Пикник на женевской обочине

Тема перехода миро-порядка от одно-полярности к много-полярности остается предметом дискуссий и прогнозов добрых два десятилетия. Би-полярный послевоенный мир (1950-1990-е) и быстротечный однополярный мир безвозвратно уходят в прошлое. И не только потому что рухнул Советский Союз или не выдержали напряжения гегемонизмом Соединенные Штаты.

Вторая Глобализация сделала свое дело: на арену финансовой, торгово-промышленной и технологической конкуренции вышли вчерашние аутсайдеры и бывшие колонии. Энергия и амбиция наций Азии и Евразии, ИндоКитая и Ближнего Востока, Латинской Америки и Африки стать «историческим игроком», вырваться из паутины нео-колониального «внешнего управления», осуществить ре-конкисту собственного культурно-исторического наследия и превратить его в новый «культурный капитал» набирают силу.

Яркими чертами Нашего времени стали кающийся Запад, который в 2010-е захлестнули миграционные волны из бывших колоний, и социальный протест вчерашних подневольных народов. Все это сопровождается мощной волной Вне-западного Ренессанса и стремлением к самостоятельному стратегическому пере-определению.

Расколовшийся и растерявшийся Запад столкнулся с крахом того самого Старого (нео-колониального) порядка и с борьбой за самостоятельность не только на внешней, но и на собственной внутренней (политической, социальной и культурной) арене. Движение BLM в Соединенных Штатах, бунты мигрантов во Франции, Бельгии и Германии, социальный протест в Британии с участием выходцев из стран Британского Содружества – исторические явления одного порядка, укрепляющие и усиливающие амбиции их молодых «государств происхождения». А успех Китая, Вьетнама, ЮАР, Бразилии мотивирует глобальные движения «новых возрожденцев» на борьбу – за свои права в бывших метрополиях и за равные возможности многополярного развития.

«Китайское чудо» начала 21 века и амбиция Китая стать первой экономикой в мире к 2050-му году вдохновляют правительства стран т.н. «третьего мира». Но не столько самой моделью «социализма с китайской спецификой», сколько самим примером успеха с опорой на собственные силы и активно продвигаемым подходом «разнообразия развития и общей судьбы».

Именно эта гео-культурная толерантность оказалась куда более действенной и привлекательной, чем специфическая, вызывающая культурные и нормативные конфликты идеология «социальной толерантности», выливающаяся по факту в консервативные идеи «толерантного равенства в нищете» и «классового мира в пользу богатых».

Решающую роль в начавшемся процессе стратегического пере-определения развивающегося мира играет китайский гео-проект «Один пояс-один путь» (ОПОП), который оказался выгоднее и эффективнее для молодых национальных экономик, чем деятельность ТНК и кредитная поддержка западных держав. Большинство инвестиционных проектов в рамках ОПОП стали одновременно и частью национальных модернизационных стратегий, обеспечивающих индустриализацию, внедрение современных информационных и логистических технологий, создающих спрос на образованную и высококвалифицированную рабочую силу.

Как отмечают исследователи проекта немецкого фонда Бертельсмана, совокупные финансовые вложения Запада больше, чем инвестиции по гео-проекту ОПОП (за период 2013-2017 – больше примерно на 5 млрд долл.). Однако «(…) Пекин благодаря зарубежным инвестициям более искусно сколачивает политический капитал, чем западные страны, у которых существует проблема координации усилий. Коммуникация с широкой общественностью, касающаяся всего проекта «Нового шелкового пути» и его политической поддержки путем крупных конференций, на последней из которых в Пекине собрались 40 глав государств, намного лучше у Китая. КНР уделяет и большее внимание, чем Запад, тому, чтобы политики стран-партнеров могли использовать китайские деньги для реализации своих историй успеха. Неверным является и представление о том, что Китай пытается расколоть Европу. Это делают сами власти некоторых европейских стран, которые используют инвестиции, получаемые в рамках проекта «Нового шелкового пути», чтобы освободиться от давления со стороны Брюсселя» («DW», Франк Зирен, 24.09.2019).

Третья Глобализация разворачивается в условиях фактической много-полярности, где новые «полюса» – страны и объединения с лидерскими позициями – имеют разные преимущества (экономические, ресурсные, технологические и военные). Эти различия уже приводят к дисбалансам и обостряют конкуренцию за использование собственных возможностей за счет подавления преимуществ конкурента. Но в любом случае, такая конкуренция «хоронит» все старые правила и зависимости «Старого порядка», усиливая расколы и противоречия вчера еще сильного «коллективного» Запада.

Китай стремится к экономическому первенству в мире, и не скрывает этого. Но в условиях разворачивающейся анти-колониальной революции и Вне-западного Ренессанса этот успех возможен только в условиях успешной глобализации и без-барьерного партнерства со странами и регионами, которые рассматривают свой рост и успех как собственное освобождение и путь к самостоятельности. «Лагеря» и «блоки», характерные для би-полярности времен Холодной войны, выглядят бесперспективно и непривлекательно. Именно поэтому, стремясь к первенству в мировой экономике, Китай избегает внешнеполитических деклараций о «противостоянии двух систем» (социализм/капитализм), и активно выступает за дальнейшую глобализацию на основе принципа мультилатерализма. Вместе с тем, Китай предлагает конкурентную альтернативу развития: «На основе продолжения и развития социализма с китайской спецификой, содействия скоординированному развитию материальной, политической и духовной культуры, а также цивилизованности общества и экологической цивилизации, мы сформировали новую китайскую модель модернизации и создали новую форму человеческой цивилизации» (из выступления Си Цзиньпина по случаю 100-летия основания КПК, 1.07.2021г.). Вот так, ни много ни мало.

С другой стороны, Китай может стать лидером глобальной анти-колониальной революции. И вовсе не потому, что стремится к этому сам. Сама попытка удержать «Старый порядок», даже в оболочке щедрого коллективного инвестора, может вызвать взрыв сопротивления от очередной гегемонии и унификации. «Не будет преувеличением сказать, что миллионы, а может и сотни миллионов людей в обществах, которые в своей истории имели период подчинения Европе или Америке – будь то китайский инженер-программист и турецкий магнат, или безработный выпускник из Египта – получают глубочайшее удовлетворение от перспективы унизить своих бывших хозяев и повелителей» (Панкай Мишра, «От руин империи», 295).

Бывшие лидеры глобального капитализма столкнулись с парадоксом развития, который пока не в силах преодолеть. Глобальный капитализм и открытые границы позволяют вчерашним сателлитам осуществлять успешную модернизацию и даже вырываться вперед. Но существенным условием такого успеха является самостоятельность в развитии и многосторонние связи, которые не ограничивают возможности и минимизируют риски столкновений на идеологической почве. Бывший «третий мир» стремится к справедливой глобализации и самостоятельному будущему, а вчера еще объединенный «коллектив» Запада - закрывает границы, вводит ограничения и санкции, ищет повод для оправданного «о-блокирования» мира. Отсюда – поиск новых поводов для расковыривания старых геополитических «ран» (вплоть до локальных вооруженных конфликтов), протекционизм и санкционные войны, карантины и локдауны с резким ограничением миграционных потоков под предлогом пандемии COVID-19. Все это за считанные годы разрушило миф ХХ века о нерушимости западного либерального порядка и «конце истории».

Попытка части западных элит организовать против Китая «экономический крестовый поход», а также активно культивируемый страх перед «китайским господством» и выдуманной «американо-китайской биполярностью», - выглядят как консервативная реакция лидеров «Старого порядка» против разворачивающейся много-полярности и все более популярного принципа «со-существовании в развитии» и мультилатерализма.

Но. История продолжается. Глобальный мир не делится. Он трансформируется.

Событием первой половины 2021 года стала серия саммитов с участием ведущих западных держав: встреча дуэта США-Великобритания, саммит «Большой Семерки», сессия НАТО, встреча ЕС-США и двусторонний саммит США-РФ (Байден-Путин).

Пожалуй, впервые за последние кризисные полтора десятилетия ведущие западные державы совершили попытку сформулировать новую «утопию будущего» - образ мира, который был бы желателен для лидеров «Старого Порядка». О привлекательности и дееспособности новой утопии пока говорить рано. Но основные ее черты уже отражены в документах прошедших июньских (2021г.) саммитов, а практические решения отложены, по меньшей мере, на один год.

Новая западная утопия будущего представлена в целой композиции инициатив:

- декларация США-Великобритания, уже названная «Второй Атлантической хартией». По сути дела, данный документ оформляет БритАмерику как стратегический атлантический альянс в новых условиях изменяющегося Запада и фактической многополярности. НАТО с ядром БритАмерики будет существовать независимо от изменяющегося миропорядка, – вот главный, подспудно зашитый в текст, месседж этого документа;


- коллективный глобальный гео-проект «Восстановим мир в его лучшем виде» (охватывает Латинскую Америку и Карибский бассейн, Африку, Индо-Тихоокеанский регион), противопоставленный китайскому гео-проекту «Один пояс – один путь» (ОПОП). Проект нацелен прежде всего на сохранение Старого Порядка в новых условиях, с максимальным использованием возможностей влияния бывших метрополий на традиционные сферы своего влияния (нео-колониальные практики кредитного и инвестиционного притяжения, сохранения позиций своих ТНК на рынках стран развивающегося мира, технологическая конкуренция за сферы влияния с новыми экономическими лидерами);


- глобализированный Северо-Атлантический альянс (новая стратегия НАТО ожидается в 2022 году), с перспективой наращивания влияния за счет круга «стратегических партнеров». Новые возможности связываются с реализацией Индо-Тихоокеанской стратегии (БритАмериканский проект «Индо-Пасифик»);


- заявление лидеров США и РФ о «стратегической стабильности», открывающее новые возможности Запада конкурировать за влияние на РФ. Россия нужна Западу как условие недопущения геостратегического лидерства Китая. Признание за РФ статуса сверхдержавы и зафиксированная формула «стратегической стабильности» позволяет сдерживать военно-политическое сближение РФ и Китая, и вовлекать РФ в «длинные программы» долгосрочного развития («зеленая» и «водородная» экономика, «арктический гео-проект», коллективная кибербезопасность и др.).

Такая утопия (вернее, ее «проектное предложение») представляет собой новый образ мира, в котором основой может стать своеобразный «коллективный империум», империум-ассоциация, Pax GlobalWest, основанный на западной модели развития общества, экономики и культуры (глобальный капитализм, пост-модернистская общественная структура, общие ценности Западной цивилизации).

«Коллективный империум» с общим военно-политическим ядром (НАТО) и пирамидальной иерархией разных центров влияния, «ярусы». Своеобразный фармеровский «пирамидальный мир», в котором полюса влияния распределяются иерархически (ЕС, Меркосур-Южная Америка, Британия-Британское Содружество, и т.д.), а страны и целые группы стран выстраиваются в ярусы, связанные с полюсами (напр., страны ЦВЕ – и Великобритания).

В этой утопической модели все несистемные элементы, как конкурирующие полюса, предполагается изолировать, стимулируя внутренние кризисы и даже распад (Китай, Иран). Амбициозные, но гео-стратегически важные и договоро-способные «центры влияния» получают предложение «встраиваться» на определенных условиях, – как локальные цивилизационные центры и региональные полюса влияния (РФ, Индия).

Pax GlobalWest направлен на компенсацию утерянного за считанные десятилетия «однополярного мира» (Pax Americana) и на недопущение развернутой многополярности, основанной на идеях мультилатерилизма, со-существовании в развитии и мирной цивилизационной конкуренции. А потому сложная, много-ярусная многополярность, где на вершине – не одна сверхдержава, а целый «коллективный империум», выглядит устойчивее и перспективнее для перезагрузки Старого Порядка (иерархия и сферы влияния, сложившиеся во второй половине 20 века, по итогам 2-й мировой войны).

Американский философ-республиканец Патрик Бьюкенен, рассуждая о «гибели Запада» еще в начале 2000-х отмечал: «Народы Европы все более настороженно относятся к «дивному новому миру», уготованному для них Строубами Тэлботами и Романо Проди» (П.Бьюкенен, «Смерть Запада»). И дело не только в сомнительной популярности идей «глобальной нации» и «мирового правительства», которые открыто высказывались еще в начале 1990-х. Долгое время травмированная мировыми войнами Европа мирилась с атлантической гегемонией, испытывая страх перед ядерной угрозой и военным потенциалом социалистического лагеря во главе с СССР. Но крах соцлагеря и распад советской державы открыл новые возможности и для Европы.

Страны, образовавшие ЕвроСоюз, столкнулись с историческим вызовом похлеще угрозы войны или потери суверенитета. Для многих из них демографический, культурный и экономический кризисы приобрели характер витальной угрозы, жизнеспособности наций к выживанию уже в ближайшем столетии. Собственно, эту угрозу имел в виду и автор цитаты, Патрик Бьюкенен, когда выносил свой приговор о «смерти Запада». В этом смысле, европейский интеграционный проект и ЕвроСоюз как альянс элит и наций Европы – не просто выгодная политико-экономическая сделка, а - способ выжить, прорваться в будущее, избавившись от геополитической подчиненности, технологической зависимости и культурной энтропии второй половины ХХ века.

Амбиции и смелость фрондирующей Франции и объединенной Германии создали прецедент, пожалуй, первый со времен империи Карла Великого, - франко-германское «ядро» объединенной Европы. Вопреки травмам истории, франко-германское «ядро» стало локомотивом новой европейской субъектности – в диапазоне от отказа от т.н. «транс-атлантической зоны свободной торговли» (TTIP, переговоры прекратились в 2016г.) до планов технологического прорыва и обеспечения статуса ЕС как еще одной «технологической империи» («зеленая энергетика» и «водородные технологии») и новой коллективной европейской безопасности (программа PESCO, 2017, «стратегическая автономия»). Эти амбиции и настроения, а не болезненные, но все же вторичные торговые соображения, «вытолкнули» Великобританию из континентальной политики и экономики (Brexit, 2016-2020).

Стремление ЕС (прежде всего, его франко-германского ядра) к «стратегической автономии», а по факту – к более самостоятельному экономическому, технологическому курсу и политике безопасности, выявили реальный раскол коллективного Запада на атлантическую и европейскую составляющие.

Это и обусловило новый процесс «перезагрузки». Великобритания с 2017 года вернулась к идее возрождения своего былого могущества и укрепления еле живого Британского Содружества. Проект «Глобальной Британии» готовился синхронно и параллельно с процессом Brexit, а новая стратегия была принята и представлена уже в 2021 году, по факту выхода из ЕС («Комплексная стратегия по вопросам обороны, дипломатии и международного развития. Глобальная Британия в эпоху конкуренции», март 2021г.).

В июне 2021 года, на встрече Президента США Байдена и премьер-министра Великобритании Джонсона была принята новая «Атлантическая Хартия», которая оформила проект БритАмерики – двустороннего альянса США и ВБ, с потенциалом влияния на британское содружество и страны-сателлиты.

К этому можно добавить усиливающиеся региональные связи в области военного сотрудничества США и Великобритании с Японией, Тайванем и др., БритАмериканский разведовательный альянс «5 глаз» (FVEY: США, Великобритания, Австралия, Канада, Новая Зеландия), четырехсторонний диалог по безопасности Quad(США, Япония, Австралия и Индия), который может стать еще одним элементом концепта «глобального НАТО» в рамках проекта ИндоПасифик, и др.

БритАмерика не скрывает своей заинтересованности в сохранении послевоенного Старого порядка, и именно с этим связана серия инициатив на июньских саммитах западных держав и союзов (глобальный НАТО, «Западный шелковый путь» и пр.).

Второй составной частью БритАмериканской линии является сохранение линий разлома на евро-азиатском континенте и усиление зависимости ЕС от атлантической интеграции и евроатлантической модели безопасности. Для сдерживания континентального сближения и сохранение континентальной фрагментации одновременно реализуются целый ряд направлений:

- новая, интегрированная центрально-европейская «санитарная полоса» (Межморье, «люблинская тройка», etc.), разделяющая ЕС и евро-азиатский регион;

- дестабилизация Афганистана и всей ЦентроАзии (выведение войск из Афганистана, укрепление власти и влияния «Талибан», угрозы новых исламистских проектов в регионе);

- усиливающийся «туранский проект» Турции, с расширением влияния Турции на страны Центро-Азии за счет предоставление своих гарантий безопасности и помощи (напр., Азербайджан), а также активной культурной политики «туранского мира» близких тюркских народов;

- рост напряжения на границе Индии и Китая, что минимизирует шансы на согласованные политики этих стран в индо-тихоокеанском регионе, удерживая Индию как одну из ключевых стран для БритАмерики в новом гео-проекте Индо-Пасифик.

· нагнетание предвоенного напряжения в Южно-Китайском море (один из центров морских торговых коммуникаций) и прямое военно-политическое патронирование Тайваня в противостоянии с Китаем.

Это лишь отдельные пазлы сложной мозаики, которая поддерживает и усиливает континентальную фрагментацию, не допуская новых сближений и альянсов.

Проигрывая тактически БритАмерике, франко-германское «ядро» слишком амбициозно, чтобы уступить (свидетельство чему – «Северный поток-2»), но слишком слабо, чтобы прямо заявить о переходе от Brexit к Atlantic-exit и собственной про-активной континентальной политике. Необходимо время, социо-культурная стабилизация Европы после «миграционного кризиса», структурно-технологическая перестройка европейской экономики и ресурсная база для роста.

«Троянским конем» ЕС стали страны ЦентроЕвропы. Некоторые из них уже прошли успешную модернизацию и почувствовали себя молодыми «европейскими тиграми» (Польша, Чехия, Венгрия).

Травма от 40-летнего пребывания в «соцлагере» и старые исторические обиды на Россию (Российскую империю, СССР и нынешнюю РФ), явно недооцененные и непонятые в Москве, мотивируют их на самостоятельную игру внутри самого ЕС.

Большинству стран ЦентроЕвропы льстит внимание и признание со стороны БритАмерики, они ощущают себя «молодой кровью» глобального демократического мира и легко подхватывают призывы к борьбе с автократиями Евразии и Азии, видя в этом собственную выгоду и хорошую основу для торгов со Старой Европой. И готовы даже к внутри-европейскому региональному «сепаратизму» ради укрепления своего веса и повышении ставок на геополитическую ренту от «санитарного кордона» (напр., гео-проект «Инициатива трех морей»/Триморье, несколько перекликающийся с идеей Ю.Пилсудского о «конфедерации Межморья»; «Люблинский треугольник» Польша-Украина-Литва, и др.).

Франко-германская неудача с инициативой проведения саммита ЕС-РФ, как самостоятельная игра ЕС с РФ после «женевского саммита», свидетельствует о частичной потере былого влияния и авторитета нынешних лидеров Франции и Германии, Макрона и Меркель. Но выборные кампании в этих странах (2021-2022гг.), где усиливаются национал-консервативные и «голлистские» настроения, могут усилить наметившийся раскол внутри самого «европейского лагеря» - на сторонников «стратегической автономии» ЕС и заинтересантов в реализации новой утопии «Глобального Западного мира» (Pax GlobalWest) с восстановлением былого единства евро-атлантического сообщества.

БритАмерика, франко-германское «ядро» ЕС и ЦентроЕвропа – три части вчера еще единого «коллективного Запада», конкуренция которых обрекает Запад на длительную стагнацию. И во многом от ЦентроЕвропы сейчас зависит как успех всего «европейского проекта», так и возможности и перспектива нового континентального объединения, в котором прошлые лидеры европейского процесса видели будущее и условия состоятельности Европы как объединения (де Голль, идея единой «Европы Отечеств», простирающейся «от Лиссабона до Владивостока»).

Что в итоге выберет ЕС? Новый мир в виде Pax GlobalWest или все же решится наAtlantic-exit, убедив своих молодых партнеров в ЦентроЕвропе в привлекательности континентальной идеи? Возможно, тема такого выбора и станет главной интригой следующих политических событий в Европе в 2021-2022гг.

После встречи в Женеве российский президент Путин опубликовал статью (Die Zeit, 22.06.2021), приуроченную к 80-й годовщине нападения Германии на СССР (22.06.1941). Знаковым стало то, что в этом материале были упомянуты французский президент Шарль де Голль и, казалось бы, уже забытый термин «Большая Европа». Но все же один из главных месседжей статьи – готовность к континентальному взаимодействию. Дословно это изложено так: «Мы открыты к честному созидательному взаимодействию. Это подтверждает наша идея создания единого пространства сотрудничества и безопасности от Атлантики до Тихого океана, которое включило бы в себя разные интеграционные форматы, в том числе Европейский союз и Евразийский экономический союз». Но уже через две недели после встречи, на фоне скандальной дискуссии в ЕС о необходимости или недопустимости саммита ЕС-РФ, руководство РФ демонстрирует альтернативный вариант развития – приоритет «Большой Евразии» (статья министра иностранных дел Лаврова, 27.06.2021) и «всеобъемлющего партнерства и стратегического взаимодействия» с инициативой «Пояса вечного мира» по общей границе РФ и Китая (переговоры Путина и Си Цзиньпина, 28.06.2021). Российско-китайское заявление уже расценили как намек на полновесный военно-стратегический союз РФ-Китай.

После внедрения модели мобилизационной экономики в условиях глобального финансово-экономического кризиса (2008+), Россия смогла обеспечить себе ряд стратегических преимуществ: обновленный военно-технологический статус и укрепление ядерного арсенала, опережающая реализация гео-проекта «Северный путь», диверсификация газотранспортного потенциала («Северный поток-1,2» - Европа, газо- и нефтепроводы «Сила Сибири», «Восточная Сибирь-Тихий океан», и др. - Китай), развернутое стратегическое партнерство с Китаем (торговля, обмен технологиями, политическое сотрудничество). Войны на Кавказе, Ближнем Востоке, в Африке и непосредственное участие в «гибридной войне» в Украине вернули России роль и статус игрока-полюса, равного странам-лидерам с куда более мощным экономическим потенциалом. Оружие, ресурсы и «политика присутствия» стали новыми козырями в глобальном много-полярном раскладе.

Вместе с тем, санкции и системное технологическое отставание российской экономики от экономик-лидеров создают дополнительные риски экономического и социального перенапряжения. Внутренние проблемы РФ пока сдерживаются силой спецслужб и бюрократии, погрязшей в коррупции. Социальные проблемы выплескиваются на улицы в виде протестных движений и молодежных бунтов, а региональные элиты все чаще вспоминают о местных вольницах ельцинского периода. Трансформационный «котел» пока сдерживается жесткой политикой и патриотической пропагандой «осажденной крепости». Но даже крепости рушатся, если взрываются пороховые башни. Поэтому выбор пути – это и выбор способов внутренних компенсаций и общественных компромиссов.

«Россия-осажденная крепость» и Новый Союз. Несомненно, преодоление травмы российской великодержавной политики, связанная с «величайшей катастрофой ХХ века» - распадом бСССР, и создание нового Союза на основе уже существующего российско-белорусского альянса – одна из сверх-идей режима Путина. И хотя сам российский президент отрицает возможность создания СССР-2 (что и понятно, СССР – государство социалистического выбора, пусть и «ревизионистского типа», как считают в КНР), но идеи глубокой интеграции в евро-азиатском регионе всегда были в центре его политики. Достаточно вспомнить программные статьи Путина в ходе выборной кампании в РФ в 2012г.

Россия первой, активно и последовательно, включилась в борьбу за «советское наследие», стремясь компенсировать собственные риски начавшейся «второй трансформации» («первой трансформаций» был кризис и распад СССР) за счет новых приобретений и побед.

Союз государств с «ядром» РФ (ЕАЭС, Союзное государство), на мой взгляд, - самоценная для Кремля цель, которая стоит «над» геополитическими соображениями. И тем не менее, ее реализация не может быть осуществлена вне правил, устанавливающихся в переходе к много-полярности. Нелегитимный и изолированный Новый Союз – это путь к практически гарантированному внутреннему кризису из-за экономической необеспеченности проекта и огромной социальной усталости населения как в РФ, так и в государствах и сепаратистских регионах, которые могут быть вовлечены в такой проект.

Поэтому даже самые ярые патриоты «великого прошлого в будущем» не смогут пойти на риск подобного авантюрного проектирования, не определившись с местом этого проекта в новом много-полярье.

Россия выбирает. А выбор контраверсивен:

- Участия в Новом Глобальном Западе (Pax GlobalWest). И как следствие – обретение мощного оппонента, критика и даже противника в лице Китая, который не прощает предательств. Такие подозрения появились после женевских переговоров, но это - скорее «впечатления», чем реальный результат саммита. На мой взгляд, ни в Европе, ни в России, ни в Китае не относятся серьезно к новой атлантической утопии (хотя заявительные документы о намерениях и подписаны). И текущие торги/переговоры используются лишь как тактическая передышка и политическая разрядка. Так это выглядит. Так, думается, это понимают все трезвомыслящие политические элиты.

- Большая Европа 2.0. Об этом, собственно, и намекнул российский президент в своей статье. Возможно это только в случае полноценной реализации «стратегической автономии» ЕС и пока еще неартикулированного Atlantic-exit. Но это означает бросить все силы на Большую Европу, пойти на уступки в центральноевропейской политике, в том числе – в «украинском вопросе» (прежде всего, прекращение войны на Донбассе и восстановление территориальной целостности Украины), свернуть агрессивную анти-западную кампанию в медиа-пространстве. И при этом - обеспечить лояльность к этому подходу Китая (с его планами по ОПОП и договором с ЕС об инвестиционном сотрудничестве). Если такой вариант и возможен, то только в случае радикального сближения франко-германского «ядра» с РФ, вплоть до договоров о общем экономическом пространстве, глубокой трансформации НАТО из военного в политико-дипломатический блок, создание новой, над-блоковой, системы коллективной безопасности на континенте. Несмотря на привлекательность идеи «континентального мира», в настоящее время все это выглядит скорее как футуро-фантазия;

- «Большая Евразия». Этот вариант – один из самых популярных в политическом истеблишменте РФ. На практике это может выразиться в следующем. Громкое хлопанье «центральноевропейской дверью» и «холодный мир» с ЕС. Развитие военно-стратегического альянса с Китаем и согласование «жизненных интересов» по периметру двух стран (а у каждого – свой периметр). И принятие правил игры «новой холодной войны» с ее противостоянием «демократий и автократий». Недавнее продление договора о сотрудничестве РФ и Китая, и инициатива «Пояса Вечного мира» закладывает хороший фундамент для такого сценария.

Сближение с Китаем, «Большая Евразия» - страшный сон Запада, особенно если речь идет о возможном военно-стратегическом альянсе России и Китая, с объединенным ядерным, экономическим, ресурсным и территориальным потенциалом. С Россией Китай – новый гегемон, но без России – один из полюсов, хотя и самый мощный в перспективе. Именно эта угроза заставила БритАмерику идти на «женевские торги», предлагая РФ место и возможности в заявленном PaxGlobalWest.

Есть и еще один риск этого варианта. «Социализм с китайской спецификой» рано или поздно раскачает внутренний социальный кризис в самой РФ, так и не преодолевшей пост-советский коррупционный государственно-корпоративный капитализм со всеми его изъянами и социальными травмами. Рост левых идей и реабилитация левого (в том числе марксистского) наследия в российской гуманитарной среде может способствовать и новому левому повороту в российской политике. Компенсировать этот поворот ритуальными обещаниями об усилении «социального государства» со стороны российской партии власти вряд ли получится, особенно в среднесрочной перспективе (2022-2025).

Россия выбирает и играет. Желание сохранить и укрепить свое положение самостоятельного «полюса» в новом много-полярном мире будет сдерживать Россию в любом из вариантов. Тем более, что все ключевые игроки, с которыми идут торги и с которыми нужно делать выбор, находятся в не менее сложном положении, чем сама РФ: внутренний кризис в США, раздрай в ЕС, угроза экономической нестабильности в Китае.

России тоже нужен минимум год. С высокими шансами выбирать и возможностями лавирования. Что сейчас и наблюдается.

Включив Крым в состав РФ и вмешавшись в конфликт на Донбассе, Россия потеряла Украину как государство-партнера.

Все предыдущие попытки вовлечь Украину в орбиту российских интеграционных проектов (напр., проект ЕЭП, подписанный Кучмой в 2003-м, но не ратифицированный парламентом Украины), при-купить элиту за счет выгодной торговли и совместного транс-национального бизнеса, испугать общество угрозой «разрыв родственных связей» и «войной братских народов» ни к чему не привели. И если во времена Кравчука-Кучмы – «Украина – не Россия», но за время президентства Порошенко и Зеленского Украина стала Анти-Россией.

Майдан-2014, война и массированная поддержка Запада радикально изменили состав, качество и мотивацию политической элиты. Огромные средства и без того тощего украинского бюджета уходят на военный сектор, силовые структуры и обслуживание той самой поддержки, которую (как бы) получает Украина. Роль и вес административно-силовой машины, как и доходы новой бюрократии в условиях фактической мобилизации, выросли неимоверно. Крупный бизнес и предпринимательство в целом оказались под налоговой, административной и идеологической «пятой» новой милитаризированной бюрократии и политического менеджмента, который сохранял место и получал свою «долю» только при условии лояльности, исполнительности и «командной игры».

Особенно ярко эти черты нового «военно-бюрократического государства» проявили себя в период правления президента Зеленского, который сам, будучи в прошлом человеком абсолютно цивильным и творческим, в считанные месяцы превратился в авторитарного лидера, игнорирующего закон и использующего репрессивные методы управления (решения Совета Национальной Безопасности и Обороны Украины).

Подавляющее большинство представителей нынешнего т.н. украинского «политического класса» заряжено на новый, пост-олигархический передел, или, другими словами – на «вторичное первоначальное накопление капитала». Авторитарная политика, механизмы «военно-бюрократического государства» и высокий уровень зависимости внутренних решений от внешнего влияния (правительства и спецслужбы, кредиторы, дипломаты, консультанты) оказались хорошим подспорьем для оттеснения старых элит от бюджетных ресурсов, лицензий и активов.

Но, отхватывая свое, - не знают, что творят.

Старая олигархия, выращенная еще в период правления Леонида Кучмы, корпоративно распоряжалась государством на протяжении почти 2 десятилетий. Приспосабливаясь к новым раскладам и подстраиваясь под очередных политических победителей. За это время был создан коррупционно проржавевший, но стойкий механизм управления и распоряжения основными национальными активами и ресурсами. Как ни парадоксально, но это обеспечивало и относительную экономическую суверенность Украины: плохо проницаемый внутренний рынок и «пустой» фондовый рынок, отсутствие рынка земли и сохранение госмонополий сдерживало внешних инвесторов, а значит – сдерживало и транснационализацию всей экономической структуры.

Последний Майдан (2014), война и глубочайший кризис Украины «открыли шлюз» для принудительной транснационализации. За счет форсированной приватизации, создания рынка земли, «раскулачивания» крупного капитала под флагом «де-олигархизации». Что, собственно, и происходит сейчас.

Коридор возможностей у Украины невелик. Перспективы глубокой интеграции в западные структуры (членство в ЕС и НАТО ) – лишь декларации. Подтверждения этому – многочисленные заявления и интервью западных политиков в контексте прошедшей на Западе серии июньских саммитов-2021.

Реверс и сближение с РФ, в условиях войны и укрепления сепаратистских республик ЛНР-ДНР как «новых национальных русских государств» с фактическим двойным гражданством с РФ, - также нереально. Для Украины РФ и вся восточная граница – это «рубеж», большой информационный и военный «окоп», которым украинское государство отделяет себя от РФ. Собственно, отсюда и образ «стены», которая давно уже стала политическим символом этого разлома.

Западный кордон Украины также стал крайне напряженным: раздача паспортов гражданам Украины со стороны Румынии, Венгрии по масштабу почти сопоставимо с раздачей паспортов с российским гражданством в т.н. «ЛНР-ДНР». Усиливающаяся зависимость от Польши (прежде всего, трудовая миграция, более 1 миллиона рабочих мест, и десятки тысяч учащихся в польских ВУЗах) оборачивается ростом влияния польской культурной и информационной политики на Украину.

Именно в этих обстоятельствах можно оценить и описать подходы, которые применяют разные игроки к Украине. Как, впрочем, и подходы, которые доминируют в самой Украине.

1) В видении «ядерной Европы», франко-германского дуэта, Украина могла бы стать своеобразным «евро-азиатским плечом» для дальнейшей экспансии на Восток. В то самое «общее пространство» на континенте, о котором полтора десятилетия ведут переговоры страны ЕС и РФ на «Петербургском форуме» и на других политико-интеллектуальных площадках. Но эту перспективу «перекрывает» война на Донбассе и аннексированный Крым. Возникший украино-российский разлом углубляется, и в Украине отсутствует политико-экономическая элита, способная к компромиссам по континентальному вопросу. Во всяком случае, в настоящее время и в среднесрочном будущем.

2) В российской политике произошел тектонический поворот от игр с политическими элитами Украины к активной «прямой» информационной и культурной экспансии на само общество. Российская власть больше не будет покупать отдельные политические группы, которые в подавляющем большинстве оказываются мелкотравчатыми ворами и «нарциссами», а делает ставку на победу в гео-культурной войне за социальный капитал. То есть – за ту часть украинского общества, которая в условиях кризиса государственности, аномии, выраженном противлении «внешнему управлению» может вновь поддержать «электоральную революцию» с идеями самостоятельности, нейтральности и прагматизма. Но вызревать такая ситуация будет еще долго, и риски внутренних потрясений с непредсказуемыми последствиями остаются высокими. Судя по всему, уроки аннексии Крыма и войны на Донбассе так и остались невыученными.

3) В БритАмериканском проекте Украина – один из форпостов Pax GlobalWest, глубоко интегрированный в центральноевропейских проект «санитарного пояса». Экономическая привлекательность геопроекта «Триморья» (поставки сжиженного газа, ПСГ, портовая инфраструктура, газотранспорт и новая логистика, «сшивающая» ЦетроЕвропу в единый энергетический хаб, выглядит привлекательно. Но с одним существенным условием – если США получат свою долю на европейском рынке и смогут об этом договориться с РФ и Германией. Какие будут взаимные условия таких торгов – вопрос открытый.

4) Нельзя исключать вариант форсированного внешнеполитического «прожектерства», который мог бы компенсировать возникший вакуум перспективы и внутренние угрозы локализации с расползанием. Но реальные возможности для такого «прожектерства» - все в тех же границах ЦентроЕвропы и в неблагодарной роли «окопа» в «санитарном кордоне». Здесь украинская политика имеет не только декларативную поддержку. При чем как от непосредственных партнеров-соседей, так и от БритАмериканского атлантического альянса.

Появление осенью 2020 года декларации о создании т.н. «Люблинского треугольника» (Украина, Польша, Литва) можно рассматривать не только символически, но и как заявку на более глубокую политико-экономическую интеграцию. Образ «Речи Посполитой-2» имеет под собой основание. Вакуум будущего, очень выраженный сейчас в украинском обществе, и острейший дефицит новых, внятных утопий, страх и обида на Россию, травмы потерь на востоке Украины могут быть на какое-то время заполнены этим проектом.

«Люблинский треугольник» может стать новым фетишем вхождения Украины в европейское сообщество, своеобразной формулой адвокатирования и «по-шаговой интеграции» Украины в ЕС.

Все три участника – Украина, Польша, Литва - придерживаются позиции «санитарного пояса», и это вполне устраивает БритАмериканский альянс. Поэтому нельзя исключать, что уже в ближайшее время «Люблинский треугольник» будет продвигаться и как новая геополитическая формула «конфедерации друзей», ядро ЦентроЕвропы с политической, военной и идеологической составляющей.

Станет ли такое прожектерство реальным историческим выходом, окончательно оформляющим и закрепляющим украино-российский разлом? Вряд ли. Призраки прошлого, как и невзгоды настоящего, могут только катализировать новые кризисы в Украине – на культурной, региональной, геополитической почве. Тем более, что такой поворот поможет и РФ в борьбе за «советское наследие», особенно - в тех регионах Украины и в социальных группах, где сильна «советская историческая память».

5) В украинской политике пока доминирует модель «одинокого окопа», с регулярной армией, «территориальной обороной», «партизанами» и агрессивной национал-патриотической пропагандой. Но с риском остаться «сам на сам» с дальнейшей молекуляризацией нищающего общества и перспективой таки сыграть «свадьбу в Малиновке». Мощнейшим стимулом к территориальной локализации стали административная и бюджетная децентрализация (без реальных механизмов самоуправления) и запуск рынка земли. Уже через один электоральный цикл политический Центр столкнется с новым качеством и новым гонором региональных элит, которые отбросят правила игры в «общенациональные партии» и номенклатурные списки, и будут требовать себе новых автономий – экономических, культурных, и административных. Как минимум.

Украина в исторической растерянности. Она сжалась до размеров Малой Украины. Украинская политическая элита мыслит и ведет себя как элита «маленькой страны», зависимой, слабой и униженной, оказавшейся в полшага от «добровольного (геополитического) колониализма» с правительством уровня доминиона.

Украина пока не осознала того факта, что она – по-прежнему жертва. Только не на восточном фронте, а в сложной, глобальной гео-культурной войне, где ей уготована роль «окопа в санитарном поясе».

Но защищая Отечество, рано или поздно приходится отвечать на непростой вопрос «каким оно должно быть».

Чтобы быть в Европе – нужно стать Европой. Чтобы быть сильным и самостоятельным – нужно уметь создавать силу и принимать самостоятельные решения. Чтобы быть игроком – нужно видеть горизонты игры, понимать и уметь играть по правилам, а не подчиняться диктату и интересам других игроков.

Необходимо остановить разрушительный процесс де-конституирования украинской политической нации и губительное скатывание государства к пещерному этно-национализму.

Нужна своя стратегия реконкисты «советского наследия», за которое и ведется война. Нужна новая гео-культурная стратегия в новом много-полярном и поли-культурном мире. Нужна и политическая элита, способная к такому мышлению и действию.

Чтобы быть Украиной – нужно стать Украиной, той самой Большой Украиной, которая была учреждена и признана в уже далекие 1990-е.

Суверенной. Нейтральной. Самостоятельной.