающихся стран оказались в крупных городах, в глобализированной информационной среде, что привело к небывалому культурному шоку сообщества, которые составляют эти люди. У них возникли новые потребности, ресурсы и возможности, что изменило их поведение. Рост сферы услуг вызвал изменения в структуре труда – в нем большую роль стали играть женщины, низкоквалифицированный труд все больше автоматизируется и роботизируется, вытесняя человека из этих сфер. Очень скоро накопление этих изменений стало препятствием самому либеральному миропорядку – кризисы 2007—2008 годов и кризис в Европе, который начался в 2009 году показали, что политика, созданная элитами, вызвала огромные спады, высокий уровень безработицы и падение доходов миллионов простых трудящихся. Количество демократий сократилось, и демократия отступила практически во всех регионах мира. В этих условиях политики идентичности перестают работать - социальное неравенство стало все более осознаваться как социальная проблема, непреодолимая в рамках неолиберальной доктрины развития, возник социальный запрос на альтернативные видения общества и его перспектив. Обострился интерес к альтернативным видениям того, как возможно общество, либеральная модель стала все более критиковаться и «левыми» и «правыми». Осознание неразрешимости проблем социального неравенства породило теоретический запрос на переосмысление классических социологических и социально-философских теорий, на использование их потенциала в новых условиях .

Первая модель предполагает, что коллективная и индивидуальная жизнь существуют одновременно и люди объединены совместным интересом развития, отдельные индивиды нужны друг другу как носители тех свойств, которыми не обладают сами. Они синтезируются в такое состояние общественной жизни, которое он называет «органической солидарностью». Солидарность - это то, что держит общество вместе, и при этом каждый человек, будучи отличным по социальным качествам от других, занимает в этой системе солидарности свое место. Это похоже на функционирование организма, где у каждого органа есть свое четко определенное место в едином целом. В эпоху развития индустриализма Дюркгейм уделял большое внимание профессии, поскольку она определяла то, ценность человек представляет для общества. Для осуществления солидарности необходима определённого рода системы ценностных и нормативных представлений, которыми руководствуются люди в своём поведении. Органическая солидарность предполагает, что развитие каждого индивидуума как элемента этого «общественного тела» способствует социальному прогрессу, так как приносит ему пользу, поэтому эти индивидуумы получают престиж, делая то, что нужно всем, — ведь если бы они делали что-то бесполезное, мы вряд ли стали их уважать. Их индивидуальное творчество получает таким образом достойную оценку. Иными словами, чтобы индивидуальные достижения ценились, как это ни странно, должен существовать некий коллективный консенсус по этому поводу. Мы, как коллектив, должны быть уверены в том, что мы ценим определенные индивидуальные достижения. Если же его нет, то каждый начинает уважать собственный успех, испытывая к окружающим в первую очередь подозрение и зависть. Дюркгейм даже говорит, что в современном социуме, обществе с органической солидарностью, должен укрепиться так называемый культ индивида. Мы, как коллектив, должны верить в ценность человеческой индивидуальности.

Вторая модель предполагает, что коллективная и индивидуальная жизнь не могут существовать одновременно, что они чередуются во времени. Это значит, что основную часть времени мы живем своей обычной частной жизнью и ни в какую коллективную не вовлечены. Но время от времени возникают какие-то коллективные события, возбуждающие у нас то, что он называл «коллективными эмоциями». Они увлекают нас, и благодаря им мы осознаем себя частью коллектива. Иными словами, социальный порядок поддерживается этими моментами интенсивной коллективной жизни — по его словам, «бурлением коллективных чувств». Эти чувства, вызванные необычным поведением, со временем ослабевают, но мы все же продолжаем испытывать их в себе.

Для Дюркгейма таким типичным примером «бурления» коллективных чувств являются значимые для той или иной общности людей праздники, где люди празднуют вместе, вырываются из привычного состояния, когда они способны переходить какие-то привычные для себя границы поведения. Это состояние оставляет длительный след, который постепенно стихает, но некоторое время держит людей вместе и за счет этого общество продолжает существовать как устойчивое единство. Именно в эти моменты закрепляются социальные ценности - понимание того, во что люди верят, ради чего они живут, ради чего им стоит жить, формируются убеждения, ради которых люди готовы действовать. В эти периоды происходит трансформация людей, они усваивают глубокие верования и убеждения, которые ими в дальнейшем руководят.

Первая модель Дюркгейма лучше описывает либеральные демократии — такими, как они формировались в XIX веке. В них либеральный компонент, ответственный за свободу и развитие, сочетается с компонентом демократическим, ответственным за коллективное самоуправление и установление условий для индивидуального развития, коллективную заботу о том, чтобы каждый из нас мог развиваться как личность. Это хорошо можно проиллюстрировать Алексиса де Токвиля «Демократия в Америке», ставшей хрестоматией либерально-демократического порядка, в подробностях показывающей, как происходит синтез двух этих элементов. С одной стороны, есть элемент либеральный — Токвиль пишет, что нет такой страны, в которой любовь к собственности была бы так сильна, как в США. С другой стороны, он постоянно подчеркивает, что для американцев свойственна страсть к тому, чтобы решать все вопросы на собраниях. Именно на них и вырабатывается та самая солидарность, благодаря которой ценят индивидуальную свободу и достижения, индивидуальный вклад в общественное благо, индивидуальный успех. Следует понимать, что уважение к правам человека возникает из коллективной борьбы за эти права, это не природная данность. Права другого могут оказаться важны, если они коллективно завоеваны, если они значимы для всех участников общественной жизни. Права другого по какой-то конкретной причине должны быть важны для всех, для этого между людьми должно быть что-то общее, им должно быть не все равно. Поэтому Токвиль говорит, что для свободы публичные собрания — это то же самое, что школы для науки, фундамент, без которого нельзя.

Вторая модель Дюркгейма гораздо больше соответствует сегодняшнему дню, когда устойчивые либеральные структуры либеральных демократий становятся все слабее. Люди все меньше участвуют в общественной жизни, ослабевают профессиональные ассоциации — практически везде они замещаются менеджерами, администраторами, которые получают все больше власти. Люди все меньше проводят время вместе - даже коммуникация между близкими людьми сейчас все чаще осуществляется через социальные сети. Происходит разрыв социальных связей и их нова конфигурация – возникают сообщества индивидов, связанных между собой неустойчивыми интересами, ситуативные общности. В такой среде возникает все больше потенциала для спонтанных, но достаточно лавинообразных мобилизаций. Эти совместные действия не похожи на привычные формы коллективных объединений. Они почти никогда не заканчиваются созданием формальных ассоциаций, партий или каких-нибудь привычных социальных структур. У них есть какие-то устремления, убеждения, цели, которые они преследуют, но они это делают совершенно иными способами. Прежде любая цель такого рода могла решаться созданием хотя бы более-менее институционализированной структуры, в которой есть ответственные лица, на которую можно работать, которая что-нибудь требует, работает организованно, с правилами членства. Не обязательно принадлежать к этой структуре, даже не имея его индивид занимает определённое положение относительно её.

Новые движения вызывают у людей сильное чувство причастности к некоему коллективному движению. Они могут достигать или не достигать своих целей, но независимо от этого, они так или иначе затухают, исчезают или, может быть, трансформируются в какое-то следующее движение. Так или иначе, в мире возник новый феномен, не описываемый прежней системой социальных понятий и категорий, ориентированных на общности, организованные в виде национально-государственных образований. Являются ли эти новые феномены предвестниками нового пост-национального этапа организации жизни народов или же это проявления современного кризиса, справившись с которым мир вернется к прежней форме национально-государственной организации? На этот вопрос ответ даст практика исторического развития, в начале которого мы сегодня находимся. Однако сами эти процессы изучаются и уже достаточно длительное время, формируются новые концепции и теории для их изучения. Одним из таких концептов выступает мультикультурализм.

Мультикультурализм является предметом исследований практически всех социальных наук современности. Феномен мультикультурности как особая социальная реальность связан с тем, что процесс новейшей глобализации поставил «лицом к лицу» народы всей планеты, создав вызов их культурной идентичности. На наших глазах развивается новый социокультурный процесс беспрецедентной интеграции жизненных миров людей, принадлежащих к различным культурам, обладающим разными ценностями, традициями, обычаями. Эта интеграция порождает множество практических проблем, разрешить которые, опираясь на корпус гуманитарного знания, сформированного в прежних исторических условиях вряд ли возможно адекватно природе этих проблем. Это создало вызов уже не практического, а научно-познавательного уровня, сформировало запрос на новые концептуальные видения феноменов культуры и процессов культуротворчества, возник соответствующий концептуальный аппарат.

В процессе исследования связанных с этим различных аспектов глобализации возник и получил широкое распространение термин «мультикультурализм». Будучи на первых порах термином, обозначавшим развивающееся понятие, соответствующее новому, еще только становящемуся цивилизационному феномену, этот термин получил применение в предметных областях различных наук о человеке и обществе. Как обычно бывает с новыми научными терминами, в предметных областях различных наук этот новый термин был наделён множеством смыслов, связанных с самыми разными аспектами рефлексии глобализационных процессов всех сфер жизни современных сообществ. Соответственно этому возникает и корпус теоретического осмысления практик изучения мультикультурализма в различных сферах гуманитарного познания. Поэтому неудивительно, что между теоретиками и практиками, которые изучают данное явление, в наше время отсутствует единый подход в понимании данного процесса.

Актуальности изучению проблематики мультикультурализма придают глобальные миграционные процессы, ставшие на переломе тысячелетий мощнейшим дестабилизирующим фактором современного межгосударственного взаимодействия и внутреннего социального «порядка». Глобализация понимается как фактор дестабилизации, поскольку в границах национальных государств иммиграция принимает проблемную форму не столько из-за сложностей интеграции «своего» и «чужого» (этот опыт хорошо известен в различных национальных и культурных традициях), сколько из-за объемов, массовости иммиграционных потоков, изменяющих в сравнительно короткие сроки этнокультурный и социальный облик исторически сложившихся национальных образований. Нарастание иммиграционного давления на западноевропейские государства и другие индустриально развитые страны мира в последние несколько десятилетий XX в. столь велико, что ни национальное государство (в его привычном понимании), ни его центральная культурная система (Э.Шилз) справиться с ним в полном объеме и в привычном интеграционном, ассимиляцинно-диспаритетном модусе уже не могут. Это означает, что прежние формы межкультурного, межэтнического взаимодействия между национальным большинством и меньшинствами нуждаются в серьёзной трансформации. В первую очередь, требуется поиск оптимальных алгоритмов межгруппового взаимодействия, а также изменение характера отношений между государством, его институтами и различными группами населения. В этом смысле развитые формы демократического правления, организации политической, социально-экономической, культурной жизни, а также творческой инициативы индивидов и социальных коллективов в западных обществах являются полезным и весьма продуктивным приобретением определенного типа цивилизации (М.Вебер). Однако налицо и кризис этого типа цивилизации, в попытках рефлексирования которого и возникают новые концептуальные построения, направленные как на реинтерпретацию известных уже подходов, так и на создание новых, позволяющих ухватить мыслью новые реалии наступившего века. Одной из таких реалий является феномен мультикультурализма.

Термин «мультикультурализм» относят практически ко всем сторонам общественной жизни, что порождает неоднозначные трактовки данного понятия. В связи с этим перед исследователями уже длительное время стоит задача описать, что именно подразумевается под мультикультурализмом [1]. Синтез полученного знания возможен, с нашей точки зрения, на основе культурологии, опирающейся на методологические возможности социально-философского знания. Теоретическая концепция мультикультурализма не определена, тем не менее данный концепт очень популярен в различных областях научного знания, так как признает ценность каждой культуры, ее уникальность, неповторимость, невозможность ранжирования культур по определенным признакам. Мультикультурализм представляет собой такую концепцию, которая направлена на предотвращение столкновения культур с помощью единства ценностей, развития идей толерантности по отношению к «Другому». Предполагают также, что мультикультурализм – один из способов предотвращения последствий глобализации.

Третий контекст относится к социальной и политической философии, к вопросам социального и политического порядка и прав человека в условиях неоднородности культуры того или иного общества» [2]. Терборн придерживается эгалитаристской концепции, исходя из того, что она предполагает не просто процесс интеграции иммигрантов, но и сохранение культурного многообразия. В современной научной литературе можно также встретить точку зрения, согласно которой мультикультурализм представляет собой определённую концептуальную позицию в сфере политической философии и этики, которая воплощена в правовых нормах, а также отражается в характере общественных институтов, в повседневной жизни людей. Суть этой позиции состоит в признании необходимости

В этом видении мультикультурализм выступает основанием особой государственной политики по развитию культурного разнообразия общества. В оптике социокультурного видения феномена мультикультурализма он предстает как совокупность идей, ценностей, поведение социальных субъектов, направленное на развитие различных культур, преодоление негативного отношения групп населения по отношению друг к другу во всех сферах общественной жизни, создание одинаковых социальных условий при трудоустройстве, получении образования и других условиях. Так или иначе, с точки зрения описанных выше подходов мультикультурализм понимается как процесс взаимодействия различных культур, обладающих своими особыми ценностями, традициями и обычаями, заслуживающими признания и поддержки в общественных практиках. Иными словами, мультикультурализм здесь видится как новое позитивное начало общественной жизни, открывающее новые возможности в условиях нарастания процессов глобализации. Однако существует и иной подход, согласно которому мультикультурализм – это концепция, описывающая связанную с глобализацией угрозу культурным основаниям жизни сообществ. С этой точки зрения мультикультурализм характеризует «страх перед смешиванием культур», внедрение практик мультикультурализма во все сферы общественной жизни может привести к утрате уникальности культур.

Принята также и политическая точка зрения, согласно которой мультикультурализм следует понимать как область практических разработок законодательных и исполнительных органов государственной власти. Этот подход рассматривает мультикультурализм как уникальную идеологию, которая должна находить свое отражение в государственных программах, правовых актах, осуществляемых по отношению к представителям культур большинства и меньшинств. В оптике такого видения мультикультурализм – это политическая идеология, обеспечивающая одну из функций государства как общественного института. Практические его последствия состоят в обеспечении равенства всех национальностей, проживающих на одном пространстве.

В мультикультурной политике стран Западной Европы можно выделить два полюса - полюс «исключения» и полюс «включения» в новую социокультурную среду. Это одна из разновидностей политики адаптации мигрантов, которая получила название «сдержанной интеграции», подразумевающая, с одной стороны, сохранение культуры национального большинства и, с другой стороны, формирование чувства терпимости к культуре меньшинств, чувства единой гражданской идентичности, которая препятствует исчезновению границ национальной культуры государств. Достоинства мультикультурализма видят в сохранении многообразия культур, защите национальных меньшинств, отказе от шовинизма, расизма, экстремизма и других негативных проявлений к «инаковости». С этой точки зрения теория мультикультурализма определяет его сущность как свободное развитие культурных и этнических особенностей национальных групп; воспитание чувства толерантности к «Другому»; единый доступ к различным ресурсам; свобода проявления своей этнической принадлежности; отказ от расизма, ксенофобии и шовинизма.

Понятие мультикультурализма связывают и с такими понятиями, как «поликультурность» и «монокультурность», понимая их как синонимы. Поликультурность и монокультурность предполагают господство одной культуры при многообразии культурных норм и ценностей, представленных разными этническими группами, совместно формирующими уникальную культурную территорию. В процессе развития темы мультикультурализма сформировалась также и такая точка зрения, согласно которой этот феномен следует рассматривать в конетксет различий между поликультурностью/ монокультурностью и мультикультурализмом, где мультикультурализм – это культурный плюрализм разных культур в едином пространстве без господства каких-либо культур.

Мультикультурализм в культурологическом и социологическом смысле представляет собой переосмысление концепции «монокультурализма». В данном контексте мультикультурализм представляет собой теоретическую и практическую установку, которая направлена на разрешение проблемы сосуществования разных культур с разными системами ценностей в общем пространстве взаимодействия. Так, в основе подхода Ч. Тейлора [4] лежит проблема уникальности и индивидуальности личности в социокультурном пространстве. Идентичность, которая формируется в культурной среде, где присутствуют множественные комплексы соционормативного регулирования, с целью избегания конфликтности должна формироваться с учётом нормы всех этих комплексов, то есть «других» культур. Мультикультурализм с позиции Ч. Тейлора представляет собой определенную форму самоутверждения, которая выражает не принятие норм другой культуры в качестве собственных, а мирное утверждение своей уникальности и неповторимости [5]. Из этого следует вывод, что многообразие культур является фундаментом развития общества. Однако в такой ситуации индивид вынужден, развивая собственную идентичность, в то же сремя приспосабливаться к носителям иных идентичностей, признавая их право на нормативное равенство.

Мультикультурализм может формироваться лишь на основе диалога, основанного на поиске общих стратегий и механизмов по партнерству и признанию культур. Для мультикультурализма важны, как развитие уникальности каждого индивида, так и сохранение целостности общества путем снятия возникающих напряженностей через взаимопризнание и диалогичность. Философским основанием мультикультуралистских концепций является теория диалога – в частности концепция М.М. Бахтина. Он исходил из того, что только во взаимодействии со средой, с окружающими людьми у индивида начинают складываться характеристики, позволяющие стать личностью. Главным понятием в его теории является понятие «Другой», так как личность является личностью только в соотнесении себя с «Другим». Параллельно с данной концепцией развивается направление, где мультикультурализм сочетает в себе либерализм и коммунитаризм. В рамках данного подхода мультикультурализм понимается как совокупность коммунитаристских идей, основанных на стремлении к единству между культурами, уважении личных прав и свобод, а также толерантности к «Другому субъекту». Проблемы мультикультурализма стимулировали развитие теорию мультикультурного гражданства У. Кимлики и теорию толерантности философа-коммунитариста М. Уолцера.

У. Кимлички считает, что доступ людей к социальным ресурсам может привести к неравенству в их положении в том случае, если индивиды заслужили это неравное положение в обществе по разным причинам, а всё, что не связано с результатами деятельности индивида, не должно рассматриваться как неравенство. Данная ситуация считается справедливой [6]. Главный вывод теории У. Кимлички – нельзя считать проявлением неравенства принадлежность к той или иной нации, вероисповеданию, полу, к мировоззрению и т.д.

М. Уолцер развивает прямо противоположную теоретическую интерпретацию проблемы. Предметом его исследования является терпимость, то есть мирное сосуществование групп с различной культурой, языком, историей. Благодаря толерантности такой процесс становится реально возможным. М. Уолцер исходит из того, что терпимость является необходимым условием урегулирования межнациональных конфликтов, возникающих на почве ксенофобии и экстремизма. Мультикультурализм тесно связан с глобализацией. Процессы глобализации формируют единое пространства, в котором взаимодействуют разные этнические и расовые группы, а значит, повышается конфликтность, для снижения уровня которой требуется эффективный мультикультурный подход. Индивиды, независимо от их расовой, этнической принадлежности, объединяются в группы для утверждения своих прав на совместное существование. Согласно такой логики М. Уолцера толерантность социально значима только при поддержке государства, в условиях хорошо продуманной мультикультурной политики.

В процессе развития социально-философской рефлексии процессов глобализации и связанных с ними культурных трансформаций возник также либерал-коммунитаристский подход, получивший название «делиберативная политика». В основе делиберативной политики лежит коммуникация, которая строится на основе сотрудничества, на умении выстраивать отношения с «Другим». Коммуникативный подход в изучении мультикультурализма Юргена Хабермаса – основа для разработки этики дискурса [7]. Ю. Хабермас доказывает, что моральные принципы и оценки, вырабатываемые демократическим обществом, являются «площадкой» для рационального коммуникативного дискурса. Такой дискурс открыт и доступен для всех.

Важное место в формировании дискурса мультикультурализма занимает проблема формирования и изучения толерантного сознания, поскольку без этого невозможна политика его практической реализации.

Мультикультурализм не следует рассматривать как статическое состояние, окончательный результат глобализации – этот феномен связан с особой её стадией. Глобализация приводит к сближению, локализация к отталкиванию, синтез двух процессов формирует глокализацию как новый формат человеческих взаимодействий в том числе и в культурном пространстве. С этой точки зрения межкультурное взаимодействия проходит в своем развитии следующие стадии: 1. мультикультурализм; 2. культурная глобализация; 3. культурная глокализация.

В ситуации повышенного межкультурного взаимодействия необходимо сформировать эффективную мультикультурную политику, направленную на интеграцию культурных ценностей на основе толерантности, установлениесамих критериев «терпимости» и «нетерпимости». Эта политика предполагает стимуляцию развития, как со стороны общества, так и со стороны государства, в частности этнонациональных коммуникаций, ведь на этой основе формируются позитивные установки по отношению к «Другому», к мультикультурализму, к толерантности и другим про явлениям глобализации.

Наряду с рассмотренными выше концепциями мультикультурализма процесс современных социальных трансформаций можно рассматривать также и на основе концепции культурной многоукладности, разработанной автором данного материала. Эта концепция предполагает, что основным аспектом изучения возникшей в контексте глобализации культурной ситуации выступают не исторически сформированные культуры как основание идентичности (понимаемые преимущественно в этно-антропологическом смысле), а культурные уклады – исторически сформированные среды социализации индивидов.

Прежде чем приступить к рассмотрению данного подхода, следует сделать небольшое методологическое отступление. Изменения, происходящие и произошедшие в современном мире, привели к качественному увеличению факторов общественной жизни, уровней её организации – возникла так называемая «сверхсложность» (supercomplexity). «Сверхсложность» не может рефлексироваться имеющимся набором социальных понятий и теорий, поскольку они имеют эвристический потенциал, ориентированный на описание социокультурных процессов меньшего уровня общности, чем возникающие в процессе современной глобализации. Это, в свою очередь, создаёт новые вызовы для устойчивости процессов дифференциации и интеграции связей между людьми, образующими эти современные общества, ведь они объективно становятся носителями таких социальных свойств, которые не фиксируются и не описываются традиционно используемыми социальными понятиями и категориями. Уже банальной стала мысль о том, что воспроизводство целостности современных обществ в значительной степени стало зависеть не столько от процессов производства материальных компонентов жизни или их потребления, сколько от процессов коммуникации. Эти три составляющих единого процесса воспроизводства общества и человека в их органической целостности концептуализируются в познавательных практиках не столько в их единстве, сколько в их различии – что позволяет говорить об особом типе общества – информационном или же коммуникативном.

Вместе с тем факторы материального производства и потребления никуда не делись, они оказывают на формирование социальных порядков существенное воздействие. Акцентирование на различиях в способах воспроизводства социальных порядков, общественной жизни как единого процесса, разделяемого лишь аналитически, приводит к тому, что обобщающий образ современности не складывается – попытки свести всю палитру общественной жизни к единственному образующему началу не приносят желаемых результатов. Занимая такую эвристическую позицию, мы воспроизводим образ дифференцирующейся, усложняющейся реальности и пытаемся действовать в направлении перспективы такого усложнения, доходя порой до абсурда. Единство общественной жизни в процессе его рефлексии распадается на отдельные фрагменты, которые не только различаются в познании, но и противоставляются друг другу как сменяющиеся начала.

В результате создается впечатление, что синтез знаний о процессах общественной жизни в их единстве едва ли возможен в принципе, а если и возможен, то он будет носить непременно субъективный, релятивный и не значимый практически характер. Как итог мы получаем углубляющуюся абсолютно релятивистскую картину общественной жизни, где любая перспектива ценностного позиционирования, любой описательный дискурс выглядит оправданной и равноправной с другими – что доводит до абсурда саму идею рационального познания общества, предстающего пространством «чистой игры». Однако подобная «слабость» рациональности перед лицом умножающейся сверхсложности современного мира, попытки уйти в полный релятивизм не отменяет запроса на целостную картину мира в реальной жизнедеятельности, где приходится принимать конкретные решения и каким-то образом удерживать целостность собственной личности, хронотоп общественной жизни.

В этой ситуации актуализируются альтернативные программы синтеза образа общественной жизни. Можно наблюдать попытку возвращения к синтезу распадающейся реальности на основе использования мифопоэтических, а также религиозных метафор и концептов.

Противопоставление этих подходов неконструктивно, по изложенным выше причинам. С нашей точки зрения искать пути к объединению этих трех подходов возможно на пути развития парадигмы культурной многоукладности общества – подхода, согласно которого традиционные, модернистские и постмодернистские практики социальной рефлексии возможно рассматривать не как сменяющие друг друга, а как переходящие к новой стадии – гармоничной многомерности. Это не мультикультурализм - политика, направленная на сохранение и развитие в отдельно взятой стране и в мире в целом культурных различий, и не «плавильный котел», предполагающий устранение этого многообразия путем перехода к новой культурной среде с иными, ранее исторически не существовавшими основаниями.

Культурная многоукладность предполагает процесс дифференцирования элементов национальных культур, относящихся к различным культурным укладам (традиционному, модерному и коммуникативному) и интегрирование их на уровне национального целого как единой жизненной среды, ориентированной на сформировавшиеся сообщества в реальных исторических условиях.

С этой точки зрения можно предложить идеально-типическую классификацию исторически сменяющихся способов многоукладности. На первом этапе эти уклады находятся в стадии становления, на втором – на стадии доминирования одного над другими, и, наконец, в наше время мы переживаем исторический период, требующий перехода к новой стадии – равноукладности. (Прообразы таких переходов можно найти в истории становления цивилизаций, однако это не входит в задачи данного рассмотрения.) На первой стадии уклады развиваются как бы отдельно друг от друга в лоне различных обществ и общественных групп, на второй они становятся основой и инструментом социального доминирования, предстают в виде политико-идеологических конструктов и на третьей, образуют целостное многомерное синкретическое социокультурное пространство.

Согласно концепции многоукладности культура в обществе представлена в виде ряда исторически сформировавшихся особых разновидностей организации жизни человека - культурных укладов. На их основе формируются культурные среды, где и происходит социализация индивидов как социальных акторов, агентов социального действия. В различных культурных средах происходит социализация в соответствии со спецификой различных культурных укладов, в результате чего формируются многомерные процессы социального взаимодействия, образующие социокультурные страты и общество в целом. Культурные среды представляют собой исторически формирующиеся динамичные конструкты, которые характеризуются определенной композицией черт различных культурных укладов.

Культурный уклад в этой концепции – это исторически выработанный устойчивый тип порядка организации и осуществления социальной деятельности, содержательной наполненности нормативно-ценностных конструктов, присущих социальным группам и индивидам в процессе обеспечения их жизнедеятельности. Он воплощён и выражен в материальных, духовных, организационных и символических атрибутах жизни людей в составе конкретно-исторических обществ. Культурология и социология культуры может использовать это понятие как идеальный тип, обозначающий конкретно-исторические конструкты, присущие социуму, которые различаются принципами построения, способами обмена деятельностью, материально-технологическим основанием, типом ценностей и норм, социально-исторической и пространственно-временной определённостью.

Различные виды социальной деятельности предполагают ориентацию индивида на тот или иной культурный уклад, однако осознание этого в жизненных практиках происходит далеко не всегда, что приводит к противоречиям во взаимопонимании и даже конфликтам.

Архаический культурный уклад характеризуется непосредственно коллективной, внеличностной, синкретичной, не выраженной в виде понятий практики регулирования социального взаимодействия. Эта практика осознается в виде фетишизированных представлений и анимистиченских верований при отсутствии выделенных механизмов социального регулирования. В рамках архаического уклада факт жизни в обществе осознается индивидом синкретично, слитно с фатом его природного бытия и не выделяется в качестве отдельного предмета понимания. Нормы и ценности не рефлексируются как особый предмет мышления. Индивид, будучи участником социальных отношений, здесь не мыслит себя как качественно отдельное от других существо (групповое сознание), а социальные факторы не выступают предметом осмысления в процессе социального взаимодействия. Для индивида, социализированного в рамках такого уклада, общество не воспринимается как некоторая самобытная реальность, поскольку сам социальный порядок в его жизненной среде не обозначен как предмет отношений, реальность и общение между людьми понимается как продолжение и часть их непосредственно природного бытия.

Традиционный культурный уклад характеризуется выделенной системой ценностных представлений, которая обособлена в массиве культуры как особый компонент. Эта система представлена в виде мифологических конструктов, содержащих структуру субъективного детерминирования социальных взаимодействий в абстрактно-личностной и групповой форме. Общество понимается как самобытно существующая, извечная, особая реальность – созданный внешней по отношению к человеку силой порядок отношений между людьми, «собор единства» всех людей. Социальная система и процессы социального взаимодействия понимаются как существующие независимо и имеющие начало вне человека – в Боге, Космосе, законах природы. Нормы, ценности и общественные институты понимаются здесь как задаваемые извне и неизменные, определяющие место человека в мире, категорические требования к его поведению. Отношение к ним не предполагает критичности, они предполагают от индивида безусловного выполнения и подчинения их требованиям. Процесс создания элементов культуры людьми понимается как копирование существующих вне человека реалий.

Модерный (индустриальный) культурный уклад характеризуется социальным взаимодействием, опосредованным совместной производственной деятельностью, включающей рациональное производство общезначимых ценностных конструктов и совместное нормотворчество. Общество понимается здесь как объединяющая ситуация совместной деятельности, как необходимое средство, производимое самими людьми в контексте удовлетворения их потребностей и реализации их сущностных свойств. Для этого необходимо изменять природные и общественные условия жизни – социальная система понимается как исторически развивающаяся в этом контексте. Нормы, ценности и общественные институты понимаются здесь как создаваемые в процессе совместной деятельности, изменчивые, и в конечном итоге, зависящие от состояния общественной практики. Культурные нормы и образцы понимаются как такое, которые конструируются и проходят «проверку» на соответствие интересам групп. Эти интересы, в свою очередь, формулируются в процессе общественной коммуникации. Культура с этой точки зрения критически зависима от коммуникативной сферы, компетентность и адекватность медиа формируют диалог относительно общих ценностей и норм. Отношение к ним критическое, они конструируются и изменяются исходя из необходимости решения конкретных общественных проблем. Культурная коммуникация (обмен информацией и диалог) является средством такого конструирования. Индивид понимается как находящийся в состоянии выбора по отношению к нормам и ценностям, их активного приятия либо неприятия, поэтому необходима их общественная легитимация, что предполагает особый элемент культуры – идеологию. Элементы культуры ориентированы на соответствие технологическим процессам.

Коммуникативный (постмодерный) культурный уклад характеризуется социальным взаимодействием на основе открытой коммуникации (создания общих пространств) в сетевой форме, отсутствием институциализированной системы ценностно-нормативного регулирования, самореферентностью сообществ, образуемых на основе индивидуализированной символической самоидентификации. Культура и общество понимаются в этой оптике как условие, пространство межличностной коммуникации, целью и смыслом которой представляется самореализация индивида в процессе коммуникации как игры. Социальные институты видятся в рамках этого уклада как формы коммуникативных потоков, формируемых людьми, а содержанием социальной жизни – игровое взаимодействие, в котором индивиды актуализируют и реализуют себя в контексте складывающихся игр. Ценности и нормы если и возникают, то понимаются как ситуативные правила протекания игры, которые формируют и согласовывают между собой конкретные индивиды. Общие правила и нормы, социальные институты понимаются как ограничение, в лучшем случае как контекст и источник такого согласования. Устойчивые общепринятые ценности, нормы и образцы поведения здесь воспринимаются как система ограничений, они служат материалом, на котором находящиеся в коммуникации индивиды создают всякий раз новый «рисунок игры». Элементы культуры ориентированы на модели игры.

Культурные уклады взаимосвязаны и взаимозависимы, в своём единстве они представляют конкретное исторически сформированное общество, их конкретные комбинации определяют возникающие типы личности, социальные роли, характер и границы социального взаимодействия. Культура каждого общества с этой точки зрения может быть проанализирована как живой уникальный ансамбль культурной жизни, составленный как композиция всех четырёх социокультурных укладов. В каждом обществе присутствуют черты, присущие различным культурным укладам, однако в разной степени выраженности и в разной комбинации, поэтому сами общества их можно идентифицировать как традиционные, модерные и постмодерные. Однако при этом не следует забывать, что и первые и вторые и третьи общества составляют собой в целом современное человечество, сохраняют своеобразие черт несмотря на участие в глобальных процессах.

Общество как целое на уровне жизни индивида представлено в виде конкретных жизненных сред (жизненных миров), где происходит социализация и где он вступает в процессы социального взаимодействия с другими индивидами. Индивиды социализируются в средах, где тот или иной культурный уклад доминирует, «прочитывая» и осваивая все общественные идеи и компоненты культуры соответствующим этому укладу образом. По этому признаку в обществе можно выделить группы и страты, ориентированные на социальную активность в соответствии со спецификой различных укладов, поэтому они воспринимают одни и те же культурные явления и процессы в различных смыслах. Соответственно этим смыслам формируются социальные установки, социальная деятельность различных индивидов объединенных в группы, так и ожидания от неё. Культура в узком смысле может быть понята как массив различным образом осваиваемых элементов организации жизни общества и индивида. В процессе исторических трансформаций общества проходят разные организационные состояния - культура как бы пульсирует, переходя из системного, организованного состояния, в хаотическое и обратно. Состояния организационной целостности, в которых доминирует нормативно-ценностная система, свойственная одному укладу, можно назвать моноукладными, те же в фазе хаотизации наблюдается равноположенность различных – многоукладными. В состоянии институциональной зрелости в обществе, как правило, доминирует один из укладов, в тот период, когда сформированные с доминированием этого уклада институты приходят в состояние глубокого кризиса или разрушены, культурные уклады сосуществуют рядоположенно.

Культурная среда, в которой происходит процесс социализации конкретного индивида, представляет собой процессуальное единство видов деятельности, ориентированных на различные культурные уклады, они присутствуют в ней в виде конкретного сочетания, определяют характер этой среды в отличие от других социальных сред. В обществе как целом сосуществует множество таких культурных сред и социализированные в них индивиды имеют схожие социальные характеристики, образуя по этому признаку ту или иную социокультурную страту. Таким образом формируется социокультурная стратификация общества в целом. Опираясь на это знание, путём формирования гипотез и обобщения полученного с их использованием эмпирического материала о культурных ориентациях индивидов возможно изучить, какие именно композиции культурных укладов образуют типичные для данного общества культурные среды социализации и на этой основе описывает социокультурную структуру этого общества. Это позволяет видеть те проблемы и связанные с ними социальные напряжения, которые не были различимы с применением концепций мультикультурализма. Полученное знание имеет практическое значение в формировании стратегий изменения общества, в котором культура, субъективность имеют определяющее значение в формировании социальных процессов и явлений.

В оптике такого видения проблематика мультикультурности видится как связанная с отсутствием концептуального основания для диалога между людьми, ориентированными на различные культурные уклады. Это значительно расширяет диапазон чувствительности к сторонам идентичности индивидов, углубляет различение специфики межкультурного взаимодействия в средах с различными комбинациями культурных укладов.

В заключение следует заметить, что тема мультикультурализма в современных обществах претерпела изменение – в последние десятилетия ХХ века амбиции левых для широкомасштабных социально-экономических реформ сближались с принятием политики идентичности и мультикультурализма. Это привело к тому, что мультикультурализм стал негативно восприниматься сторонниками правых и традиционалистских взглядов.

Разумеется, в общественной жизни невозможно уйти от идентичности или политики идентичности, поскольку идентичность - это мощная нравственная идея, которая состоит в том, что у каждого человека есть аутентичные внутренние «я», которые не признаются, и предполагает, что общество может быть ложным и репрессивным. Идентичность в этом смысле - основа достоинства и свободы. Однако, в процессе развития демократии, будучи индивидуализированными и освобожденными от устойчивых связей с другими людьми, люди утрачивают также и ощущение устойчивости своего положения в обществе. В такой ситуации часто возникают представления об «утраченном рае» в виде порядка отношений, которые были свойственны идеализированному прошлому. Складывается противоречие - объективно люди ищут идентичности, которые связали бы их с другими людьми в жизненных обстоятельствах текущей исторической обстановки, но субъективно они обращаются к образам прошлого, ностальгируют по нему. Двигаясь в направлении решения этой проблемы, можно согласиться с известным исследователем Френсисом Фукуямой относительно того, что природа современной идентичности должна быть изменяемой.

Мир вошел в стадию реновации общественных форм – государства-нации меняются как историческая форма совместной жизни людей, образующих народы. В новом поколении отобразились произошедшие в последние десятилетия революционные смены условий жизни народов. Новые поколения, сформировавшиеся в ситуации кризиса неолиберализма, ищут основание своего обустройства в изменившихся исторических условиях. Им предстоит обустроить новый мир, соответствующий новым возможностям и вызовам. Это заставляет пересматривать фундаментальные и незыблемые в представлении прежнего поколения социальные идеи. Идеи общества – это уже не про индустриальный «Новый мир», национализм - это уже не про мову и не про вышиванки. ( Более того, уже предельно ясно, что прежний этнический национализм успешно выполняет исторически неизбежную разделяющую народы роль.функцию - разделения прежних общностей.) Мир в стадии распада с такой же неизбежностью произведет новое основание интеграции - и в этом предмет поиска социальных идей, одной из которых является сегодняшний «новый национализм». Вопрос лишь в том, в какую форму отольется нынешний расплавляющийся мир. Необходимо выйти из навязанной в прежней системе идеологических координат пост-колониальной антропологической системы категорий, пользуясь которыми гуманитарии продолжают конструировать образы прошлого и будущего. Нацию можно в нынешних условиях видеть как общность, объединенную совместным конструированием антропоцентрического будущего. Разумеется, и здесь не будет единства взглядов и практик - останется ли нация "буржуазным именем народа" зависит от будущего самого капитализма. Возможно, различие новых трактовок наций как форм общности народов будет пролегать в парадигме выбора направленности предстоящих изменений либо как пути дальнейшего раскрытия природы человека либо как его трансформации во что-то иное.

Сподобалась стаття? Допоможи нам стати кращими. Даний медіа проект - не коммерційний. Із Вашою допомогою Ми зможемо розвивати його ще швидше, а динаміка появи нових Мета-Тем та авторів тільки ще більш прискориться.