МЕЖДУНАРОДНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОНКУРЕНЦИЯ
НА ПОСТСОВЕТСКОМ ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКОМ
ПРОСТРАНСТВЕ

Приоритетом для бывших советских республик, ныне независимых государств Центральной Азии (ЦА), остается принцип отстаивания своей территориальной целостности и политической независимости. Страны Центрально-Азиатского региона стремятся позиционировать себя как национальные государства и субъекты, а не объекты мировой политики. Региональная интеграция признается ими как эффективная форма отстаивания и продвижения своих интересов. И для активизации регионального сотрудничества в последние годы усилиями ключевых драйверов регионализации — Казахстана и Узбекистана — в ЦА запущен ее новый формат.

Вместе с тем взятая центральноазиатскими странами на вооружение внешнеполитическая стратегия многовекторности, имеющая свои особенности в каждом конкретном случае, открывает разнообразным внешним силам "окно возможностей" для влияния на политические и экономические процессы в Центрально-Азиатском регионе таким образом, что его государства становятся объектами многостороннего соперничества.

ЦА привлекает к себе международное внимание вследствие своей возросшей геополитической и геоэкономической значимости. Она определяется главным образом выгодным географическим положением Центрально-Азиатского региона, его богатейшим природно-ресурсным потенциалом, создавшимися здесь благоприятными условиями для продвижения разнообразных международных инициатив, нацеливающихся на полномасштабную евразийскую интеграцию.

В конкурентную борьбу за доступ к углеводородным и иным ресурсам Центрально-Азиатского региона, за контроль над его транспортно-коммуникационными коридорами, а также и за право дирижировать политическими процессами в странах ЦА вовлечены ныне не только ведущие мировые державы (Китай, Россия, США, Европейский союз), но и региональные акторы, в числе которых — Турция и Иран.

В статье анализируются новации, определившие к 2021 г. основные направления и специфические характеристики международно-политической конкуренции в ЦА. Особое внимание уделено в связи с этим внешнеполитическим альтернативам, с которыми выступили ведущие партнеры центральноазиатских стран — Россия, Китай, Турция и Иран.

Начнем с России, которая включает входящие в Содружество Независимых Государств (СНГ) страны (а значит, и обширный центральноазиатский сегмент СНГ) в сферу региональных приоритетов своей внешней политики.

Исчисляющиеся веками связи между Россией и народами ЦА охватывают ныне разнообразные сферы — экономику, торговлю, политику, культуру. Ввиду особой заинтересованности РФ в стабильном и бесконфликтном развитии ее центрально- азиатских соседей важным направлением сотрудничества с ними остается и область безопасности. Россия твердо намерена также поддерживать и развивать военное сотрудничество со странами ЦА, продвигать на их рынки российскую экспортную структуру, подключать страны региона к реализации стратегического курса, нацеленного на экономическую интеграцию в масштабах всего постсоветского пространства.

При этом объединения, где Россия отчетливо обозначила свое лидерство, — Евразийский экономический союз (ЕАЭС), Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) — придают импульс процессам интеграции в ЦА, обеспечивают безопасность этого региона, ограждают его от угроз международного терроризма. Таким образом, у России, обладающей в СНГ самым мощным экономическим и военно-политическим потенциалом, имеется серьезный ресурс для реализации своих интересов в ЦА.

Для центральноазиатских республик, стремящихся экспортировать свои товары и природные ресурсы на мировые рынки, основное препятствие создает географическая среда. Она характеризуется замкнутостью данного региона внутри материковой суши при отсутствии прямых выходов к открытым морям. Поэтому для стран ЦА одним из главных и существенных путей внешнеторгового транзита становится территория России. Через нее прокладывается и логистика большинства энергетических маршрутов. Россия же оказывается для стран региона одним из основных торгово-экономических партнеров, главным реципиентом трудовой миграции, гарантом безопасности.

Согласно официальной информации, объем торговли между Россией и государствами ЦА достиг в 2019 г. 20.5 млрд долл. Наибольший показатель товарооборота с Россией — у Казахстана (более 14 млрд долл.) и Узбекистана (свыше 3.5 млрд). С 2008 по 2019 г. безвозмездную помощь, которую Россия оказывала странам региона либо в двустороннем формате, либо в рамках международных организаций, достигала суммы, превысившей 6 млрд долл. В России постоянно находится более 4 млн выходцев из стран ЦА, преимущественно трудовых мигрантов. Их денежные переводы на родину составили с 2013 по 2018 г. в общей сложности 57.13 млрд долл. По данным Министерства образования и науки РФ, в России ежегодно обучаются в вузах 160 тыс. студентов и аспирантов из ЦА. Около 100 млн долл, в год выделяется российским бюджетом на обучение 59 тыс. студентов ЦА. С этими странами Россия заключила свыше 900 двусторонних договоров и межправительственных соглашений, 70% которых относятся к экономической сфере.

Наряду с регулярными контактами на высшем уровне между президентами, Россия активизировала дипломатический диалог с центральноазиатскими странами в формате встреч министров иностранных дел: с 2019 г. соответствующий консультативный механизм под названием "Центральная Азия плюс Россия" приведен в действие.

Россия, обладающая на всем пространстве СНГ очевидным преимуществом в военной силе и снабжающая (почти на 60%) военной техникой и вооружением страны ЦА, располагает также в этом регионе несколькими важными военными объектами. В Таджикистане в ведении РФ находится 201-я военная база в Душанбе, 191-й мотострелковый полк в Курган-Тюбе, оптико-электронный комплекс контроля космического пространства "Окно" на горе Санглок (Памир). В Казахстане на полигоне "Сары-Шаган" (около озера Балхаш) расположена Радиолокационная станция (РЛС) Космических войск РФ. В Киргизии несколько российских военных объектов (авиабаза, испытательная база противолодочного вооружения "Койсары", радио-сейсмическая лаборатория для мониторинга испытаний ядерного оружия) имеют с 2017 г. статус "Объединенной базы".

Лидирует Россия и по программам обучения офицерских кадров для армий стран ЦА. С весны 2019 г. на пространстве, входящем в зону ответственности Организации Договора о коллективной безопасности (а значит, и таких государств — членов ОДКБ, как Казахстан, Киргизия и Таджикистан), ежегодно проходит антитеррористическая операция "Наемник". Она позволяет выявлять граждан, решивших вернуться на родину из зон боевых действий (в Афганистане или на Ближнем Востоке), участниками которых они являлись, часто в составе экстремистских и террористических организаций. Кроме того, данная операция помогает перекрывать каналы поставки оружия, предотвращать вовлечение в террористическую активность новых участников.

Проводит ОДКБ в Центральной Азии и ряд других операций. В их числе — антинаркотическая ("Канал"), направленная на то, чтобы повысить взаимодействие между государствами в борьбе с распространением наркотиков, пресекать каналы их поступления, предотвращать другие противоправные действия. Готовятся на базе российских учебных заведений кадры для борьбы в странах ЦА с незаконным оборотом наркотиков и их производством.

Регулярно проводятся в ЦА военные учения с участием Министерства обороны РФ. Знаковыми в плане масштабности и целеполагания стали проведенные с 16 по 21 сентября 2019 г. стратегические командно-штабные учения "Центр-2019". В них приняли участие подразделения вооруженных сил РФ, а также воинских контингентов Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Узбекистана, Индии, КНР и Пакистана. Целью учений стало обеспечение военной безопасности на Центрально-Азиатском стратегическом направлении.

Россия, таким образом, берет на себя львиную долю ответственности за поддержание региональной безопасности в Центральной Азии. Но если эта сфера деятельности, как и интеграционные инициативы России, воспринимаются в ЦА простыми гражданами в целом позитивно, то время от времени обсуждаемая Москвой идея реинтеграции постсоветского пространства разделяется далеко не всеми политическими элитами государств ЦА и особенно их националистическими кругами. Такого рода рассуждения часто расцениваются ими как проявление колониальных, имперских устремлений РФ. Критично и отношение некоторых представителей деловых кругов центральноазиатских государств к проектам экономической интеграции под эгидой России, ибо конкуренция со стороны российских компаний не всегда является в ЦА желательной.

Проблемой для России становится и то, что политическая элита постсоветских стран ЦА — по мере своего "взросления" — перестает рассматривать Россию как единственного партнера в программах экономической, политической и культурной интеграции. Поэтому в Центральной Азии Россия все чаще сталкивается с противостоянием, участниками которого становятся глобальные, региональные или же негосударственные акторы. Растет в последние годы влияние в Центрально-Азиатском регионе и такой мощной экономической державы, как Китайская Народная Республика.

К началу 2000-х годов у Китая для "вхождения" в ЦА уже имелись важные побудительные мотивы. В Пекине полагали, что ослабление позиций России в центральноазиатской части постсоветского пространства и начатая в 2001 г. международная операция в Афганистане создавали реальную угрозу заполнения геополитического вакуума в ЦА американо-натовскими силами. Ускорял активизацию Китая в ЦА и фактор Синьцзяна, где промышленный рост сопровождался в 90-е годы установлением тесных торгово-экономических контактов с центральноазиатскими странами.

На современном этапе ускоренное взаимодействие Китая со странами ЦА связано с его возвышением как второй экономики мира. Важнейшим феноменом международной жизни XXI в. стало вхождение Китая в мировую политику, сопровождающееся активизацией его взаимодействия с возрастающим числом стран и регионов мира.

Импульс усилению экономической роли Китая в ЦА придали запущенные им в 2013 г. программы, которые намечали воссоздание сухопутных и морских транспортных магистралей с тем, чтобы они связали торговыми путями Азию и Европу. Объединившая эти проекты концепция "Один пояс, один путь" (ОПОП) включает в себя такие составляющие, как политическое сближение, инфраструктурные связи, свободная торговля, обмен капиталами, сближение народов.

В 2020 г., прошедшем под знаком коронавирусной пандемии, Китай единственным из крупных экономик мира продемонстрировал экономический рост, намереваясь и в дальнейшем совершенствовать стратегию своего развития.

Не удивительно поэтому, что к 2021 г. Китай утвердился в ЦА в качестве одного из ведущих инвесторов, торговых партнеров и кредиторов, потеснив в ряде случаев Россию и традиционных европейских компаньонов стран региона. Особую значимость для Китая с его бурным промышленным ростом приобрели энергетические ресурсы ЦА. Даже несмотря на усилия, предпринимаемые китайским правительством в направлении переориентации национальной экономики на менее затратные сферы энергетики, зависимость страны от импорта углеводородов (более чем на 70%) продолжает расти.

Большая часть нефти, столь необходимой для китайских производителей, поставляется в КНР по морю — в основном из Персидского залива и Африки. Однако в связи с появившимися новыми обстоятельствами (увеличением в 2020 г. стоимости морских перевозок; периодически возникающими угрозами грузам, следующим в Китай через Малаккский пролив и Южно-Китайское море, где потенциальный конфликт Китая с США так и не снят с повестки дня) в Китае рассматривают более выгодные альтернативы — в частности, оказавшуюся конкурентоспособной российскую трубопроводную нефть. Важным остается для Китая и приток энергоносителей — нефти и газа — из ЦА. Этот регион открывается также для Китая как удобный транзитный путь для его товаров, направляемых в Европу. Политическая составляющая интереса Китая к ЦА сводится в основном к его усилиям по охране своих границ, сопредельных со странами ЦА (преимущественно в районе Синьцзяна). Китай, как и Россия, озабочен ситуацией в Афганистане, где, примкнув к террористической структуре "Исламское государство" (запрещена в России), обосновались выходцы из китайского Синьцзяна — боевики "Исламского движения Восточный Туркестан", запрещенного как в самом Китае, так и в России.

Странам ЦА Китай интересен прежде всего как инвестор и важный торгово-экономический партнер. Кроме того, опыт Китая в постепенной трансформации своей политико-экономической системы и создании успешно конкурирующей в мире экономической модели востребован в ЦА Казахстаном, лидирующим в экономическом развитии, или же Узбекистаном, относительно недавно приступившим к глубокому реформированию своей политической и экономической системы.

Наряду с позитивом, двусторонние отношения с Китаем части стран ЦА (особенно Казахстана, Киргизии и Таджикистана) отмечены серьезными раздражителями, имеющими разные свойства. Центральноазиатский социум тревожат, в частности, опасения превратиться в сырьевой придаток китайской экономики, угроза китайской демографической экспансии, создание условий, при которых стала бы возможной передача Китаю сельскохозяйственных угодий, а китайская сторона продолжила бы неправомерно использовать трансграничные воды.

Трудно при этом не заметить причастности к разжиганию в Центральной Азии синофобских настроений прямых конкурентов Китая — Соединенных Штатов и Евросоюза. Они, концентрируя первоочередное внимание печатных и электронных СМИ на вопросах нарушения Пекином прав этнических меньшинств, стараются таким образом помешать реализации в ЦА инициативы "Один пояс, один путь" (как, впрочем, и программы ЕАЭС). Облегчаются действия США тем, что курс на вытеснение из региона России и Китая оставался неизменным при всех американских администрациях. Эта цель присутствовала сначала в разрабатывавшихся администрациями Клинтона, Буша, Обамы политико-идеологических проектах, призванных составить конкуренцию РФ и Китаю в борьбе за политическое и экономическое влияние в Центрально-Азиатском регионе, а затем и в запущенной американским госдепартаментом в октябре 2015 г. инициативе "С5+1". Она предусматривает проведение на регулярной основе встреч с госсекретарем США пяти министров иностранных дел центральноазиатских государств. Последнюю такую министерскую встречу государственный секретарь США Майк Помпео (занимал этот пост с 25 апреля 2018 по 20 января 2021 г.) провел 3 февраля 2020 г. в Ташкенте, где он презентовал новый документ администрации — "Стратегию Соединенных Штатов для Центральной Азии на 2019—2025 гг. Продвижение суверенитета и экономического процветания".

Что касается России, то, хотя в ее отношениях с Китаем негласно присутствует экономическое соперничество, она по магистральным направлениям действует в ЦА в формате, который определен союзническими российско-китайскими межгосударственными отношениями. Важно, что их устойчивый и долговременный характер был подтвержден на состоявшихся 23 марта 2021 г. в китайском Гуйлине переговорах министров иностранных дел РФ и КНР и в подписанном ими важном документе — "Совместном заявлении по некоторым вопросам глобального управления в современных условиях".

Что касается ЦА, то здесь Россия намерена продолжить сопряжение евразийской интеграции с китайской инициативой ОПОП, о чем, в частности, заявил 5 февраля 2021 г. в Алматы российский премьер в своем выступлении на форуме "Digital Almaty 2027", проведенном в рамках очередного заседания Евразийского межправительственного совета. В плане поддержания безопасности в ЦА и решимости не допустить возникновения здесь очагов террористической активности и религиозного экстремизма Россия намерена совместно с Китаем предотвращать исходящие из Афганистана угрозы, способные нарушить стабильность как в центральноазиатских государствах, так и в китайском Синьцзяне. Совпадают эти взаимопересекающиеся цели и с интересами стран ЦА, которые поддерживают Россию и Китай в их усилиях, направленных на формирование полицентричного мира. Именно такое мироустройство, открывающее странам больше простора для суверенного национального развития, отвечает чаяниям обеих глобальных держав, их союзников и партнеров в ЦА. Совместное пространство интересов российско-китайского тандема расширяется, превращаясь в важнейший фактор международной политики, военной стратегии, решения задач противодействия попыткам американского глобального доминирования. В сложные пертурбации в Центральной Азии, где разворачивается конкуренция между Россией, Китаем, США и их союзниками, постепенно вовлекаются и крупные региональные державы Евразии. Турция и Иран — в их числе.

В основе современной внешнеполитической стратегии Турции лежит идея консолидации народов, имеющих с Турцией общие культурные и лингвистические корни. К этой категории в Турции относят, например, уйгуров Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая, а также ряд тюркоязычных народов России. В ЦА интерес Турции привлечен к странам, где основную часть населения составляют тюркоговорящие — Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Туркменистан. Примечательно, что за вычетом Киргизии все они — экспортеры энергоресурсов.

Турция стала одним из крупнейших торговых партнеров Туркменистана. Тесные торгово-экономические и культурные связи сложились у Турции с Казахстаном и Киргизией. Активизировались в послекаримовский период отношения Турции с Узбекистаном, который рассматривается Анкарой как весьма привлекательный экономический и политический партнер. Даже персоязычный Таджикистан, которому в культурно-лингвистическом отношении ближе Иран, включил Турцию в первую четверку своих торговых партнеров.

Под влиянием Турции центральноазиатские страны реформируют свой алфавит, переводя его с кириллицы на латиницу. Первым в ЦА такой переход еще в 90-е годы осуществил Туркменистан. Его примеру последовал Узбекистан, который, впрочем, достиг меньших успехов в заимствовании турецкого опыта написания на латинице. Не обещает стать легким и процесс перехода на латиницу в Казахстане. Там этот процесс был запущен в 2017 г. — после опубликования Н. Назарбаевым, занимавшим тогда пост главы государства, статьи под названием "Взгляд в будущее: модернизация общественного сознания".

Задача развития в ЦА многостороннего сотрудничества, в рамках которого Турция явно претендует на главную роль, возложена на функционирующий с 2009 г. Совет сотрудничества тюркоязычных государств (Тюркский совет, ТС). Его участниками стали Азербайджан с Турцией, а также несколько центральноазиатских государств — Казахстан, Киргизия, Узбекистан (последний вступил в ТС относительно недавно — в 2019 г.). Участвует в различных мероприятиях ТС и Туркменистан.

Тюркский совет является "зонтичной организацией" для ряда объединений, призванных координировать политическую, экономическую и культурную интеграцию тюркоязычных стран. Через аффилированные с Тюркским советом культурно-просветительские учреждения (Международная организация тюркской культуры, Фонд тюркского культурного наследия, Международная тюркская академия и др.) Турция продвигает в Центральной Азии различные культурные и образовательные программы. Аналогичные функции выполняют в регионе работающие при турецком участии высшие учебные заведения: Международный казахско-турецкий университет имени Ходжи Ахмеда Ясави в казахстанском городе Туркестан, Кыргызско-турецкий университет Манас в столице Республики Киргизия Бишкеке и др.

Активно вовлечена в политическую жизнь стран ЦА Парламентская ассамблея тюркоязычных стран (ТЮРКПА), учрежденная в 2008 г. в Стамбуле парламентариями Азербайджана, Казахстана, Киргизии и Турции. Турецкий деловой совет и Турецкая торгово-промышленная палата — проводники турецких интересов в ЦА в сфере торгово-экономических отношений. Таким образом, широко освещаемый в ЦА турецкими информационно-пропагандистскими структурами опыт этой ближневосточно/евразийской республики в решении целого ряда проблем — культурно-просветительских, государственного строительства, реформирования военно-оборонного комплекса, перевода экономики на рыночные рельсы и пр. — нацелен на придание большей эффективности региональному взаимодействию в рамках спроектированных Анкарой интеграционных программ. А все вместе это способно создать основу для успешного сотрудничества Турции со странами ЦА.

Обращает на себя внимание и значительная активизация в последние годы военного сотрудничества Турции со странами ЦА: оно включает совместное производство различных видов военной техники, поставки вооружения, подготовку военных кадров и пр. Весьма результативным в связи с этим оказался визит в Казахстан и Узбекистан в октябре 2020 г. министра национальной обороны Турции Хулуси Акара. В Казахстане ему удалось договориться о нескольких соглашениях, затрагивающих область турецко-казахстанского военного сотрудничества. В Узбекистане министр обсудил со своим коллегой из Министерства обороны планы по участию Турции в подготовке местных военных кадров и подписал 27 октября 2020 г. с узбекской стороной Соглашение о военно-финансовом сотрудничестве и Протокол об оказании финансовой помощи (эти документы утверждены постановлением президента Узбекистана Ш.М. Мирзиёева в марте 2021 г.).

В некоторых СМИ сообщалось, что представитель военного ведомства Турции обсуждал идею участия центральноазиатских стран в "армии Турана" — планируемом объединении вооруженных сил тюркских государств, которое должно положить начало их более тесному сотрудничеству в военной сфере. Обращало на себя внимание то, что членство Казахстана и Киргизии в ОДКБ не смутило не только турецких военных, но и самих этих потенциальных участников формируемого Турцией военного блока, что лишний раз доказывает: в современной Центральной Азии идея многовекторности может приобретать порой весьма причудливые формы.

Импульс расширению турецкого влияния в ЦА способны придать события на Кавказе, где 27 сентября 2020 г. разразилась завершившаяся 10 ноября Вторая карабахская война. По ее итогам Турция, которая в рамках своей "стратегии непрямых действий" расширила военное присутствие на Кавказе, фактически получила также выход к Каспийскому морю. А это может быть использовано ею как трамплин для еще более глубокого проникновения в Центральную Азию.

В этом регионе восприятие Турции в целом позитивно. Это обусловлено не только факторами, объединяющими тюркоязычные страны, — культурой и языком. В актив Турции в ЦА заносят динамичное развитие, позволившее ей войти в ряды ведущих региональных держав. Турция, кроме того, давно стала крупным центром притяжения трудовых мигрантов из стран ЦА, важным источником инвестиций, привлекательным рынком для экспортных товаров из этого региона. Такой благоприятный фон Анкара стремится использовать для достижения долгосрочной цели — закрепления в Центральной Азии через действующие под ее эгидой политические и экономические структуры, вытеснения своих конкурентов. Россия и Китай — в их числе.

Несмотря на то что в отношениях Турции с Россией присутствует целый клубок противоречий (да и воевали они между собой в прошлом немало), два государства сумели за истекшее десятилетие достичь по многим вопросам компромиссных решений на основе баланса интересов и взаимного уважения. Это, однако, не снижает уровень их конкурентного противостояния в той же Центральной Азии, где у России и Турции — неодинаковые подходы и к сфере безопасности центральноазиатских государств, включенных РФ в зону своей стратегической ответственности, и к проблеме региональной интеграции. Ведь объективно в ЦА Турция с опорой на создаваемые ею политические структуры и освоенное идеологическое пространство выстраивает интеграционные проекты, альтернативные российским.

Другой вопрос, хватит ли у Турции — при всех ее геополитических амбициях, направленных также на Европу, Кавказ, Ближний Восток, Средиземноморье, — достаточных ресурсов, чтобы создать в ЦА реальную, а не виртуальную конкурентную среду той же пророссийской ЕАЭС. Вот ведь и с реализацией ряда транспортно-логистических проектов с участием центральноазиатских государств у Турции не все гладко. Например, открытая 30 октября 2017 г. железная дорога Баку—Тбилиси—Карс, по которой планировалось организовать торговое сообщение в обход России из Азии в Европу, начала полноценно функционировать только после присоединения к проекту в 2019 г. российской государственной компании "Российские железные дороги". Туманными выглядят перспективы строительства поддерживаемого Турцией Транскаспийского газопровода и участия в нем Казахстана и Туркменистана.

Непростые отношения сложились у Турции с Китаем. Они многие годы были омрачены разногласиями по уйгурской проблеме — в связи с поддержкой, которую Турция оказывала преимущественно тюркоговорящей мусульманской общине уйгуров, населяющих Синьцзян. Обвинив в 2009 г. власти КНР в геноциде этого национального меньшинства, Эрдоган, занимавший тогда пост премьер-министра, способствовал предоставлению в Турции политического убежища спасавшимся от преследований на родине уйгурам. В результате их диаспора в Турции стала крупнейшей в мире.

Однако по мере превращения Китая во второго по значимости после России торгового партнера Анкары, вовлечения последней в китайский проект ОПОП и углубления китайско-турецкого двустороннего сотрудничества в сфере безопасности, позиция Турции по уйгурской проблеме менялась: многие уйгуры были турецким правительством арестованы или высланы в Китай. Высказывается даже предположение, что в обмен на заключенное в 2017 г. соглашение с КНР об ослаблении поддержки уйгуров Турция стала получать финансовую поддержку.

Активно развиваются и межгосударственные связи Турции и КНР. В 2019 г. президент Реджеп Эрдоган провел переговоры с Си Цзиньпинем на встрече глав государств во время состоявшегося в Душанбе Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии, а затем и на встрече G20 в японской Осаке. 2 июля 2019 г. Эрдоган посетил с официальным визитом Китай; в апреле 2020 г. турецкий и китайский лидеры провели телефонные переговоры. 25 марта 2021 г. Эрдоган принял в Анкаре министра иностранных дел КНР Ван И, с которым обсудил, в частности, вопросы дальнейшего развития прокладываемого через территорию Турции коридора "Среднего пути" ОПОП: значение этого коридора возросло после введения в действие в декабре 2020 г. железнодорожной магистрали "Железный Шёлковый путь/Средний коридор", соединившей Стамбул с китайским Сианем. Все это, впрочем, не исключает факта соперничества в Центральной Азии Китая и Турции, которая остается здесь также конкурентом России.

Турция при этом так и не смогла стать полноценной страной-донором, содействующей международному развитию центральноазиатских государств. Возможности Анкары оказывать им экономическое содействие и тем более пускать в ход инвестиции для расширения масштабов своего политического влияния ограничены из-за непростого внутриполитического положения в самой Турции, спорадических кризисных явлений в экономике, отвлечения значительных сил и средств на подавление курдской оппозиции, несоразмерного по масштабам вовлечения этой страны в ближневосточную турбулентность и др. Все это отнюдь не способствует реализации турецких амбиций, а тем более — победе в конкурентной борьбе с более продвинутыми соперниками, к числу которых, несомненно, принадлежат Китай и Россия.

Уравновесить присутствие Турции в Центральной Азии пытается и другое крупное региональное государство — Иран.

Хотя Иран и уступает по экономическому и военному потенциалу своему традиционному региональному сопернику — Турции, геополитических амбиций у него не меньше. Достаточно заметить: пресс жесточайших санкций, наложенных на Иран Западом (и особенно Соединенными Штатами), не стал препятствием для расширения иранского влияния в Ближневосточном регионе через сеть созданных Тегераном шиитских милиций и фанатичных мусульманских проповедников. Но хотя Иран рассматривает в числе прочего свои отношения с государствами ЦА как возможность ослабить международно-политическую изоляцию, Исламской Республике труднее, чем Турции, использовать в своих отношениях со странами Центральной Азии фактор культурно-языковой или религиозной общности. Единственным персоязычным государством в регионе является Таджикистан. Однако в этой стране, как и повсюду в ЦА, господствует суннитский ислам, а шииты представлены лишь немногочисленной общиной (преимущественно в Горно-Бадахшанской автономной области).

В Таджикистане хранят память о том вкладе, который Иран внес в межтаджикский мирный процесс в период, когда Таджикистан был раздираем гражданской междоусобицей. Иран предстал тогда совместно с афганским Северным альянсом и Россией одним из гарантов урегулирования конфликта и скорейшего заключения мира. После гражданской войны Иран стал инвестором и экономическим партнером таджикского государства, реализовав там несколько крупных проектов — строительство ГЭС "Сангтуда-2", а также Анзобского тоннеля, соединяющего Душанбе с городом Худжанд. Однако другие задуманные Ираном экономические и транспортные проекты, несмотря на их привлекательность, не удалось реализовать в силу ряда факторов.

На один из них указывает профессор Российско-Таджикского (Славянского) университета Гузель Майтдинова. Согласно интервью, которое она дала российскому интернет-изданию, Таджикистан, сохранив во многом цивилизационную близость с Ираном, где большинство верующих — шииты, частично воспринял версию суннизма, которую продвигали саудиты. "Арабские эмиссары и их сторонники, — подчеркнула исследовательница, — целенаправленно обостряли имеющиеся тактические противоречия в ирано-таджикских отношениях, распространяли в таджикском обществе салафизм и антииранские настроения, усиливая антишиитский настрой у населения. Обострение конкурентной борьбы между Ираном и Саудовской Аравией на Ближнем Востоке не дали Ирану возможности более устойчиво закрепиться в Таджикистане". Другой фактор связан с опутыванием Ирана американскими и европейскими санкционными рестрикциями. Они сужают поле для маневра Ирана в Центральной Азии, становятся ограничителями для тех стран, которые захотят продолжить сотрудничество с Ираном по санкционным направлениям. Ведь не является большим секретом, что страны ЦА часто соотносят свою внешнюю политику с возможными реакциями Вашингтона. Следствием такой многовекторности стран региона стали нереализованные возможности их сотрудничества с Ираном. Характерный пример в этом отношении — Узбекистан.

Он видел в Иране привлекательного партнера, географическое положение которого открывало доступ к океану и морским портам. Узбекистан получал возможность использовать территорию Ирана для экспорта и импорта своей продукции (в основном хлопковой и текстильной).

Иранские поставки были важны для узбекских нефтеперерабатывающих заводов, которые не удавалось загрузить на полную мощность ввиду возникавших проблем с поставками сырья. Всего за первое полугодие 2019 г. торговый оборот между Ираном и Узбекистаном достиг 213 млн долл., что на 40% превысило итоги того же периода в 2018 г. На начало 2020 г. в центрально- азиатской республике насчитывалось более 100 совместных ирано-узбекских компаний, из которых 15 были со 100%-м иранским капиталом.

Разрабатывались Узбекистаном и Ираном проекты по прокладке транспортных коммуникаций. В декабре 2017 г. президент Узбекистана Ш.М. Мирзиёев подписал документ, облегчавший диверсификацию транспортных возможностей республики. При этом посредством проектировавшихся транспортно-коммуникационных коридоров планировалось связать с иранскими портами в Персидском и Оманском заливах не только Узбекистан, но и Туркменистан. Однако Узбекистан, опасаясь реакции США, вынужден был приостановить переговоры с Ираном относительно развития многих проектов. Всему виной стал кризис вокруг Ирана. Он разразился в связи с убийством (в ночь на 3 января 2020 г.) в районе аэропорта Багдада в результате американского бомбового удара Касема Сулеймани — командира спецподразделения "Эль-Кудс", входившего в элитные части Вооруженных сил ИРИ Корпус стражей Исламской революции. Это событие имело своим следствием резкое обострение ситуации как вокруг Ирана, так и на Ближнем Востоке и на сопредельных этому региону территориях. Развязанная США санкционная кампания против Ирана прервала столь выгодное Узбекистану и другим центральноазиатским странам партнерство с Ираном.

Таким образом, в Центральной Азии Иран столкнулся с изменившимся балансом сил. Заметно пошатнулись позиции Исламской Республики в ряде стран ЦА, и потому ИРИ важно переориентироваться на новые рынки региона. Для этого потребуется значительная ресурсная база, и она у Ирана есть, в отличие от обделенной энергетическими резервами Турции. А вот Иран является одним из крупнейших среди государств Западной Азии и ОПЕК энергопроизводителей. В то же время экономика Ирана сильно подточена международными санкциями и чрезмерной активностью в регионе Ближнего Востока и Персидского залива (Ливан, Сирия, Йемен, Бахрейн). Поэтому он может и не выдержать перенапряжения. В ЦА свои позиции Иран в настоящее время сохраняет во многом благодаря сотрудничеству с Россией и Китаем. Оба эти влиятельные партнеры центральноазиатских стран позитивно рассматривают возможность участия Ирана в формировании обновленной системы региональной безопасности в Центральной Азии и на сопредельных территориях.

Одним из важных звеньев этого процесса явилось установление сотрудничества Ирана с международной организацией региональной экономической интеграции — Евразийским экономическим союзом. С ним Тегеран подписал 17 мая 2018 г. документ под названием "Временное соглашение, ведущее к образованию зоны свободной торговли". А в феврале и марте 2021 г. иранские представители обсудили с руководством ЕАЭС вопрос об активизации данного соглашения, ведя одновременно переговоры о постоянном членстве в этой организации.

С Китаем Иран сотрудничает в рамках инициативы ОПОП. 1 января 2016 г. обе страны выступили с Совместным заявлением об установлении всеобъемлющего стратегического партнерства, и тогда же был принят план действий, наметивших политические, экономические и стратегические горизонты сотрудничества. В 2020 г. КНР и ИРИ подписали межправительственное соглашение, по которому Китай обещал инвестировать 400 млрд долл, в экономику Ирана. Главным покупателем иранской нефти также стал Китай. С ним Иран развивает и военное сотрудничество, включающее разработку оружия, совместную подготовку кадров и обмен разведданными.

Ирано-китайское взаимодействие получило новый импульс после подписания 27 марта 2021 г. в Тегеране министрами иностранных дел двух стран 25-летнего соглашения о всеобъемлющем сотрудничестве. В Иране принятие этого документа расценили как свидетельство китайской поддержки Ирана на международной арене, в том числе в отношении утвержденного Советом Безопасности ООН в 2015 г. Совместного всеобъемлющего плана действий по иранской ядерной программе (СВПД), из которого США в 2018 г. вышли, возобновив затем в полном объеме санкции против Ирана. Позиция Китая была сдержанней. Характеризуя новое соглашение с Ираном как "долгосрочную дорожную карту, широкие рамки которой позволят задействовать потенциал экономического и культурного сотрудничества", официальный представитель МИД КНР особо подчеркнул, что документ "не направлен против какой-либо третьей стороны". Китай таким образом скорее всего оставлял открытым окно возможностей для взаимодействия со своим глобальным конкурентом-соперником — США.

Иран, Россию и Китай сближает в настоящее время приглушающая разногласия заинтересованность в ограничении влияния США в Евразии. В известном смысле с идеей сокращения политического присутствия нерегиональных государств в Центральной Азии солидарна и Турция. Но когда США перестанут быть приоритетом во внешней политике всех четырех государств, соперничество между ними может возникнуть вновь. Это неизбежно повлечет за собой столкновение интересов, возрастание конкуренции идей, интеграционных проектов, политических и военных стратегий.

Центральная Азия, таким образом, надолго еще останется территорией политического противостояния больших игроков, которые будут соперничать здесь, бороться за влияние, ресурсы и рынки. Правящие элиты стран Центрально-Азиатского региона будут усматривать в соперничестве России с Китаем, Западом, Турцией, Ираном возможность извлекать для себя большие выгоды, и именно этим соображением будет обусловлено следование ими по пути многовекторной политики, открывающей, по их мнению, возможности для маневра.

Очевидно также, что на идейно-политические установки политического класса в странах ЦА преимущественное влияние будут по-прежнему оказывать общемировые тенденции: сохраняющееся за США и некоторыми их союзниками военно-политическое и экономическое преимущество в сравнении с другими странами; экономическое возвышение Китая и его превращение в новую мировую державу; заинтересованность в развитии отношений с Россией, которая будет рассматриваться странами региона не только как гарант безопасности и мотор интеграционных процессов, но и как весомый противовес китайской экспансии.

WORLD ECONOMY AND INTERNATIONAL RELATIONS - 2021, Том 65, Номер 7