НЕОБИТАЕМАЯ ЗЕМЛЯ

Это, я обещаю, будет хуже, чем вы думаете. Если в вашей тревоге по поводу глобального потепления преобладают опасения по поводу повышения уровня моря, вы едва ли царапаете поверхность того, что возможно, даже в течение жизни нынешнего подростка. И все же вздымающиеся моря - и города, которые они поглотят - настолько доминировали в картине глобального потепления и настолько подавили нашу способность к панике из-за климата, что закрыли наше восприятие других угроз, многие из которых гораздо ближе. Восходящие океаны плохие, на самом деле очень плохие; но бежать от береговой линии будет недостаточно.

В самом деле, в отсутствие существенной корректировки того, как миллиарды людей ведут свою жизнь, части Земли, вероятно, станут почти необитаемыми, а другие части ужасно негостеприимными, не далее конца этого столетия.

Даже когда мы приглядываемся к изменению климата, мы не в состоянии понять его истинные масштабы. Хранилище семян на Шпицбергене - глобальный продовольственный банк по прозвищу «Судный день», призванный обеспечить выживание после любой катастрофы, и изменение климата, был затоплен менее чем через десять лет после строительства.

«Хранилище Судного дня» в порядке, а пока: Здание было защищено и семена в безопасности. Но трактовка эпизода как притчи о надвигающемся наводнении упустила более важные новости. До недавнего времени вечная мерзлота не была главной проблемой климатологов, потому что, как следует из названия, это была почва, которая постоянно замерзшая. Но вечная мерзлота Арктики содержит 1,8 триллиона тонн углерода, что более чем в два раза больше, чем в настоящее время в атмосфере Земли. Когда он оттаивает и высвобождается, этот углерод может испаряться в виде метана, который в 34 раза сильнее в качестве парникового газового теплового слоя, чем диоксид азота; если судить по шкале века, то и в 86 раз сильнее. Другими словами, мы попали в ловушку арктической вечной мерзлоты, содержащего вдвое большее количество углерода, чем в настоящее время разрушающий атмосферу планеты, и все это планируется выпустить в срок, который продолжает приближаться по таблице расписания, частично в виде газа, который умножает его согревающую способность в 86 раз.

Возможно, вы уже это знаете - в новостях каждый день появляются тревожные истории, подобные тем, что были в прошлом месяце, которые, казалось, наводили на мысль, согласно спутниковым данным, что глобальное потепление с 1998 года идет более чем в два раза быстрее, чем думали ученые изначально (фактически, основная история была значительно менее тревожной, чем заголовки). Или новости из Антарктиды в прошлом мае, когда трещина на ледяном шельфе за шесть дней выросла на 11 миль, а затем продолжила разрастаться; до разрыва осталось всего три мили - к тому времени, как вы прочитаете это, он, возможно, уже встретил открытую воду, куда упадет в море один из самых больших в мире айсбергов, процесс, известный поэтично как «отеляться».

Но независимо от того, насколько вы хорошо проинформированы, вы, конечно же, недостаточно встревожены. За последние десятилетия наша культура стала апокалиптической с фильмами о зомби и антиутопиями Безумного Макса, возможно, коллективным результатом по поводу замещения климатического беспокойства, и все же, когда речь заходит о созерцании опасностей потепления в реальном мире, мы страдаем от невероятной неудачи воображения. Причин для этого много: робкий язык научных вероятностей, который климатолог Джеймс Хансен однажды назвал «научной сдержанностью» в статье, в которой ученых ругали за то, что они настолько добросовестно редактировали свои собственные наблюдения, что им не удавалось сообщить, насколько страшной была бы действительно угроза; тот факт, что в стране доминирует группа технократов, которые верят, что любая проблема может быть решена, и противоположная культура, которая даже не рассматривает потепление как проблему, которую стоит решать; способ, которым отрицание климата сделало ученых еще более осторожными в высказывании спекулятивных предупреждений; простота скорости изменений, а также их медлительность, так что мы наблюдаем только эффекты потепления из прошлых десятилетий; наша неопределенность в отношении неопределенности, которую, в частности, автор климатических исследований Наоми Орескес, предложила, мешает нам подготовиться, даже если бы что-либо хуже, чем срединный исход, был бы даже возможен; способ, которым мы предполагаем, что изменение климата нанесет самый сильный удар в другом от нас месте, а не везде; малость (две степени) и большая (1,8 триллиона тонн) и абстрактность (400 частей на миллион) чисел; дискомфорт от рассмотрения проблемы, которую очень трудно, если не невозможно, решить; совершенно непостижимый масштаб этой проблемы, которая составляет перспективу нашего собственного уничтожения; простой страх. Но отвращение, вызванное страхом, также является формой отрицания.

Между научной сдержанностью и научной фантастикой находится сама наука. Эта статья является результатом десятков интервью и обменов с климатологами и исследователями в смежных областях и отражает сотни научных работ на тему изменения климата. То, что следует, не является серией предсказаний того, что произойдет - это будет в значительной степени определяться гораздо менее определенной наукой человеческого реагирования-ответа. Напротив, это портрет нашего лучшего понимания того, куда движется планета в отсутствие агрессивных действий. Маловероятно, что все эти сценарии потепления будут полностью реализованы, в основном потому, что разрушения на этом пути потрясут наше самодовольство. Но эти сценарии, а не нынешний климат, являются базовой линией. На самом деле это наш график.

Нынешний ход изменения климата - разрушение, которое мы уже заготовили в наше будущее - достаточно ужасно. Большинство людей говорят так, как будто Майами и Бангладеш все еще имеют шанс выжить; большинство ученых, с которыми я общался, предполагают, что мы потеряем их в течение столетия, даже если мы прекратим сжигать ископаемое топливо в следующем десятилетии. Два градуса потепления считались порогом катастрофы: десятки миллионов климатических беженцев обрушились бы на неподготовленный мир. Теперь, согласно парижским климатическим соглашениям, наша цель - два градуса, и эксперты дают нам лишь небольшие шансы попасть в него. Межправительственная группа экспертов по изменению климата ООН выпускает серийные доклады, которые часто называют «золотым стандартом» исследований климата; последний из них предполагает, что к началу следующего столетия мы достигнем четырех градусного потепления, если мы будем придерживаться нынешнего курса. Но это всего лишь срединная проекция. Верхний конец кривой вероятности достигает восьми градусов - и авторы до сих пор не выяснили, как бороться с этим таянием вечной мерзлоты. Отчеты МГЭИК также не в полной мере учитывают эффект альбедо (меньше льда означает меньше отраженного и больше поглощенного солнечного света, следовательно, больше потепления); больше облачного покрова (который задерживает тепло); или вымирание лесов и другой флоры (которые извлекают углерод из атмосферы). Каждое из них обещает ускорить потепление, и история планеты показывает, что температура может сместиться на целых пять градусов цельсия в течение тринадцати лет. В прошлый раз, когда планета была даже всего на четыре градуса теплее, Питер Браннен отмечает в «Концах света», своей новой истории главных планетарных событий вымирания, океаны были на сотни футов выше *.

Земля пережила пять массовых вымираний до того, которое мы переживаем прямо сейчас, каждое из которых настолько завершало процесс уничтожения эволюционных данных, что оно функционирует как сброс планетарных часов, и многие ученые-климатологи скажут вам, что они являются лучшим аналогом для того экологического будущего, в которое мы с вами с головой погружаемся. Если вы не подросток, вы, вероятно, читали в своих школьных учебниках, что эти вымирания были результатом астероидов. Фактически, все, кроме того, что убило динозавров, были реализованы изменением климата, вызванным парниковым газом. Самый известный был 252 миллиона лет назад; это началось, когда углерод нагрел планету на пять градусов, ускорившись, когда это потепление вызвало выброс метана в Арктике, и закончилось, когда погибло 97 процентов всей жизни на Земле. В настоящее время мы добавляем углерод в атмосферу значительно быстрее; по большинству оценок, по крайней мере, в десять раз быстрее. Скорость увеличивается. Это то, что Стивен Хокинг имел в виду, когда он сказал этой весной, что виды должны колонизировать другие планеты в следующем столетии, чтобы выжить, и что заставило Элона Маска в прошлом месяце раскрыть свои планы по созданию среды обитания на Марсе в срок от 40 до 100 лет. Это, конечно, неспециалисты, и, вероятно, такие же склонные к иррациональной панике, как вы или я. Но многие здравомыслящие ученые, с которыми я беседовал в течение последних нескольких месяцев, - самые опытные и прожженные в этой области, немногие из них склонны к панике и многие советники МГЭИК, которые, тем не менее, критикуют ее консерватизм, тоже спокойно пришли к апокалиптическому выводу: никакая правдоподобная программа сокращения выбросов сама по себе не может предотвратить климатическую катастрофу.

За последние несколько десятилетий термин «Антропоцен» вышел из академического дискурса в широкое представление - название, данное геологической эре, в которой мы живем сейчас, и способ обозначить, что это новая эра, определенная на настенном графике глубокой истории с интервенцией человеком. Одна проблема с этим термином заключается в том, что он подразумевает завоевание природы (и даже перекликается с библейским «владычеством»). И как бы вы ни были оптимистичны в отношении утверждения о том, что мы уже опустошили мир природы, что мы безусловно сделали, совсем другое дело полностью рассмотреть возможность того, что мы его только спровоцировали, проектируя сначала в невежестве, а затем в отрицании климатической системы. Теперь это будет воевать с нами на протяжении многих веков, возможно, пока не уничтожит нас. Это то, что Уоллес Смит Брокер, специалист по океанографии, придумавший термин «глобальное потепление», обозначает, когда он называет планету «злым зверем». Вы также можете использовать «военную машину». Каждый день мы вооружаем ее все больше.

Люди, как и все млекопитающие, являются тепловыми двигателями; выживание означает необходимость постоянно остывать, как задыхающиеся собаки. Для этого температура должна быть достаточно низкой, чтобы воздух действовал как своего рода хладагент, отводя тепло от кожи, чтобы двигатель мог продолжать прокачивать. При семи градусах потепления это стало бы невозможным для больших частей экваториальной полосы планеты, особенно для тропиков, где влажность усугубляет проблему; например, в джунглях Коста-Рики, где влажность обычно превышает 90 процентов, просто выходить наружу, когда температура превышает 40,5с , будет смертельным. И эффект будет быстрым: в течение нескольких часов человеческое тело будет смертельно приготовлено как изнутри, так и снаружи.

Скептики, связанные с изучением изменения климата, отмечают, что планета много раз нагревалась и остывала, но климатическое окно, которое позволило существовать человеческой жизни, очень узкое, даже по меркам истории планеты. При 11 или 12 градусах потепления более половины населения мира, как оно распределено сегодня, погибло бы от прямого тепла. В этом столетии почти наверняка не будет так жарко, хотя модели неослабевающих выбросов в конечном итоге действительно уводят нас далеко. В этом столетии, особенно в тропиках, болевые точки будут сжиматься гораздо быстрее, чем увеличение на семь градусов. Ключевым фактором является то, что называется температурой влажного термометра, что является термином измерения в качестве комплекта домашней лаборатории, как это звучит: тепло, зарегистрированное на термометре, завернутом во влажный носок, когда оно вращается в воздухе (так как влага испаряется) от носка быстрее в сухом воздухе, это единственное число отражает как тепло, так и влажность). В настоящее время большинство регионов достигают максимума влажной колбы 26 или 27 градусов Цельсия; истинная красная линия для обитаемости составляет 35 градусов. То, что называется тепловым стрессом, наступает гораздо раньше.

На самом деле, мы уже там. С 1980 года на планете произошло 50-кратное увеличение числа мест, испытывающих опасную или экстремальную жару; еще большее увеличение впереди. Пять самых теплых лет в Европе, начиная с 1500 года, произошли с 2002 года, и вскоре, как предупреждает МГЭИК, простое пребывание на улице в то время года будет вредным для большей части земного шара. Даже если мы достигнем парижских целей потепления на два градуса, такие города, как Карачи и Калькутта, станут почти необитаемыми, ежегодно сталкиваясь со смертельными волнами тепла, такими как те, что наносили им вред в 2015 году. При четырех градусах - смертельная европейская волна тепла 2003 года, которая убивала целых 2000 человек в день, будет нормальным летом. За шесть лет, согласно оценке, сфокусированной только на воздействии в пределах США от Национального управления океанических и атмосферных исследований, любой летний труд станет невозможным в нижней долине Миссисипи, и все жители к востоку от Скалистых гор окажутся под большим жаровым стрессом, чем кто-либо, в любом месте, в мире сегодня. Как сказал Джозеф Ромм в своем авторитетном учебнике по теме «Изменение климата: что нужно знать всем», тепловой стресс в Нью-Йорке превысил бы стресс современного Бахрейна, одной из самых горячих точек планеты, а температура в Бахрейне «вызовет гипертермию» даже в спящих людях». Помните, что предельно высокий уровень от МГЭИК все еще на два градуса теплее. По оценкам Всемирного банка, к концу столетия самые холодные месяцы в тропической Южной Америке, Африке и на Тихом океане, вероятно, будут теплее, чем самые теплые месяцы в конце 20-го века. Кондиционирование воздуха может помочь, но в конечном итоге только усугубит проблему с выбросами углерода; Кроме того, за пределами торговых центров с контролируемым климатом в Арабских Эмиратах невозможно купить кондиционер в самых горячих частях света для всех, многие из которых также являются самыми бедными. И действительно, кризис будет наиболее драматичным по всему Ближнему Востоку и Персидскому заливу, где в 2015 году индекс тепла зарегистрировал температуру до 72.7 градусов по Фаренгейту. Уже через несколько десятилетий хадж станет физически невозможным для 2 миллионов мусульман, которые совершают паломничество каждый год.

Это не просто хадж, и это не просто Мекка; жара уже убивает нас. В регионе сахарного тростника Сальвадора, у одной пятой населения есть хроническое заболевание почек, в том числе более четверти мужчин, предполагаемый результат обезвоживания от работы на полях, которые они смогли с комфортом собрать сразу за два десятилетия тому назад. При диализе, который стоит дорого, люди с почечной недостаточностью могут прожить пять лет; без него продолжительность жизни в неделях. Конечно, тепловой стресс обещает избить нас и в других местах, кроме наших почек. Когда я набираю это предложение, в калифорнийской пустыне в середине июня за моей дверью 49.4 градус. Это не рекордно высокий уровень.

Польские физиологи растений отметят, что математика зерновых культур применима только к тем регионам, которые уже достигли пика роста температуры, и они правы - теоретически, более теплый климат облегчит выращивание кукурузы в Гренландии. Но, как показали новаторские работы Розамонда Нейлора и Дэвида Баттисти, в тропиках уже слишком жарко, чтобы эффективно выращивать зерно, а в тех местах, где сегодня производится зерно, уже оптимальная температура выращивания, а это означает, что даже небольшое потепление оттолкнет их вниз по наклонной снижения производительности. И вы не можете легко перенести пахотные земли на несколько сотен миль на север, потому что урожайность в таких местах, как отдаленная Канада и Россия, ограничена качеством почвы; планете требуется много столетий для производства оптимально плодородной грязи.

Засуха может быть даже более серьезной проблемой, чем жара, поскольку некоторые из самых пахотных земель мира быстро превращаются в пустыню. Известно, что моделировать осадки сложно, но прогнозы на конец этого столетия в основном единодушны: беспрецедентные засухи почти повсюду, где сегодня производится пища. К 2080 году, без существенного сокращения выбросов, в Южной Европе будет постоянная сильная засуха, намного хуже, чем когда-либо была Американская пылевая буря. То же самое будет справедливо в отношении Ирака и Сирии и большей части остального Ближнего Востока; некоторые из наиболее густонаселенных районов Австралии, Африки и Южной Америки; и житницы регионов Китая. Ни одно из этих мест, которые сегодня снабжают большую часть продовольствия в мире, не будет надежным источником любого. Что касается оригинального пылесборника: засухи на американских равнинах и юго-западе будут не просто хуже, чем в 1930-х годах, предсказывало исследование НАСА 2015 года, но хуже, чем любые засухи за тысячу лет - и это включает в себя те, которые поражали от 1100 до 1300 г., которая «высохла во всех реках к востоку от гор Сьерра-Невада» и, возможно, стала причиной гибели цивилизации анасази.

Помните, мы не живем в мире без голода, как он есть. Это далеко не так: по большинству оценок число недоедающих в мире составляет 800 миллионов. Если вы еще не слышали, эта весна уже принесла беспрецедентный четырехкратный голод в Африке и на Ближнем Востоке; США предупреждают, что отдельные голодные события в Сомали, Южном Судане, Нигерии и Йемене могут убить 20 миллионов человек только в этом году.

Арктика также хранит ужасающие ошибки более поздних времен. Уже на Аляске исследователи обнаружили остатки гриппа 1918 года, который заразил до 500 миллионов и убил до 100 миллионов - около 5 процентов населения мира и почти в шесть раз больше, чем погибло в мировой войне, за которую пандемия служила своего рода ужасным замковым камнем. Как сообщило Би-би-си в мае, ученые подозревают, что оспа и бубонная чума также попали в ловушку сибирского льда - сокращенная история разрушительной человеческой болезни, оставленная, как яичный салат на арктическом солнце.

Эксперты предупреждают, что многие из этих организмов на самом деле не выживут во время оттепели, и указывают на привередливые лабораторные условия, в которых они уже реанимировали несколько из них - 32 000-летние «экстремофильные» бактерии, возрожденные в 2005 году, то есть 8 миллионный старый баг возрожден к жизни в 2007 году, 3,5 миллионный был самому себе впрыснут российским ученым, просто из любопытства - предпологая, что это необходимые условия для возвращения таких древних эпидемий. Но уже в прошлом году мальчик был убит, а 20 других, были заражены сибирской язвой, освободившейся при отступлении вечной мерзлоты, обнажив замерзшую тушу северного оленя, убитого бактериями, по крайней мере 75 лет назад; 2000 современных оленей также были инфицированы, распространяя болезнь за пределы тундры.

Что беспокоит эпидемиологов больше, чем древние болезни, так это существующие бедствия, перемещенные, перемонтированные или даже перестроенные в результате потепления. Первый эффект - географический. До раннего современного периода, когда исследовательские парусники ускоряли смешивание людей и их болячек, человеческая провинциальность была защитой от пандемии. Сегодня, даже с учетом глобализации и огромного смешения человеческих популяций, наши экосистемы в основном стабильны, и это функционирует как еще один предел, но глобальное потепление разрушит эти экосистемы и поможет болезням нарушить эти границы так же, как это сделал Кортес. Вы не сильно беспокоитесь о лихорадке денге или малярии, если вы живете в штате Мэн или во Франции. Но по мере того, как тропики ползут на север, и комары мигрируют вместе с ними, вы начнете. Ты не особо беспокоился о Зике еще пару лет назад.

Как это бывает, болезнь Зика также может быть хорошей моделью второго тревожного эффекта - мутации заболевания. Одна из причин, по которой вы не слышали о Зике до недавнего времени, заключается в том, что она была замкнута в Уганде; Другое дело, что до недавнего времени он не вызывал врожденных дефектов. Ученые до сих пор не совсем понимают, что произошло или что они пропустили. Но есть вещи, которые мы точно знаем о том, как климат влияет на некоторые заболевания: например, малярия процветает в жарких регионах не только потому, что переносящие ее комары тоже делают это, но и потому, что при каждом повышении температуры паразит размножается в десять раз быстрее. Что есть одной из причин того, по оценкам Всемирного банка, что к 2050 году с этим будут считаться 5,2 миллиарда человек.

Другие вещи в более горячем воздухе еще страшнее, с небольшое увеличение загрязнения, способно сократить продолжительность жизни на десять лет. Национальный центр атмосферных исследований прогнозирует, что чем теплее становится планета, тем больше образуется озона, и к середине столетия американцы, вероятно, будут страдать от 70-процентного увеличения вредного озонового смога. К 2090 году 2 миллиарда человек во всем мире будут дышать воздухом выше «безопасного» уровня ВОЗ; один документ в прошлом месяце показал, что, помимо прочего, воздействие озона на беременную мать повышает риск развития аутизма у ребенка (в десять раз в сочетании с другими факторами окружающей среды). Что заставляет нас снова задуматься об эпидемии аутизма в Западном Голливуде.

Уже сегодня более 10 000 человек умирают от мелких частиц, выделяющихся при сжигании ископаемого топлива; каждый год 339 000 человек умирают от пожара, частично потому, что изменение климата продлило сезон лесных пожаров (в США оно увеличилось на 78 дней с 1970 года). К 2050 году, согласно данным Лесной службы США, лесные пожары будут в два раза более разрушительными, чем сегодня; в некоторых местах сгоревшая площадь может вырасти в пять раз. Что еще больше беспокоит людей, так это то, какое влияние это окажет на выбросы, особенно когда пожары разоряют леса, возникая из торфа. Например, пожары на торфяниках в Индонезии в 1997 году увеличили выброс CO2 в мире на 40 процентов, и только более интенсивное сжигание означает только более сильное потепление и более интенсивное сжигание. Существует также ужасающая вероятность того, что тропические леса, такие как Амазонка, которая в 2010 году пережила свою вторую «столетнюю засуху» за пять лет, могут высохнуть достаточно, чтобы стать уязвимыми для этих разрушительных, катящихся лесных пожаров, что не только выбросит огромное количество углерода в атмосферу, но и уменьшит размер леса. Это особенно плохо, потому что только Амазонка обеспечивает 20 процентов нашего кислорода.

Также есть наиболее знакомые формы загрязнения. В 2013 году таяние арктического льда изменило азиатские погодные условия, лишив промышленный Китай естественных вентиляционных систем, от которых он стал зависеть, что покрыло большую часть севера страны непроницаемым смогом. Буквально не дающий дышать. Метрика, называемая Индексом качества воздуха, классифицирует риски и максимумы в диапазоне от 301 до 500, предупреждая о «серьезном обострении болезней сердца или легких и преждевременной смертности у людей с сердечно-легочными заболеваниями и у пожилых людей» и, для всех остальных, «Серьезный риск респираторных эффектов»; на этом уровне «все должны избегать любых нагрузок на открытом воздухе». Китайский «airpocalypse» 2013 года достиг пика, который был бы по этому Air Quality Index был бы выше чем 800. В этом году смог был причиной трети всех смертей в стране.

В науке о климате нет ничего простого, но арифметика неумолима: на планете с пятью градусами наперевес будет как минимум вдвое больше войн, от дня сегодняшнего. В целом, социальные конфликты могут более чем удвоиться в этом столетии.

Это одна из причин того, что, как отмечали почти все ученые-климатологи, с которыми я говорил, военные США одержимы изменением климата: утопление всех баз американского флота в результате повышения уровня моря является достаточно большой головной болью, но быть полицейским в мире - немного сложнее, когда уровень преступности удваивается. Конечно, не только Сирия, где климат способствовал конфликту. Некоторые предполагают, что повышенный уровень раздоров на Ближнем Востоке по сравнению с прошлым поколением отражает давление глобального потепления - гипотеза тем более жестока, учитывая, что потепление начало ускоряться, когда промышленно развитый мир добывал, а затем сжигал нефть в регионе.

Чем объясняется связь между климатом и конфликтами? Часть этого сводится к сельскому хозяйству и экономике; многое связано с вынужденной миграцией, уже на рекордно высоком уровне, по крайней мере 65 миллионов перемещенных лиц бродят по планете прямо сейчас. Но есть и простой факт индивидуальной раздражительности. Жара повышает уровень муниципальной преступности и ругань в социальных сетях, а также вероятность того, что питчер высшей лиги, выйдя на насыпь после того, как его товарищ по команде будет поражен подачей, ударит противника в ответный удар. А появление кондиционеров в развитых странах в середине прошлого века мало чем помогло решить проблему летней волны преступности.

Ропот мантры глобального неолиберализма, который преобладал между окончанием холодной войны и началом Великой рецессии, заключается в том, что экономический рост спасет нас от всего и вся.

Но после краха 2008 года все большее число историков, изучающих то, что они называют «ископаемым капитализмом», начали предполагать, что вся история быстрого экономического роста, который несколько неожиданно начался в 18 веке, не является результатом инноваций или торговли или динамика глобального капитализма, а просто наше открытие ископаемого топлива и всей его необработанной мощи - единовременная инъекция новой «ценности» в систему, которая ранее характеризовалась глобальным прожиточным минимумом. До ископаемых видов топлива никто не жил лучше, чем их родители, бабушки и дедушки или предки 500 лет назад, за исключением случаев, последовавших за великой чумой, такой как Черная смерть, которая позволила выжившим сожрать ресурсы, освобожденные массовыми смертями. Эти ученые предполагают, что после того, как мы сожгли все ископаемые виды топлива, мы вернемся к «устойчивому состоянию» глобальной экономики. Конечно, эта одноразовая инъекция имеет разрушительные долгосрочные последствия: изменение климата.

Наиболее захватывающее исследование в области экономики потепления также было сделано Сянем и его коллегами, которые не являются историками ископаемого капитализма, но предлагают свой весьма мрачный анализ: каждый градус Цельсия потепления, в среднем, составляет 1,2 процента потери ВВП (огромное количество, учитывая, что мы считаем рост в подобных малых числах как «сильный»). Это безупречная работа в этой области, и их средний прогноз предполагает потерю доходов на душу населения во всем мире к концу этого столетия на 23 процента (в результате изменений в сельском хозяйстве, преступности, штормов, энергетики, смертности и труда).

Прослеживать форму кривой вероятности еще страшнее: существует вероятность 12%, что изменение климата сократит глобальный выпуск более чем на 50% к 2100 году, говорят они, и вероятность 51%, что снизит ВВП на душу населения на 20% или больше к тому времени, если выбросы не уменьшатся. Для сравнения: Великая рецессия понизила мировой ВВП примерно на 6 процентов, что было разовым шоком; Сян и его коллеги оценивают вероятность продолжения и необратимости эффекта к концу столетия в формуле один к восьми, что в восемь раз хуже.

Масштабы этого экономического опустошения трудно понять, но вы можете начать с того, чтобы представить себе, как будет выглядеть мир сегодня с экономикой, вдвое меньшей, которая могла бы предложить работникам мира лишь половину богатства. Это делает отмену полетов из пораженного жарой Феникса в прошлом месяце похожим на пафосно маленькую экономическую картошку. И, помимо всего прочего, это делает идею откладывания действий правительства по сокращению выбросов и полагания исключительно на рост и технологии для решения этой проблемы - абсурдным расчетом бизнеса.

Имейте в виду, что каждый билет в оба конца на рейсах из Нью-Йорка в Лондон стоит Арктике еще три квадратных метра льда.

Но утопление этих обиталищь - это только начало. В настоящее время океаны поглощают более трети углерода в мире - слава Богу, иначе у нас уже было бы гораздо большее потепления. Но результатом является то, что называется «подкислением океана», что само по себе может добавить половину градуса потеплению в этом столетии. Это также уже прожигается сквозь водные бассейны планеты - вы же помните их как место, где жизнь возникла в первую очередь. Вы, наверное, слышали о «обесцвечивании кораллов», то есть о гибели кораллов, что является очень плохой новостью, потому что рифы поддерживают до четверти всей морской жизни и снабжают продовольствием полмиллиарда людей. Подкисление океана также напрямую поджарит популяции рыб, хотя ученые пока не уверены, как предсказать воздействие на пищу, которую мы вывозим из океана; они действительно знают, что в кислых водах устрицы и мидии будут изо всех сил бороться вырастить свои раковины, и что когда pH человеческой крови падает так же, как pH океанов за последнее поколение, это вызывает судороги, комы и внезапную смерть.

Это не все, что может сделать подкисление океана. Поглощение углерода может инициировать петлю обратной связи, в которой недооксигенированные воды порождают различные виды микробов, которые делают воду еще более «бескислородной», сначала в «мертвых зонах» глубокого океана, а затем постепенно поднимаются к поверхности. Там рыбка вымирает, не может дышать, а значит, бактерии, питающиеся кислородом, процветают, а обратная связь удваивается. Этот процесс, в котором мертвые зоны растут как раковые образования, заглушая морскую флору и фауну и уничтожая рыбные промыслы, уже достаточно продвинут в некоторых частях Мексиканского залива и недалеко от Намибии, где сероводород пузырится из моря вдоль тысячи миль участок земли, известный как «Берег скелетов». Название первоначально относилось к детриту китобойного промысла, но сегодня оно более уместно, чем когда-либо. Сероводород настолько токсичен, что эволюция научила нас распознавать мельчайшие, самые безопасные следы его, поэтому наши носы так хорошо умеют регистрировать метеоризм. Сероводород - это то, что, в конечном счете, привело к тому, что за это время умерло 97 процентов всей жизни на Земле, после того как все петли обратной связи были запущены, а циркулирующие струйные потоки нагретого океана остановились - это был выбранный газ для планетарного естественного холокоста. Постепенно мертвые зоны океана распространяются, убивая морские виды, которые доминировали в океанах в течение сотен миллионов лет, и газ, выделяемый инертными водами в атмосферу, отравлял все на суше. Растения тоже. Прошли миллионы лет, прежде чем океаны восстановились.

Так почему мы не можем это увидеть? В своем недавнем эссе «Великое расстройство» индийский писатель Амитав Гхош задается вопросом, почему глобальное потепление и стихийное бедствие не стали главными предметами современной фантастики - почему мы, кажется, не способны представить климатическую катастрофу, и почему мы этого не сделали? У него еще было множество романов в жанре, который он, по сути, представляет в виде полу-жизни, и называет его «экологической жутью». «Рассмотрим, например, истории, которые застывают вокруг вопросов типа «Где вы были, когда пала Берлинская стена?» или «Где вы были 11 сентября?», - пишет он. «Удастся ли когда-нибудь спросить в том же духе: «Где вы были при 400 ppm? » Или «Где вы были, когда ледяной шельф Ларсена Б раскололся?»). Его ответ: Вероятно, нет, потому что дилеммы и драмы изменения климата просто несовместимы с историями, которые мы сами себе рассказываем, особенно в романах, в которых подчеркивается путь индивидуальной совести, а не ядовитая миазма социальной судьбы.

Конечно, эта слепота не будет длиться долго - мир, в котором мы собираемся жить, не допустит этого. В более теплом мире (на шесть градусов) экосистема Земли будет кипеть от стольких стихийных бедствий, что мы просто начнем называть их «погодой»: постоянный рой неконтролируемых тайфунов и торнадо, а также наводнения и засухи, планета подвергнется нападению регулярых климатических событиями, которые не так давно уничтожили целые цивилизации. Самые сильные ураганы будут появляться чаще, и нам придется придумывать новые категории, чтобы описать их; торнадо будут расти дольше и шире и наносить удары гораздо чаще, а волны града увеличатся в четыре раза. Люди привыкли смотреть на погоду, чтобы предсказывать будущее; продвигаясь вперед, мы увидим в его гневе месть прошлого. Ранние натуралисты часто говорили о «глубоком времени» - восприятии, которое они имели, созерцая величие этой долины или этого каменного бассейна, о глубокой медлительности природы. То, что нас ожидает, больше похоже на то, что викторианские антропологи определили как «время сна» или «каждый раз»: полумифический опыт, описанный аборигенами-австралийцами, столкнувшийся в настоящий момент с прошлым вне времени , когда предки, герои и полубоги переполняли эпическую сцену. Вы можете найти это уже наблюдая кадры обрушившегося в море айсберга - чувство истории, происходящей внезапно.

Это есть. Многие люди воспринимают изменение климата как своего рода моральный и экономический долг, накопленный с начала промышленной революции и теперь наступивший через несколько веков - в некотором смысле полезная перспектива, поскольку именно процессы сжигания углерода начались в 18-м веке. Век Англии, которая зажгла взрыватель всего, что последовало. Но более половины углерода человечества выкинулось в атмосферу не за всю его историю, а лишь за последние три десятилетия; с момента окончания Второй мировой войны этот показатель составляет 85 процентов. Это означает, что в течение одного поколения глобальное потепление поставило нас на грань планетарной катастрофы, и что история миссии камикадзе в индустриальном мире - это также история общей жизни. Например, у моего отца: он родился в 1938 году, среди его первых воспоминаний - новости о Перл-Харборе и мифических ВВС из пропагандистских фильмов, которые последовали за ним, фильмы, которые стали рекламой имперско-американской промышленной мощи; и среди его последних воспоминаний - освещение отчаянного подписания парижских климатических соглашений в кабельных новостях за десять недель до его смерти от рака легких в июле прошлого года. Или моей матери: 1945 года рождения, от немецких евреев, спасающихся от камер, в которых сгорели их родственники, теперь наслаждающихся ее 72-м годом в американском товарном раю, рае, поддерживаемом цепочками поставок промышленно развитого развивающегося мира. Она курила 57 лет из всех лет, без фильтра.

Или ученые. Некоторые из мужчин, которые впервые определили изменяющийся климат (и учитывая поколение, те, кто прославился, были мужчинами), все еще живы; некоторые даже все еще работают. Уолли Брокеру 84 года, и он ежедневно ездит на работу в Lamont-Doherty Earth Observatory через Гудзон с Верхнего Вест-Сайда. Как и большинство тех, кто впервые поднял тревогу, он считает, что никакое сокращение выбросов само по себе не может помочь избежать катастрофы. Вместо этого он верит в улавливание углерода - непроверенную технологию извлечения углекислого газа из атмосферы, которая, по оценкам Брокера, обойдется по меньшей мере в несколько триллионов долларов, - и различные формы «геоинженерии», которые являются универсальным названием для разнообразных технологий выстреливания луной,что надуманны настолько, что многие ученые-климатологи предпочитают рассматривать их как сны или ночные кошмары из научной фантастики. Он особенно сосредоточен на том, что называется аэрозольным подходом - рассеивание в атмосфере такого количества диоксида серы, что при превращении в серную кислоту оно затянет пятую часть горизонта и отразит 2 процента солнечных лучей, купив планете как минимум маленький простор для маневра, тепло-умно. «Конечно, это сделало бы наши закаты очень красными, отбелило бы небо, сделало бы больше кислотных дождей», - говорит он. «Но вы должны посмотреть на масштабы проблемы. Вы должны следить за тем, чтобы не сказать, что гигантская проблема не должна быть решена, потому что решение вызывает некоторые меньшие проблемы». Он не будет рядом, чтобы увидеть это, сказал он мне. «Но в твоей жизни…»

Джим Хансен - еще один представитель этого поколения крестных. Родившись в 1941 году, он стал климатологом в Университете штата Айова, разработал новаторскую «нулевую модель» для прогнозирования изменения климата, а затем стал руководителем исследований климата в НАСА, только чтобы уйти под давлением, когда, будучи еще федеральным служащим, он подал иск против федерального правительства, обвиняя его в бездействии в связи с потеплением (по ходу дела его несколько раз арестовывали за протесты). Иск, который был подан коллективом под названием «Доверие наших детей» и который часто описывается как «дети против изменения климата», основан на апелляции к положению о равной защите, а именно к тому, что, не приняв меры по потеплению, правительство нарушает его, налагая огромные расходы на будущие поколения; он должен быть услышан этой зимой в окружном суде штата Орегон. Хансен недавно отказался от решения климатической проблемы с помощью одного налога на выбросы углерода, который был его предпочтительным подходом, и приступил к расчету общей стоимости дополнительных мер по извлечению углерода из атмосферы.

Хансен начал свою карьеру, изучая Венеру, которая когда-то была очень похожей на Землю планетой с большим количеством жизнеобеспечивающей воды, прежде чем безудержное изменение климата быстро превратило ее в засушливую и непригодную для жизни сферу, окруженную не дыхательным газом; он переключился на изучение нашей планеты к 30 годам, задаваясь вопросом, почему он должен щуриться в поисках по солнечной системе, чтобы исследовать быстрые изменения в окружающей среде, когда он мог видеть все вокруг себя на своей планете. «Когда мы написали нашу первую статью по этому вопросу в 1981 году, - сказал он, - я помню, как говорил одному из моих соавторов :«Это будет очень интересно. Когда-нибудь во время нашей карьеры мы увидим, как эти вещи начинают происходить».

Некоторые из ученых, с которыми я общался, предложили глобальное потепление в качестве решения знаменитого парадокса Ферми, который спрашивает: если вселенная такая большая, то почему мы не столкнулись с какой-либо другой разумной жизнью в ней? Ответ, как они предположили, заключается в том, что естественная продолжительность жизни цивилизации может составлять всего несколько тысяч лет, а продолжительность жизни промышленной цивилизации, возможно, всего несколько сотен. Во вселенной, которой много миллиардов лет, со звездными системами, разделенными как по времени, так и по пространству, цивилизации могут возникать, развиваться и сгорать просто слишком быстро, чтобы когда-либо найти друг друга. Питер Уорд, харизматический палеонтолог из числа тех, кто отвечает за обнаружение того, что массовое вымирание планеты было вызвано парниковым газом, называет это «Великим фильтром»: «Цивилизации поднимаются, но есть экологический фильтр, который заставляет их снова отмирать и исчезать довольно быстро ," сказал он мне. «Если вы посмотрите на планету Земля, то фильтрация, которую мы имели в прошлом, была в этих массовых вымираниях». Массовое вымирание, через которое мы сейчас живем, только начинается; грядет еще больше смерти.

И все же, невероятно, Уорд оптимист. Как и Брокер, Хансен и многие другие ученые, с которыми я разговаривал. Мы не разработали большую религию смысла вокруг изменения климата, которая могла бы нас успокоить или дать нам цель перед лицом возможного уничтожения. Но у климатологов есть странная вера: мы найдем способ предотвратить радикальное потепление, говорят они, потому что мы должны.

Нелегко узнать, насколько можно быть уверенным в этой мрачной уверенности и насколько удивляться, является ли это еще одной формой заблуждения; чтобы глобальное потепление работало как притча, конечно, кто-то должен выжить, чтобы рассказать историю. Ученые знают, что для достижения парижских целей к 2050 году выбросы углерода в энергетике и промышленности, которые все еще растут, должны будут уменьшаться вдвое каждое десятилетие; выбросы от землепользования (вырубка лесов, коровьи угодья и т. д.) должны будут обнуляться; и нам понадобятся изобретенные технологии, чтобы ежегодно извлекать из атмосферы вдвое больше углерода, чем сейчас делают растения всей планеты. Тем не менее, в целом, ученые очень уверены в изобретательности людей - уверенность, возможно, подкреплена их признательностью за изменение климата, которое, в конце концов, тоже является человеческим изобретением. Они указывают на проект «Аполлон», дыру в озоне, которую мы исправили в 1980-х годах, исчезновение страха взаимно гарантированного уничтожения. Теперь мы нашли способ спроектировать наш собственный конец света, и, конечно, мы найдем способ спроектировать наш выход из него, так или иначе. Планета не привыкла к таким провокациям, а климатические системы, разработанные для обеспечения обратной связи на протяжении веков или тысячелетий, мешают нам - даже тем, кто может внимательно следить - полностью представить себе ущерб, уже нанесенный планете. Но, когда мы действительно увидим мир, который создали, говорят они, мы также найдем способ сделать его пригодным для жизни. Для них альтернатива просто невообразима.

перевод: Ермолаев Дмитрий, главред.
источник: New York Magazine

Сподобалась стаття? Подаруйте нам, будь-ласка, чашку кави й ми ще більш прискоримося та вдосконалимося задля Вас.) SG SOFIA - медіа проект - не коммерційний. Із Вашою допомогою Ми зможемо розвивати його ще швидше, а динаміка появи нових Мета-Тем та авторів тільки ще більш прискориться. Help us and Donate!