© 2019 Strategic Group.Media
АМЕРИКА ЗА РУБЕЖОМ: РОЖДЕНИЕ ГЛОБАЛЬНОЙ НАЦИИ
Человеческая склонность к драме, которую мы видим и в книгах по истории, и в заголовках газет - это не только беспорядочный спектакль, но и спектакль о беспорядке. На сегодня самым большим вопросом является то, какие политические силы будут превалировать - те, которые сплачивают нации или те, которые сеют раздор?
Я настроен оптимистически - единство победит разделение, интеграция победит дезинтеграцию. И на то у меня есть свои причины. Более того, я готов поспорить, что в течении ста лет ( даю миру время на задержки и себе время покинуть эту игру, если вдруг спор будет проигран), государственность, такая как мы ее знаем, абсолютно устареет; все страны будут признавать единую, глобальную власть. Фраза, недолго пробывшая модной в середине ХХ века - «гражданин мира» - приобретет реальное значение к концу ХХІ.
Все страны по своей сути являются социальным устройством, приспособлением к изменяющимся событиям. Не важно насколько постоянными или даже неприкосновенными они могут казаться, на самом деле они все искусственны и временны. Долгие годы мир находился в ситуации , когда все большие единицы заявляли о суверенитете и, что парадоксально, реальный суверенитет любой страны значил все меньше.
Предтечей нации была доисторическая группа людей, которая собиралась вокруг костра возле реки в долине. Ее члены имели язык, набор суеверий и репертуар легенд о своих предках. Со временем они изобрели примитивное оружие и отправились на другую сторону горы, невнятно болтая что-то, в примерном переводе, о «жизненно важных национальных интересах» и «явном предначертании» (крылатое выражение, описывающее характерное для Соединённых Штатов Америки XIX века убеждение о необходимости и оправданности экспансионизма, захвата и освоения Дикого Запада. -прим. перевод.) Дойдя до следующей долины они убили и поработили более слабую группу людей, которые сидели вокруг меньшего огня и стали первыми империалистами в мире.
Империи были силой для уничтожения природных и демографических барьеров и создания связей между отдаленными частями мира. Британцы оставили свою систему государственной службы в Индии, Кении и Гайане, а испанцы, португальцы и французы распространили католицизм почти на каждый континент.
Империя со временем уступила место национальному государству, состоящему в основном из одного племени. Китай, Франция, Германия и Япония доселе живущие примеры. Но каждая из них также является последствием векового процесса разрастания. Много крови было пролито во многих долинах пока Нормандия, Бретань и Гасконь стали частью Франции.
Сейчас менее 10% из 186 стран на планете являются этнически гомогенными. Остальные - многонациональные государства. Большинство из них расширяли свои границы, часто до тех пор пока не достигали моря. Так Калифорния стала частью США и Камчатский полуостров - Россией.
Двигателем процесса политической экспансии и консолидации были завоевания. Большие поглощали маленьких, сильные - слабых. Национальная сила была равна международному праву. Такой мир был в практически постоянном состоянии войны.
Время от времени умнейшие мира сего спрашивали себя лучший ли это вариант управления планетой; может национальный суверенитет не такая уже и хорошая идея. Данте в 14-ом столетии, Эрасмус в 16-ом и Гроций в 17-ом - все они видели международное право способом победить национальную тенденцию решать свои споры силой.
В 18-ом столетии Просвещение, представленное Руссо во Франции, Юмом в Шотландии , Кантом в Германии, Пейном и Джефферсоном в США, породило идею, что все люди рождаются равными и должны, как граждане, иметь некоторые базовые свободы и права, включая выбор своего лидера. Когда уже существовала универсальная идеология, которая управляла поведением наций в отношении своего народа, было легче представить договорную манеру поведения наций в отношении друг друга. В 1975 Кант выступил за «мирную лигу демократий».
Но для того, чтобы продвинуться в сторону мирового правительства, должны были произойти события нашего чудесного и ужасного столетия (ХХ - прим. перевод.). С изобретением электричества, радио и воздушного транспорта, планета стала меньше чем когда либо, ее торговая жизнь свободнее, ее нации более взаимозависимыми и конфликты более кровавыми. Цена урегулирования международных споров силой резко становилась слишком высокой для победителей, не говоря уже о проигравших. Такой вывод был очевиден еще после битвы на Сомме в 1916; после разрушения Хиросимы в 1945 он стал неоспоримым.
В очередной раз светлые умы сошлись во мнении: Эйнштейн, Ганди, Тойнби и Камус все выступали за первоочерёдность наднациональных интересов. К этому пришли и государственные деятели. Каждая мировая война инспирировала создание международной организации - Лиги Наций в 1920-х и ООН в 1940-х.
Интрига растет с выходом на сцену нового вида идеологии - экспансионистского тоталитаризма - воплощенного нацистами и Советским Союзом. Он угрожал самой идее демократии и разделил мир. Продвижение идеи любого мирового правительства стало крайне подозрительным. К 1950-м к людям поддерживающим идею мирового правительства относились как к наивным недотепам, если не как к криптокоммунистам.
Но, в тоже время, завоевание Сталиным Восточной Европы подтолкнуло западные демократии сформировать НАТО, самую амбициозную, устойчивую и успешную организацию коллективной безопасности. США и Советский Союз запугали друг-друга до договоренности по контролю ядерного оружия, которая обозначила два жизненно важных принципа: страны-противники имеют общий интерес исключить опасность стратегического сюрприза и каждый законно имеет свое слово в определении состава арсенала для крайнего случая другого. Результатом стало дальнейшее растворение национального суверенитета и полезным прецедентом управления отношениями между ядерными державами-соперниками в будущем.
Во время Холодной войны европейское сообщество также стало пионером региональной сплоченности, которая может проложить путь глобализму. В это же время, свободный мир сформировал многосторонние финансовые институты, которые зависят от желания государств-членов отдать часть своего суверенитета. Международный Валютный Фонд может диктовать фискальную политику, включая даже размер налога, которым государство может облагать своих граждан. Генеральное Соглашение о Тарифах и Торговле регулирует какой пошлиной страна может облагать импорт. Эти организации могут быть прототипами торговой, финансовой и сферы развития единого мира.
Внутренние дела государства раньше считались неприкосновенными для мирового сообщества. Сейчас принцип «гуманитарной интервенции» широко признается. Поворотной точкой стал апрель 1991, после отхода Саддама Хусейна из Кувейта, когда Совет Безопасности ООН авторизировал объединённые войска помочь голодающим курдам в северном Ираке.
Глобализация также посодействовала распространению терроризма, наркотрафику, распространению СПИДа и деградации окружающей среды. Но по причине того, что эти угрозы больше, чем возможность любой нации справиться с ними наедине, они становятся стимулом для международного сотрудничества.
Несмотря на небольшие достижения, Саммит Земли в Рио в прошлом месяце, выразил принятие участников того, что Морис Стронг, главный импресарио события, назвал «превосходящим суверенитетом природы»: так как побочные продукты индустриальной цивилизации не имеют границ, полномочия с ними справляться тоже не должны.
Совместные действия глобального масштаба легче исполнять в мире, который уже связан кабелями и воздушными путями. От факсового аппарата во многом зависело падение тирании в Восточной Европе. Два года назад мне предоставили переводчика в Эстонии, который говорил с небольшим южным акцентом потому, что он учил английский смотря Dallas, благодаря сигналу телевизора с соседней Финляндии. The Cosby Show, которое транслировали по телевидению Южной Африки, несомненно помогло разрушить апартеид.
Эта идеологическая и культурная помесь для некоторых наблюдателей является примером того, что «хорошего понемножку». Политический эксперт Ратджерс Бенджамин Барбер сетует на то, что он называет «МакМиром». Он также указывает на контр-тренд - появление национализма в его самой уродливой, разделяющей и жестокой форме.
Тем не менее, Азербайджан, Молдова и Чехословакия были частью последней, уже отмершей империи мира. Их распад может оказаться уделом прошлого, а не волной будущего. Национальная напористость Запада может быть достаточно уродливой, особенно в экстремальных версиях Ирландии и Басков. Но когда шотландцы, квебекцы, каталонцы и бретонцы говорят о сепаратизме они в основном пытаются договориться о пересмотре связей с Лондоном, Оттавой, Мадридом и Парижем.
Они любящие спорить представители большего, в своей основе позитивного феномена: передачи власти не только вверх в наднациональные органы и наружу в содружества и общие рынки, но и вниз в сторону более свободных, более автономных административных единиц, которые позволяют особым обществам сохранить их культурную идентичность и управлять собой настолько, насколько возможно. Это модное американское выражение «расширение прав и возможностей» - и европейское «субсидиарность» - определяется одновременно на местном, региональном и глобальном уровнях.
Человечество обнаружило, через пробы и ужасные ошибки, что различия не должны разделять. Швейцария состоит из четырех национальностей, сосуществующих на площади меньшей, чем бывшая Югославия. Воздух в Альпах не подталкивает к международной вежливости больше, чем воздух на Балканах. Швейцария процветает, а Югославия провалилась потому, что, как считал Кант еще 200 лет назад: чтобы быть в мирном содружестве друг с другом, люди, и народы, должны иметь преимущества демократии.
Лучший механизм демократии, и на уровне многонационального государства, и планеты в целом, не всесильное Левиафанское или централизованное супер-государство, а федерация, союз отдельных государств, которые передают некоторые полномочия центральному правительству, в то же время оставляя много других себе.
Федерализм уже показал себя, как самый успешный из всех политических экспериментов, и такие организации, как Всемирная федералистская ассоциация десятилетиями выступает за федерацию, как основу глобального правительства. Федерализм, по большей части, американское изобретение. Несмотря на некоторые проблемы, включая серьезный наплыв сепаратизма 130 лет назад и сохранение различных форм трайбализма и сегодня, США все равно остается лучшим примером многонационального федеративного государства. Если такая модель и правда будет работать во всем мире, она станет логическим продолжением мудрости Отцов-основателей и источником особой гордости американских представителей в мировом правительстве.
А человечество в целом, в случае федерального объединения, не так-то далеко и уйдет от тех предков, которые сидели вокруг костра возле реки; только теперь нашей долиной станет весь мир.
20 июля 1992
Перевод: Ирина Харив
Я настроен оптимистически - единство победит разделение, интеграция победит дезинтеграцию. И на то у меня есть свои причины. Более того, я готов поспорить, что в течении ста лет ( даю миру время на задержки и себе время покинуть эту игру, если вдруг спор будет проигран), государственность, такая как мы ее знаем, абсолютно устареет; все страны будут признавать единую, глобальную власть. Фраза, недолго пробывшая модной в середине ХХ века - «гражданин мира» - приобретет реальное значение к концу ХХІ.
Все страны по своей сути являются социальным устройством, приспособлением к изменяющимся событиям. Не важно насколько постоянными или даже неприкосновенными они могут казаться, на самом деле они все искусственны и временны. Долгие годы мир находился в ситуации , когда все большие единицы заявляли о суверенитете и, что парадоксально, реальный суверенитет любой страны значил все меньше.
Предтечей нации была доисторическая группа людей, которая собиралась вокруг костра возле реки в долине. Ее члены имели язык, набор суеверий и репертуар легенд о своих предках. Со временем они изобрели примитивное оружие и отправились на другую сторону горы, невнятно болтая что-то, в примерном переводе, о «жизненно важных национальных интересах» и «явном предначертании» (крылатое выражение, описывающее характерное для Соединённых Штатов Америки XIX века убеждение о необходимости и оправданности экспансионизма, захвата и освоения Дикого Запада. -прим. перевод.) Дойдя до следующей долины они убили и поработили более слабую группу людей, которые сидели вокруг меньшего огня и стали первыми империалистами в мире.
Империи были силой для уничтожения природных и демографических барьеров и создания связей между отдаленными частями мира. Британцы оставили свою систему государственной службы в Индии, Кении и Гайане, а испанцы, португальцы и французы распространили католицизм почти на каждый континент.
Империя со временем уступила место национальному государству, состоящему в основном из одного племени. Китай, Франция, Германия и Япония доселе живущие примеры. Но каждая из них также является последствием векового процесса разрастания. Много крови было пролито во многих долинах пока Нормандия, Бретань и Гасконь стали частью Франции.
Сейчас менее 10% из 186 стран на планете являются этнически гомогенными. Остальные - многонациональные государства. Большинство из них расширяли свои границы, часто до тех пор пока не достигали моря. Так Калифорния стала частью США и Камчатский полуостров - Россией.
Двигателем процесса политической экспансии и консолидации были завоевания. Большие поглощали маленьких, сильные - слабых. Национальная сила была равна международному праву. Такой мир был в практически постоянном состоянии войны.
Время от времени умнейшие мира сего спрашивали себя лучший ли это вариант управления планетой; может национальный суверенитет не такая уже и хорошая идея. Данте в 14-ом столетии, Эрасмус в 16-ом и Гроций в 17-ом - все они видели международное право способом победить национальную тенденцию решать свои споры силой.
В 18-ом столетии Просвещение, представленное Руссо во Франции, Юмом в Шотландии , Кантом в Германии, Пейном и Джефферсоном в США, породило идею, что все люди рождаются равными и должны, как граждане, иметь некоторые базовые свободы и права, включая выбор своего лидера. Когда уже существовала универсальная идеология, которая управляла поведением наций в отношении своего народа, было легче представить договорную манеру поведения наций в отношении друг друга. В 1975 Кант выступил за «мирную лигу демократий».
Но для того, чтобы продвинуться в сторону мирового правительства, должны были произойти события нашего чудесного и ужасного столетия (ХХ - прим. перевод.). С изобретением электричества, радио и воздушного транспорта, планета стала меньше чем когда либо, ее торговая жизнь свободнее, ее нации более взаимозависимыми и конфликты более кровавыми. Цена урегулирования международных споров силой резко становилась слишком высокой для победителей, не говоря уже о проигравших. Такой вывод был очевиден еще после битвы на Сомме в 1916; после разрушения Хиросимы в 1945 он стал неоспоримым.
В очередной раз светлые умы сошлись во мнении: Эйнштейн, Ганди, Тойнби и Камус все выступали за первоочерёдность наднациональных интересов. К этому пришли и государственные деятели. Каждая мировая война инспирировала создание международной организации - Лиги Наций в 1920-х и ООН в 1940-х.
Интрига растет с выходом на сцену нового вида идеологии - экспансионистского тоталитаризма - воплощенного нацистами и Советским Союзом. Он угрожал самой идее демократии и разделил мир. Продвижение идеи любого мирового правительства стало крайне подозрительным. К 1950-м к людям поддерживающим идею мирового правительства относились как к наивным недотепам, если не как к криптокоммунистам.
Но, в тоже время, завоевание Сталиным Восточной Европы подтолкнуло западные демократии сформировать НАТО, самую амбициозную, устойчивую и успешную организацию коллективной безопасности. США и Советский Союз запугали друг-друга до договоренности по контролю ядерного оружия, которая обозначила два жизненно важных принципа: страны-противники имеют общий интерес исключить опасность стратегического сюрприза и каждый законно имеет свое слово в определении состава арсенала для крайнего случая другого. Результатом стало дальнейшее растворение национального суверенитета и полезным прецедентом управления отношениями между ядерными державами-соперниками в будущем.
Во время Холодной войны европейское сообщество также стало пионером региональной сплоченности, которая может проложить путь глобализму. В это же время, свободный мир сформировал многосторонние финансовые институты, которые зависят от желания государств-членов отдать часть своего суверенитета. Международный Валютный Фонд может диктовать фискальную политику, включая даже размер налога, которым государство может облагать своих граждан. Генеральное Соглашение о Тарифах и Торговле регулирует какой пошлиной страна может облагать импорт. Эти организации могут быть прототипами торговой, финансовой и сферы развития единого мира.
Внутренние дела государства раньше считались неприкосновенными для мирового сообщества. Сейчас принцип «гуманитарной интервенции» широко признается. Поворотной точкой стал апрель 1991, после отхода Саддама Хусейна из Кувейта, когда Совет Безопасности ООН авторизировал объединённые войска помочь голодающим курдам в северном Ираке.
Глобализация также посодействовала распространению терроризма, наркотрафику, распространению СПИДа и деградации окружающей среды. Но по причине того, что эти угрозы больше, чем возможность любой нации справиться с ними наедине, они становятся стимулом для международного сотрудничества.
Несмотря на небольшие достижения, Саммит Земли в Рио в прошлом месяце, выразил принятие участников того, что Морис Стронг, главный импресарио события, назвал «превосходящим суверенитетом природы»: так как побочные продукты индустриальной цивилизации не имеют границ, полномочия с ними справляться тоже не должны.
Совместные действия глобального масштаба легче исполнять в мире, который уже связан кабелями и воздушными путями. От факсового аппарата во многом зависело падение тирании в Восточной Европе. Два года назад мне предоставили переводчика в Эстонии, который говорил с небольшим южным акцентом потому, что он учил английский смотря Dallas, благодаря сигналу телевизора с соседней Финляндии. The Cosby Show, которое транслировали по телевидению Южной Африки, несомненно помогло разрушить апартеид.
Эта идеологическая и культурная помесь для некоторых наблюдателей является примером того, что «хорошего понемножку». Политический эксперт Ратджерс Бенджамин Барбер сетует на то, что он называет «МакМиром». Он также указывает на контр-тренд - появление национализма в его самой уродливой, разделяющей и жестокой форме.
Тем не менее, Азербайджан, Молдова и Чехословакия были частью последней, уже отмершей империи мира. Их распад может оказаться уделом прошлого, а не волной будущего. Национальная напористость Запада может быть достаточно уродливой, особенно в экстремальных версиях Ирландии и Басков. Но когда шотландцы, квебекцы, каталонцы и бретонцы говорят о сепаратизме они в основном пытаются договориться о пересмотре связей с Лондоном, Оттавой, Мадридом и Парижем.
Они любящие спорить представители большего, в своей основе позитивного феномена: передачи власти не только вверх в наднациональные органы и наружу в содружества и общие рынки, но и вниз в сторону более свободных, более автономных административных единиц, которые позволяют особым обществам сохранить их культурную идентичность и управлять собой настолько, насколько возможно. Это модное американское выражение «расширение прав и возможностей» - и европейское «субсидиарность» - определяется одновременно на местном, региональном и глобальном уровнях.
Человечество обнаружило, через пробы и ужасные ошибки, что различия не должны разделять. Швейцария состоит из четырех национальностей, сосуществующих на площади меньшей, чем бывшая Югославия. Воздух в Альпах не подталкивает к международной вежливости больше, чем воздух на Балканах. Швейцария процветает, а Югославия провалилась потому, что, как считал Кант еще 200 лет назад: чтобы быть в мирном содружестве друг с другом, люди, и народы, должны иметь преимущества демократии.
Лучший механизм демократии, и на уровне многонационального государства, и планеты в целом, не всесильное Левиафанское или централизованное супер-государство, а федерация, союз отдельных государств, которые передают некоторые полномочия центральному правительству, в то же время оставляя много других себе.
Федерализм уже показал себя, как самый успешный из всех политических экспериментов, и такие организации, как Всемирная федералистская ассоциация десятилетиями выступает за федерацию, как основу глобального правительства. Федерализм, по большей части, американское изобретение. Несмотря на некоторые проблемы, включая серьезный наплыв сепаратизма 130 лет назад и сохранение различных форм трайбализма и сегодня, США все равно остается лучшим примером многонационального федеративного государства. Если такая модель и правда будет работать во всем мире, она станет логическим продолжением мудрости Отцов-основателей и источником особой гордости американских представителей в мировом правительстве.
А человечество в целом, в случае федерального объединения, не так-то далеко и уйдет от тех предков, которые сидели вокруг костра возле реки; только теперь нашей долиной станет весь мир.
20 июля 1992
Перевод: Ирина Харив
~
