ИНДО-ТИХООКЕАНСКИЙ РЕГИОН: ИНДИЙСКИЙ ВЗГЛЯД

Термин Indo-Pacific был изобретен в 1850 г. британским этнологом Джеймсом Ричардсоном Логаном, опубликовавшим книгу "Этнология Индийского архипелага: изучение отношений жителей Индо-Тихоокеанских островов с континентом". В те годы шло активное изучение островов ЮВА, и многие ученые, в частности Альфред Уоллес, Джордж Эрл, Джеймс Логан, предлагали свои варианты названия для архипелага, призванные подчеркнуть обособленность его культурных традиций и в то же время их связь с континентальными культурами. В итоге утвердился термин А. Уоллеса "Малайский архипелаг", а изобретенный Дж. Эрлом термин "Индонезия" закрепился впоследствии в названии страны. Предложенный Логаном вариант "Индо-Тихоокеанские острова" не прижился.

Вновь термин "Индо-Пацифика" появился в политическом словаре 1920-х годов благодаря немецкому геополитику Карлу Хаусхоферу. Он был военным атташе Баварии в Японии, позже служил инструктором в японской армии, объездил значительную часть региона, побывал в Маньчжурии, Индии, Юго-Восточной Азии и Корее. После поражения Германии в Первой мировой войне Хаусхофер посвятил себя науке, став одним из отцов новой волны немецкой геополитики. В своих статьях и обзорах, регулярно публиковавшихся в журнале Zeitschriftfur Geopolitik, и в монографии "Немецкая культурная политика в Индо-Тихоокеанском регионе" он отстаивал идею о том, что именно в Индо-Тихоокеанском регионе, в который он включал Индийский океан и западную часть Тихого океана, будет решаться будущее человечества, и Германии, для того чтобы вернуть себе былое величие, необходимо вступить в союз с ведущими странами этого региона. Хаусхофер, как считается, сыграл важную роль в заключении Антикоминтерновского пакта, убедив Гитлера в необходимости ориентироваться на Японию как на перспективного партнера на Дальнем Востоке.

После Второй мировой войны идеи Хаусхофера вышли из моды; но сама мысль о том, что регион Индийского океана и Западная Пацифика представляют собой единое культурно-политическое пространство, прослеживается в работах индийских исследователей 1940—1950-х годов. Первые ученые, геополитики независимой Индии — Балкришна Ваидья и Кавалам Мадхара Паниккар — включали в сферу интересов нового государства весь регион Индийского океана, ЮВА и западную часть Тихого океана, хотя не называли эту воображаемую географическую общность Индо-Тихоокеанским регионом. В годы холодной войны этот термин, временно утратив геополитическое значение, неоднократно использовался в исключительно географическом смысле — к примеру, в наименовании Индо-Тихоокеанского совета по рыболовству. В 1950-х годах его применяли австралийские ученые при обсуждении проблем деколонизации ("Индо-Тихоокеанские доминионы"); десятилетием позже он использовался в ряде работ по ядерной и региональной безопасности. Во время этих дискуссий австралийские ученые сделали важный шаг к концептуализации Индо-Пацифики, выдвинув идею о том, что безопасность Австралии будет обеспечена в случае формирования в Индо-Тихоокеанском регионе устойчивого баланса сил между Китаем, Японией, СССР и США [7, р. 307], но дальнейшего развития эта идея не имела. В последующие годы термин "Индо-Пацифика" практически исчез из исторических и политических работ, зато прочно вошел в употребление среди биологов, которые до сих пор обозначают им зоогеографическую область, включающую весь Индийский океан, западную и центральную часть Тихого.

Право считаться человеком, вдохнувшим в термин "Индо-Пацифика" новую жизнь, оспаривают вице-адмирал Премвир Дас, бывший глава Восточного военно-морского командования Индии, и кэптен Гурприт Кхурана. П. Дас впервые упомянул об Индо-Тихоокеанском регионе на одной из сессий Индо-Японского диалога по океанской безопасности [8, р. 111, 115], но сборник докладов был издан лишь в марте 2007 г. — уже после того, как Кхурана опубликовал в январском номере журнала Strategic Analysis статью "Безопасность морских путей: перспективы индийско-японского сотрудничества" [9], в которой использовал термин "Индо-Тихоокеанский регион". Статья была посвящена безопасности морского пути, ведущего из стран Персидского залива в Японию. Кхурана указывал, что она может быть обеспечена только при помощи Индии, которая в силу географического положения контролирует участок этого маршрута, проходящий через Индийский океан. Один из этих материалов, вероятно, попался на глаза Синдзо Абэ, который в августе того же года, во время визита в Индию в выступлении перед индийским парламентом развил идею отставных индийских моряков, объявив о "слиянии двух океанов" и начале эры Индо-Пацифики. Эта идея была сразу воспринята индийскими элитами. В Индии в связи с окончанием холодной войны и изменением внешнеполитической ситуации возник запрос на новую стратегию, которая бы позволила Индии найти место в изменившемся мире и достичь главной цели — войти в число великих держав. Начало этого процесса было положено в рамках политики Look East, "Смотри на Восток", которая предусматривала экономическую и политическую переориентацию на страны ЮВА. В течение последующего десятилетия Индия провела экономические реформы, испытала ядерное оружие, успешно завершила Каргильский конфликт с Пакистаном. Темпы роста ее экономики достигли почти 9% в год. У индийских элит возникла иллюзия, что Индия по экономическому развитию вскоре обгонит Китай. Следовало подумать о расширении сферы влияния, что можно было сделать только при помощи выхода за пределы Индийского океана и включения в эту сферу западной части Тихого океана. В процессе экспансии Индия в той или иной форме неизбежно вступила бы в противостояние с Китаем, которое требовало сильного флота. Неслучайно в конце 1990-х в индийских элитах сформировалось мощное лобби, поддерживающее развитие ВМС и выступающее за морскую экспансию, к которому принадлежали ключевые министры правительства А. Б. Ваджпаи: глава МИД Джасвант Сингх, советник по нац- безопасности Браджеш Чандра Мишра и министр обороны Джордж Фернандес. Однако после поражения "Бхаратия Джаната парти" (БДП) на выборах к власти пришло правительство Манмохана Сингха, сравнительно мало внимания уделявшее китайской угрозе и не рассматривавшее Индийский и тем более Тихий океаны как зону противостояния с Китаем. Эта ситуация изменилась только после победы на выборах Нарендры Моди, при котором политика "Смотри на Восток" была переименована в "Действуй на Востоке" (Act East), чтобы подчеркнуть важность Юго- Восточной Азии для системы безопасности Индии.

Неудивительно, что вскоре идея Индо-Пацифики прочно вошла в индийский политический дискурс. Для того чтобы понять, как она превратилась в призму, через которую Нью-Дели рассматривает свои отношения со странами региона и внешними акторами, необходимо проанализировать политические, военные, культурные и экономические предпосылки, способствовавшие ее утверждению в умах индийских элит, которые в массе своей считают Индо-Пацифику "естественным" регионом, некогда исторически сложившимся, исчезнувшим в результате воздействия внешних сил и теперь восстающим из небытия.

Само формирование концепции ИТР в индийском понимании неразрывно связано с политическими изменениями в мире и, как следствие, поиском Индией нового места на мировой арене.

На протяжении последних двух десятилетий холодной войны внешняя политика Индии была сосредоточена прежде всего на укреплении позиций страны в ООН при поддержке стран третьего мира. Это определяло ориентацию Нью-Дели на страны Ближнего Востока и Африки, при этом развитию отношений с государствами ЮВА уделялось сравнительно мало внимания: регион, в котором часть акторов поддерживала СССР, часть — Китай, а часть находилась под влиянием США, превратился в поле битвы двух лагерей, в которую Индия старалась не вмешиваться. Акватория Индийского океана также являлась полем конфронтации двух сверхдержав. Несмотря на то что этот театр военных действий холодной войны рассматривался и Москвой, и Вашингтоном как второстепенный по сравнению с акваторией Атлантики и северной части Тихого океана, само наличие сил двух внешних игроков не позволяло сформироваться вакууму силы, в котором Индия могла бы реализовать свои амбиции.

Он возник только после окончания холодной войны, которое привело к кардинальным изменениям в регионе и в мире: в частности, объединение стран ЮВА в рамках АСЕАН превратило Ассоциацию в мощный экономический (но не военный) центр. Кроме того, заметно упала роль международных институтов. Перед Нью-Дели встала проблема: необходимо было, с одной стороны, вписаться в новый мир американской гегемонии, с другой — сделать это на своих условиях, так, чтобы не превратиться в американского вассала. Первые шаги в этом направлении были предприняты в начале 1990-х годов с запуском политики "Смотри на Восток". В последние годы на смену этой проблеме пришла другая: в условиях роста китайского влияния и начала "прохладной войны" между Вашингтоном и Пекином Индия пытается обрести статус регионального гегемона, проводящего независимую внешнюю политику, что требует балансирования между США и КНР с опорой на третьи полюса.

Для Индии концепция ИТР представляет собой реализацию схемы "АТР плюс Индия", которая подразумевает признание Индии доминирующей силой в регионе Индийского океана, при этом АСЕАН выступает в качестве важнейшего регионального партнера. Это приводит к тому, что отношения Индии с Восточной Африкой и странами Персидского залива хотя и остаются важными, выводятся за рамки ИТР. Несмотря на то что индийские чиновники регулярно упоминают, что Индо-Пацифика в индийском понимании простирается до берегов Африки, западная часть Индийского океана в индийском политическом дискурсе зачастую не воспринимается как неотъемлемая часть ИТР, в отличие от Южной Азии, восточной части Индийского океана и Юго-Восточной Азии. На подобную "разорванность" индийского понимания Индо-Пацифики неоднократно указывали индийские эксперты [16, 17].

В глазах индийских политических элит главным противником Индии является Пекин, который расширяет свою сферу влияния, что неизбежно должно привести его к столкновению с Нью-Дели. По мнению индийских аналитиков, китайцы реализуют формулу "многополярный мир, однополярная Азия", в которой нет места для Индии как регионального гегемона. Восприятие Китая как главной угрозы формирует соответствующие предпосылки для создания пласта безопасности в концепции ИТР.

Как считают индийские стратеги, Китай угрожает Индии с четырех направлений. Первое — Пакистан, с которым у КНР существуют фактически союзнические отношения и который получает большое количество китайских займов и вооружений. Второе — линия фактического контроля в Гималаях, где Китай оспаривает принадлежность Индии ряда территорий, которые, согласно позиции Пекина, исторически являлись частью Тибета. Третье — Юго-Восточная Азия, где политическое и экономическое влияние КНР постоянно растет и в перспективе, по мнению индийцев, возможен сценарий, при котором часть стран региона утратит свой суверенитет и превратится в китайских вассалов. И, наконец, четвертое — регион Индийского океана, в котором КНР якобы последовательно реализует стратегию "Нити жемчуга", стремясь при помощи дорогостоящих инфраструктурных проектов получить контроль над цепью портов, окружающих Индию; эти порты ВМС НОАК в случае конфликта смогут использовать для экономического удушения Индии путем блокады.

На пакистанском направлении Индия имеет превосходство в силах. Но полноценная война в Гималаях с учетом сложности рельефа, тяжелых природных условий и специфики ТВД, война, угрожающая существованию Индии как независимого государства, в ближайшем будущем вряд ли возможна. Наиболее уязвимыми выглядят восточное (Юго-Восточная Азия) и южное (регион Индийского океана) направления. Географически Индо-Пацифика включает в себя именно два этих субрегиона, и в рамках концептуализации ИТР Индия делает акцент, с одной стороны, на развитие связей с островными государствами Индийского океана (проект SAGAR), с другой — на укрепление контактов со странами Юго-Восточной Азии, от позиции которых зависит, в частности, обзаведется ли Китай портами в Индийском океане, будет ли построен канал через перешеек Кра и сможет ли ударная эскадра китайских ВМС при необходимости пройти через Малаккский пролив.

Нехватка собственных сил, дефицит средств и мощностей, не позволяющий ускоренно развернуть строительство большого флота, и общее экономическое отставание от Китая вынуждают Индию искать помощи у Японии, Австралии и США—партнеров по Четырехстороннему диалогу по безопасности (Quad). В то же время стремление обеспечить стратегическую автономию, нежелание превращаться в младшего союзника США в борьбе против Китая вынуждают Индию наращивать контакты со странами Юго-Восточной Азии, которые проводят независимую политику. Однако опора на Quad выглядит безальтернативной в условиях отсутствия в регионе других механизмов, нацеленных на сдерживание КНР, и военной слабости АСЕАН.

Серьезное преимущество дает Индии контроль за китайской линией снабжения, отмеченный еще Кхураной; но, для того чтобы его полностью реализовать, Индии необходимо предотвратить возможность китайского прорыва в акваторию Индийского океана. При этом попытка реализовать угрозу китайскому судоходству в регионе обернется для Индии определенными имиджевыми потерями, так как Нью-Дели последовательно выступает за открытость линий морских коммуникаций, позиционируя себя как гарант их безопасности в регионе. К тому же индийское руководство осознает риски, которые влечет за собой возможная попытка нарастить военное присутствие к востоку от Малаккского пролива.

Одним из путей, который позволяет избежать этих рисков и в то же время соответствует общей логике индийского вйдения ИТР, является развитие культурной составляющей сотрудничества со странами Юго-Восточной Азии. Культурные связи и ощущение цивилизационного единства играют важную роль в индийском внешнеполитическом дискурсе и активно эксплуатируются ради достижения актуальных политических целей. Упоминания о едином культурно-религиозном пространстве, объединяющем Индию и страны ЮВА, встречаются уже в программных работах К.М. Паниккара, который при помощи этого тезиса обосновывал, в частности, необходимость включения стран региона в орбиту индийского влияния. К этому тезису регулярно апеллируют индийские власти, причем с 2014 г., когда к власти пришел Нарендра Моди, акцент на культурную составляющую Индо-Пацифики лишь усилился.

Как правило, в речах индийских политиков, посвященных этой теме, явно или неявно присутствует напоминание о том, что своим культурным развитием страны ЮВА обязаны прежде всего индийской культурной и религиозной экспансии в регион (упоминается, как правило, тот факт, что большая часть стран региона приняла буддизм тхеравады, пришедший из Индии, и отмечаются многочисленные культурные и языковые заимствования). Тем самым подчеркивается, что индийцы выступали как культуртрегеры, на протяжении до- мусульманского периода стимулировавшие развитие всего региона, страны которого ныне обогнали Индию в сфере экономики. Подразумевается, что рано или поздно Индия, развитие которой как регионального гегемона было прервано сперва мусульманскими, а затем европейскими вторжениями, вновь превратится в лидирующую силу. Ко всему прочему, такой взгляд удачно ложится в канву разрабатываемой рядом индийских ученых и политиков концепции Индии как культурно-этической сверхдержавы будущего, своего рода ковчега знаний и морального ориентира для остального мира.

Подобная "мягкая экспансия" с использованием культурных инструментов позволяет Индии обеспечить присутствие в политическом дискурсе без существенных финансовых вложений и наращивания военного присутствия. К тому же находящаяся у власти БДП изначально уделяла большое внимание культурно-цивилизационным вопросам, и многие функционеры партии и близкие ей правые движения и организации считают эти вопросы центральными для определения дальнейшей внешней и внутренней политики.

Экономика — самый слабый базовый элемент Индо-Пацифики. Это неизбежно: сама идея ИТР апеллирует к доколониальным временам, когда Индийский океан и западная часть Тихого были единой экономической системой. Исторически она функционировала за счет товарообмена между Китаем, производившим предметы роскоши, и Европой, их потреблявшей. Прибрежные политии Индостана в этой конструкции выполняли роль ключевых посредников; кроме того, Индия сама была важным экспортером предметов роскоши, пользовавшихся большим спросом в Европе.

Эта система некоторое время функционировала и после прибытия в регион европейцев. В XVIII—XIX вв. благодаря усовершенствованию методов кораблестроения, развитию навигации, победе британцев в противостоянии с другими колониальными державами в регионе и ослаблению империи Великих Моголов экономическая система пережила серьезную трансформацию: Великобритания постепенно взяла под контроль львиную долю трансокеанского судоходства в регионе, захватив базы в районах входа в акваторию Индийского океана. Сформировался новый вариант индо-тихоокеанской экономической системы, построенный вокруг экспорта опия в Китай в обмен на серебро. Но вскоре он сменился классической позднеколониальной моделью, при которой метрополия получала из колонии сырье, взамен используя ее как рынок сбыта. Индия наряду с Китаем была включена в единую мировую экономическую систему, выстроенную в интересах западных политических и экономических акторов, и оставалась в этом состоянии до получения независимости в 1947 г.

В течение последующих десятилетий экономика Индии пережила серьезную трансформацию. Во многом ее удалось осуществить благодаря помощи СССР, которая позволила Индии построить необходимую промышленную базу. Индийское руководство, не закрывая глаза на слабости экономической модели Советского Союза, заимствовало тем не менее многое из плановой экономики советского образца. В результате индийская экономика демонстрировала медленный, но устойчивый рост, в среднем на 2—3% в год. Окончание холодной войны, смена внешнеполитических ориентиров и либерализация индийской экономики повлекли приток инвестиций и способствовали взрывному росту ВВП Индии; однако к тому моменту страна уже серьезно отстала от КНР, начавшей реформы более чем на десятилетие раньше и занявшей место мировой фабрики.

В результате в сформировавшемся после окончания холодной войны экономическом пространстве Индии пришлось искать свою нишу, и она сделала ставку на развитие сферы услуг. Такой вариант рассматривался индийскими и западными экономистами как возможность ускоренно перейти в постиндустриальное общество. Однако структура индийской экономики, где сектор услуг занимает более 40%, имеет свои минусы: Индия не в состоянии соперничать с Китаем по объемам промышленного производства и в то же время не может играть прежнюю роль посредника и перевалочного центра в китайско-европейской торговле.

Таким образом, Нью-Дели оказался в сложном положении: при явно обозначившемся переносе центра тяжести мировой экономики на Восток основным бенефициаром этого процесса оказался Китай, который воспринимается индийскими элитами как основной соперник. Боязнь попасть в экономическую зависимость от Китая обернулась неприятием Индией концепции "Пояса и Пути".

В сложившихся условиях у Индии было несколько альтернатив: развивать локальные форматы взаимодействия, сделать ставку на наращивание двусторонних экономических отношений со странами ЮВА, Японией, Кореей и США или вступить в один из формирующихся мегаблоков. В результате Нью-Дели выбрал комплексный подход, используя одновременно все эти варианты. Индия активизировала работу с региональными торгово- экономическими блоками (SAARC и BIMSTEC), в которых она является безусловным лидером; реализовала ряд совместных инфраструктурных проектов с привлечением инвестиций и технологий из Японии и стран АСЕАН; выразила заинтересованность в участии в Транстихоокеанском партнерстве, а после того как получила отказ, начала переговоры о членстве во Всестороннем региональном экономическом партнерстве (ВРЭП).

Таким образом, появившаяся в 2007 г. концепция ИТР упала на благодатную почву: к этому моменту сложились почти все необходимые предпосылки для того, чтобы она была воспринята политическими элитами как геополитический конструкт, в рамках которого Индия могла бы претендовать на статус великой державы. В настоящий момент в индийском политическом дискурсе можно выделить два основных направления, в которых развивается осмысление концепции Индо- Пацифики; условно их можно назвать антикитайским и цивилизационным. Четкой границы между ними нет: принадлежность к тому или иному направлению определяется тем, какой именно стороне индо-тихоокеанской концепции — вопросам безопасности или культурно-политическим аспектам — уделяется больше внимания.

В упомянутом выше докладе П. Даса утверждалось, что Индия не рассматривает КНР как потенциального противника, а в статье Г. Кхураны Китай не упоминался вообще. В последующем, однако, Кхурана утверждал, что он и его коллеги изначально закладывали в концепцию Индо-Па- цифики идею о том, что Индия сможет сдерживать китайские амбиции, создавая у Пекина ощущение уязвимости его линии снабжения.

Эта идея была углублена группой индийских экспертов, военных и политиков, которых условно можно назвать "ястребами". Среди наиболее ярких ее представителей выделяются Си Раджу Мохана, Абхиджита Сингха, Брахму Челлани и сам Гурприта Кхурану. В их представлении КНР выступает главным стратегическим противником Индии, лелеющим стратегические планы по подрыву ее экономического и военного могущества. В этой связи любые китайские действия в Индийском океане трактуются как направленные на реализацию упомянутой выше концепции "Нити жемчуга".

Чтобы парировать эту угрозу, "ястребы" предлагают начать экспансию в восточном направлении, расширив зону индийских интересов на южную часть Тихого океана и Южно-Китайское море, и тесно, вплоть до заключения ситуативного союза, взаимодействовать с Австралией, Японией, США, Вьетнамом, Филиппинами и другими государствами, которые заинтересованы в сдерживании КНР. Стоит отметить, что даже среди "ястребов" сравнительно небольшое число выступает за полноценный военный альянс с антикитайскими акторами; большинство устраивает имеющийся формат взаимодействия в виде Quad, на данный момент представляющий собой неформальный клуб без обязательств. Однако в условиях дальнейшего обострения индийско-китайских отношений вполне возможен сценарий, при котором эта структура будет институционализирована с одобрения индийских элит, если они сочтут, что китайская экспансия представляет для них большую опасность, чем попадание в зависимость от США.

Нынешнее индийское руководство, однако, в основном отдает приоритет другому направлению, обращая внимание преимущественно на культурно-цивилизационные факторы. В представлении Нарендры Моди концепция ИТР подразумевает, помимо очевидных стратегических выгод, возвращение к "золотому веку" доколониальной истории, когда Индия, будучи центром так называемой Индосферы, играла ключевую роль в политике, экономике и культуре региона, простиравшегося от восточных берегов Африки до южных берегов Китая. Представления об этом "золотом веке" в значительной степени мифологизированы, но апелляция к нему дает индийским элитам подходящую философско-историческую базу для выдвижения претензий на региональное доминирование. Основные принципы ИТР в индийском понимании Нарендра Моди озвучил во время выступления на "Диалоге Шангри-Ла" в 2018 г. В соответствии с ними, Индо-Пацифика — свободный, открытый, инклюзивный регион; центральная роль в построении архитектуры мира и безопасности в нем должна принадлежать АСЕАН. В ИТР должен быть установлен порядок, базирующийся на правилах и выработанный в результате диалога между заинтересованными странами, которые в последующем должны безусловно выполнять взятые на себя обязательства. В этом регионе должен быть установлен равный доступ к использованию общих воздушных и морских пространств на основе принципов международного права; декларировались продолжение глобализации, создание открытого и стабильного режима международной торговли в рамках ВРЭП; повышение связности региона и формирование "мостов доверия"; отказ от соперничества великих держав в пользу партнерских отношений. Во время выступления Моди сделал ряд выпадов в сторону Китая, упомянув о болезненных проблемах, с которыми сталкиваются страны региона — кабальных займах, угрозе свободе судоходства и недостаточном выполнении "отдельными странами" взятых на себя в соответствии с международным правом обязательств. При этом индийский премьер-министр назвал КНР одним из важнейших партнеров Индии и заявил, что Индия и Китай должны работать рука об руку в обстановке взаимного доверия, учитывая интересы друг друга.

До ноября 2019 г. Индо-Тихоокеанская концепция Индии существовала в формате "видения", которое не предполагало постановки конкретных задач, заменяя их набором полуабстрактных целей, принципов и элементов. Однако 4 ноября 2019 г. Моди на Восточноазиатском саммите в Бангкоке объявил о запуске Индо-Тихоокеанской инициативы, определив основные направления сотрудничества в ее рамках: безопасность на море, охрана морской экологии, разработка морских ресурсов, совместное их использование, борьба с последствиями стихийных бедствий, сотрудничество в научной сфере, наращивание объема морских перевозок. По мысли индийского премьер-министра, любая держава могла бы взять на себя ведущую роль в развитии сотрудничества на интересующем ее направлении, а остальные по желанию присоединялись бы к ней позже (Индия, в частности, планирует играть лидирующую роль в сотрудничестве по обеспечению безопасности на море и по борьбе с последствиями стихийных бедствий). В таком виде концепция ИТР сохраняет заявленную ранее Нью-Дели инклюзивность, при этом способствуя продвижению претензий Индии на роль поставщика безопасности и центра силы в регионе.

Однако какой бы стороне ни уделялось первостепенное внимание — сдерживанию Китая или укреплению сотрудничества на культурно-цивилизационной базе — в Индии существует консенсус внутри элит по вопросу о необходимости дальнейшего развития концепции Индо-Пацифики как ключевой для индийской внешней политики. При этом у ИТР как политического конструкта есть ряд внутренних проблем — от уже отмеченного слабого наполнения в области экономического взаимодействия до конфликта концепций. Так, параллельно с ИТР в индийском политическом дискурсе существуют другие конструкты, наиболее заметные из которых — регион Индийского океана и "расширенная Индо-Пацифика", в теории простирающаяся до берегов Северной и Южной Америки, да и в самом индийском понимании ИТР заметно тяготение к восточной части Индийского океана. Нагромождение концепций и разница в их трактовке приводят к тому, что, например, Индия, официально декларируя инклюзивность и связанность Индо-Пацифики от Африки до Японии, в то же время не скрывает своего недовольства заходами китайских кораблей в Индийский океан.

В настоящий момент Индия находится в сложной ситуации. С одной стороны, Нью-Дели продолжает развивать концепцию ИТР, при этом все время расширяя ее границы в сторону морских пространств Тихого океана, — так, в сентябре 2020 г. в МИД Индии появился департамент Океании, который вошел в состав новой "вертикали" вместе с департаментом АСЕАН и незадолго до того созданным департаментом ИТР. С другой- стороны, индийская экономика переживает сейчас не лучшие времена: вопреки оптимистичным прогнозам, темпы роста ВВП Индии в последние годы замедляются. Дополнительный удар нанесла пандемия, от которой пострадала главным образом сфера услуг. Масштабная экспансия в Западной и Южной Пацифике, казавшаяся возможной еще десятилетие назад, сейчас представляется маловероятной. Начальник штаба обороны Бипин Рават в мае 2020 г. озвучил планы урезать ассигнования на флот и предложил ВМС отказаться от строительства третьего авианосца, необходимого для того, чтобы обеспечить традиционную схему контроля за акваторией Индийского океана, взамен выдвинув идею строить относительно дешевые подводные лодки.

Проблемы с военным строительством — это лишь верхушка айсберга. Осознание своей экономической слабости, нежелание превращаться в рынок китайских и асеановских товаров привели Индию к политически болезненному решению отказаться от участия во ВРЭП — блоке, который должен был стать первым полномасштабным индо-тихоокеанским экономическим проектом. Вместо этого Нью-Дели сосредоточился на развитии локальных форматов и проявляет интерес к любым инфраструктурным проектам, инициированным внешними игроками и альтернативными "Поясу и Пути", в частности Азиатско-африканскому коридору роста (Asia Africa Growth Corridor; AAGR) и "Сети синих точек" (Blue Dot Network, BDN). Тем не менее очевидно, что экономическая составляющая Индо-Пацифики не будет институализирована до тех пор, пока индийская экономика не сможет на равных конкурировать с экономиками КНР, Японии и стран АСЕАН. Начало холодной войны между США и КНР дает Индии шанс: если Вашингтон и его союзники возьмут курс на постепенное ослабление экономических связей с Пекином, Нью-Дели в перспективе может сыграть роль "нового Китая", заняв место КНР хотя бы в части производственных цепочек. В случае если такой сценарий реализуется, Запад получит новую "мировую фабрику" с заведомо более лояльными элитами, не намеренными оспаривать его гегемонию за пределами своей сферы влияния, и большим количеством низкооплачиваемой англоязычной рабочей силы. Индия же в краткосрочной перспективе сможет выполнить цели программы "Делай в Индии", а в долгосрочной — обеспечить рост экономики на ближайшие десятилетия.

Таким образом, резюмируя, можно сказать, что Индо-Пацифика в индийском понимании на данном этапе представляет собой достаточно рыхлую концепцию. Первые попытки ее структурирования были предприняты осенью 2019 г., и процесс определения границ продолжается до сих пор.

Вопрос наполнения этого конструкта реальным содержанием пока окончательно не решен. Если в сферах политики, культуры, безопасности индийский вариант ИТР выглядит как уже оформленная концепция, то ее экономический фундамент по- прежнему не сформирован. Более того, отказ Индии от вступления во ВРЭП, который должен был стать экономической базой Индо-Пацифики, вынуждает Индию выстраивать экономическую составляющую ИТР заново. Учитывая слабость многих отраслей индийской экономики в сравнении со странами ЮВА, перспектива этого строительства выглядит сомнительной. При этом отказа от самой концепции Индо-Тихоокеанского региона вряд ли стоит ожидать: она фактически очерчивает границы зоны потенциальной индийской политической, культурной и военной экспансии. Вероятнее всего, в ближайшем будущем Индия активизирует работу по сопряжению своего видения ИТР с концепциями Индо-Пацифики, предложенными дружественными государствами, чтобы сформировать в итоге общий концептуальный набор для Индийского и Тихого океанов. При этом Индии в таком наборе в любом варианте должна быть гарантирована сфера влияния в границах региона Индийского океана (не случайно в вышедшей в сентябре 2020 г. программной работе главы МИД Индии С. Джайшанкара в главе, посвященной ИТР, львиная доля внимания уделена Индийскому океану) и роли одного из столпов Индо-Пацифики.

В связи с этим Нью-Дели заинтересован в создании российской концепции ИТР, так как Россия остается, за исключением КНР, последним крупным индо-тихоокеанским государством, не предложившим собственный вариант Индо-Пацифики. Представляется, что с учетом обозначенных выше императивных интересов Индии для Москвы было бы разумно представить свой инклюзивный вариант ИТР, который бы подразумевал включение в рамки региона всех партнеров Москвы, в том числе Китая, и который имел бы потенциал к сопряжению с индийским вйдением ИТР, став альтернативой американскому варианту.

МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, 2021, том 65, № 5, с. 49-58