Экономика, в которой мы нуждаемся

Три года назад выборы президента США Дональда Трампа и референдум в Соединенном Королевстве по Brexit подтвердили то, что уже знали те из нас, кто давно изучал статистику доходов: в большинстве развитых стран рыночная экономика терпит неудачу в самых разных сферах жизни общества.

Нигде это настолько честнее, как в Соединенных Штатах. Долгое время считавшаяся образцовым ребенком с плаката по обещанному индивидуализму свободного рынка, Америка сегодня имеет более высокое неравенство и меньшую социальную мобильность, чем большинство других развитых стран. После роста в течение столетия средняя продолжительность жизни в США в настоящее время снижается. А для тех, кто находится в нижних 90% распределения доходов, реальная (с поправкой на инфляцию) заработная плата стагнирует: доход типичного работника мужского пола сегодня примерно такой, какой он был 40 лет назад.

Между тем, многие европейские страны стремились подражать Америке, и те, кто преуспел, особенно Великобритания, сейчас страдают от подобных политических и социальных последствий. Возможно, США были первой страной, которая создала общество среднего класса, но Европа никогда не отставала. После Второй мировой войны она во многих отношениях превзошла США в создании возможностей для своих граждан. Посредством различных мер политики европейские страны создали современное государство всеобщего благосостояния, чтобы обеспечить социальную защиту и осуществлять важные инвестиции в тех областях, где рынка самого по себе будет недостаточно.

Европейская социальная модель, как стало известно, десятилетиями хорошо служила этим странам. Европейские правительства смогли контролировать неравенство и поддерживать экономическую стабильность перед лицом глобализации, технологических изменений и других разрушительных факторов. Когда разразился финансовый кризис 2008 года и последующий кризис евро, европейские страны с самыми сильными государствами всеобщего благосостояния, особенно скандинавские страны, показали лучшие результаты. Вопреки тому, что многие в финансовом секторе хотели бы думать, проблема заключалась не в слишком большой вовлеченности государства в экономику, а в слишком малой. Оба кризиса были прямым результатом недостаточно регулируемого финансового сектора.

Теперь средний класс выдолблен по обе стороны Атлантики. Чтобы преодолеть это недомогание, мы должны выяснить, что пошло не так, и наметить новый курс, приняв прогрессивный капитализм, который, признавая достоинства рынка, также признает его ограничения и гарантирует, что экономика работает на благо всех.

Мы не можем просто вернуться к золотому веку западного капитализма в десятилетия после Второй мировой войны, когда образ жизни среднего класса казался доступным большинству граждан. И мы бы не хотели этого. В конце концов, «американская мечта» в этот период была в основном зарезервирована для привилегированного меньшинства: белых мужчин.

Мы можем поблагодарить бывшего президента США Рональда Рейгана и бывшего премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер за наше нынешнее положение дел. Неолиберальные реформы 1980-х годов основывались на идее, что беспрепятственные рынки принесут общее процветание посредством мистического процесса просачивания. Нам сказали, что снижение налоговых ставок для богатых, финансов и глобализации приведет к повышению уровня жизни для всех. Вместо этого темпы роста в США упали примерно до двух третей от его уровня в послевоенную эпоху - период жестких финансовых правил и максимальную предельную ставку налога, постоянно превышающую 70%, - и большую долю благосостояния и доходов от этого. ограниченный рост был направлен на вершину 1%. Вместо обещанного процветания мы получили деиндустриализацию, поляризацию и сокращающийся средний класс. Если мы не изменим сценарий, эти шаблоны будут продолжаться или ухудшаться.

К счастью, есть альтернатива рыночному фундаментализму. Благодаря прагматичному перебалансированию власти между правительством, рынками и гражданским обществом мы можем двигаться к более свободной, справедливой и более продуктивной системе. Прогрессивный капитализм означает заключение нового общественного договора между избирателями и выборными должностными лицами, рабочими и корпорациями, богатыми и бедными. Чтобы уровень жизни среднего класса снова стал реалистичной целью для большинства американцев и европейцев, рынки должны служить обществу, а не наоборот.

В отличие от неолиберализма, прогрессивный капитализм основан на правильном понимании того, как создается ценность сегодня. Истинное и устойчивое богатство наций происходит не от эксплуатации стран, природных ресурсов и людей, а от человеческой изобретательности и сотрудничества, часто поддерживаемого правительствами и институтами гражданского общества. Со второй половины XVIII века инновации, повышающие производительность, стали настоящей движущей силой динамизма и повышения уровня жизни.

Быстрый экономический прогресс, начатый промышленной революцией после столетий почти застоя, опирается на две опоры. Первая - это наука, с помощью которой мы можем постичь мир вокруг нас. Второе - это социальная организация, которая позволяет нам работать более продуктивно, чем когда-либо самостоятельно. Со временем такие институты, как верховенство права, демократии с системами сдержек и противовесов и универсальные стандарты и нормы, усилили обе эти основы.

Кратко подумав, должно быть очевидно, что это источники материального благополучия. И все же создание богатства часто путают с извлечением богатства. Частные лица и корпорации могут стать богатыми, полагаясь на рыночную власть, ценовую дискриминацию и другие формы эксплуатации. Но это не значит, что они внесли какой-то вклад в благосостояние общества. Напротив, такое поведение часто ухудшает положение всех остальных. Экономисты ссылаются на этих похитителей богатства, которые стремятся захватить большую долю экономического пирога, чем они создают, как ищущих ренты. Термин произошел от арендной платы за землю: те, кто получил их, сделали это не в результате своих собственных усилий, а просто как следствие собственности, часто наследуемой.

Такое вредное поведение особенно распространено в экономике США, где все больше и больше секторов становятся доминирующими всего лишь несколькими фирмами. Эти мегакорпорации использовали свою рыночную власть для обогащения за счет всех остальных. Установив более высокие цены, они фактически снизили уровень жизни потребителей. С помощью новых технологий они могут - и делают - участвовать в массовой дискриминации, так что цены устанавливаются не рынком (находя единую цену, равную спросу и предложению), а алгоритмическими определениями максимума, который желает покупатель платить.

В то же время американские корпорации использовали угрозу офшоринга для снижения внутренней заработной платы. А когда этого оказалось недостаточно, они лоббировали податливых политиков, чтобы еще больше ослабить переговорную власть рабочих. Эти усилия оказались эффективными: доля работников, входящих в профсоюзы, сократилась в большинстве стран с развитой экономикой, но особенно в США, а доля доходов, направляемых работникам, резко сократилась.

Хотя достижения в области технологий и рост развивающихся рынков, безусловно, сыграли определенную роль в упадке среднего класса, они имеют второстепенное значение для экономической политики. Мы знаем это, потому что одни и те же факторы имели разные последствия в разных странах. Подъем Китая и технологические изменения ощущаются повсюду, но в США значительно более высокий уровень неравенства и меньше социальной мобильности, чем во многих других странах, таких как Норвегия.
Точно так же, где дерегулирование финансового сектора пошло дальше всего, также произошли злоупотребления в финансовом секторе, такие как манипулирование рынком, хищническое кредитование и чрезмерные сборы с кредитных карт.

Или рассмотрите одержимость Трампа торговыми соглашениями. Поскольку американские рабочие плохо обслуживаются политиками, это не потому, что участники торговых переговоров из развивающихся стран опередили американских участников переговоров. Фактически, США обычно получают почти все, о чем они просят. Проблема в том, что то, что он просит, отражает интересы корпораций США, а не простых граждан.

И как бы плохо сейчас ни было, они станут еще хуже. Рассмотрим неравенство в доходах Америки. Искусственный интеллект и роботизация уже провозглашаются двигателями будущего роста. Но в соответствии с преобладающей политикой и нормативно-правовой базой, многие люди потеряют свои рабочие места, и правительствам будет мало помощи в поиске новых. Только автономные транспортные средства лишат миллионы людей средств к существованию. В то же время наши технологические гиганты делают все возможное, чтобы лишить правительство возможности реагировать, и не только проводят кампанию за снижение налогов: они демонстрируют ту же гениальность в уходе от налогов и использовании потребителей, которые они ранее демонстрировали при разработке передовых инновации. Более того, они почти не проявляли уважения к частной жизни людей. Их бизнес-модели и поведение эффективно освобождаются от надзора.

Тем не менее, есть надежда на то, что наша экономическая дисфункция является результатом нашей собственной политики. Некоторые страны, сталкивающиеся с этими же глобальными силами, проводят политику, которая привела к динамичной экономике, в которой процветали простые граждане. Благодаря прогрессивно-капиталистическим реформам мы можем начать восстанавливать экономический динамизм и обеспечить равенство и возможности для всех. Главным приоритетом должно быть обуздание эксплуатации и поощрение создания материальных ценностей, и это может быть наилучшим образом - или только - сделано людьми, работающими вместе, особенно через правительство.

Независимо от формы захвата богатства - от злоупотребления рыночной властью и асимметричностью информации до извлечения выгоды из ухудшения состояния окружающей среды - существуют конкретные стратегии и правила, которые могут как предотвратить наихудшие результаты, так и принести далеко идущие экономические и социальные выгоды. Сокращение числа людей, погибших от загрязнения воздуха, передозировки наркотиков и «смерти от отчаяния», будет означать увеличение числа людей, которые будут вносить продуктивный вклад в развитие общества.

У регулирования было дурное имя с тех пор, как Рейган и Тэтчер сделали его синонимом «волокиты». Но регулирование часто повышает эффективность. Любой, кто живет в городе, знает, что без стоп-сигналов - простого «регулирования», управляющего потоком автомобилей через перекресток, - мы бы жили в вечном тупике. Без стандартов качества воздуха смог в Лос-Анджелесе и Лондоне был бы хуже, чем воздух в Пекине и Дели. Частный сектор никогда не возьмет на себя задачу сдерживания загрязнения. Просто спросите Volkswagen.

Трамп и лоббисты, которых он назначил для демонтажа правительства США, делают все возможное, чтобы отменить нормативные акты, защищающие окружающую среду, здоровье населения и даже экономику. В течение более четырех десятилетий после Великой депрессии сильная нормативно-правовая база предотвращала финансовые кризисы, пока в 1980-х годах она не стала рассматриваться как «удушающая» инновации. С первой волной дерегулирования последовал кризис сбережений и займов, за которым последовало еще большее дерегулирование и пузырь доткомов в 1990-х годах, а затем глобальный финансовый кризис в 2008 году. В этот момент страны во всем мире пытались переписать правила, чтобы предотвратить повторение. Но теперь администрация Трампа делает все возможное, чтобы обратить вспять этот прогресс.

Так же и антимонопольное регулирование, применяемое для обеспечения того, чтобы рынки работали так, как они должны - на конкурентной основе, было отменено. Ограничивая поиск ренты, антиконкурентную практику и другие злоупотребления, мы могли бы повысить эффективность, увеличить производство и стимулировать больше инвестиций. Более того, мы бы высвободили ресурсы для мероприятий, которые действительно улучшают благосостояние. Если бы меньше наших лучших студентов занялись банковским делом, возможно, больше пошло бы на исследования. Проблемы в обоих случаях велики, но одна направлена на то, чтобы использовать преимущества других, другая - на добавление к тому, что мы знаем и к тому, что мы можем сделать. И поскольку бремя эксплуатации, как правило, в наибольшей степени ложится на тех, кто находится на дне экономической пирамиды, мы сократили бы неравенство и укрепили бы структуру американского общества.

Как следует из этого термина, прогрессивный капитализм признает как силу, так и ограничения рынков. Это просто факт, что частный сектор всегда будет производить слишком много одних вещей, таких как загрязнение окружающей среды, и слишком мало других, таких как фундаментальные исследования, что является следствием инноваций и экономического динамизма. Правительство должно сыграть центральную роль не только в том, чтобы удерживать частный сектор от того, что ему не следует делать, но и в том, чтобы побуждать его делать то, что он должен. И через коллективные действия - через правительство - мы можем делать вещи, которые мы не могли бы сделать в одиночку и которые рынок сам по себе не сделает. Очевидным примером является оборона, но крупномасштабные инновации, такие как создание Интернета и проект «Геном человека», являются примерами государственных расходов, которые изменили нашу жизнь. Частный сектор также никогда не будет предоставлять многие универсальные услуги, которые являются основой любого достойного общества. Причина, по которой правительство США создало систему социального обеспечения, медицинской помощи, Medicaid и страхования по безработице и инвалидности, заключается в том, что предприниматели и корпорации не будут предоставлять эти основные услуги или делают это с неприемлемыми затратами и ограничениями (такими как отказ в медицинском страховании лицам с существующими проблемами). И во многих из этих областей правительство оказалось более эффективным, чем частный сектор. Административные расходы социального обеспечения - это лишь небольшая часть расходов на частные пенсионные планы, а социальное обеспечение покрывает более широкий спектр рисков, например связанных с инфляцией.

Описанные мной правила и реформы, основанные на здравом смысле, необходимы для восстановления роста и возвращения к жизни среднего класса большинства американцев и европейцев. Но их недостаточно. Нам нужен новый социальный контракт XXI века, обеспечивающий всем гражданам гарантированный доступ к здравоохранению, образованию, пенсионному обеспечению, доступному жилью и достойной работе с достойной оплатой.

Многие страны уже показали, что отдельные элементы этого общественного договора достижимы. В конце концов, США одиноки среди развитых стран, не признающих здравоохранение в качестве основного права человека. По иронии судьбы, хотя США тратят на здравоохранение больше - как на душу населения, так и на долю ВВП - чем любая другая развитая страна, их преимущественно частная система дает худшие результаты. Ожидаемая продолжительность жизни в США чуть выше, чем в Коста-Рике, стране со средним уровнем дохода, на которую приходится пятая часть ВВП Америки на душу населения.

США платят высокую цену за эти неудачи, стоимость которых, скорее всего, будет продолжать расти со временем. Уровень участия в рабочей силе мужчин старшего возраста находится на историческом минимуме, и уровень женщин также начал снижаться. Многие из тех, кто покинул рынок труда, страдают от хронических проблем со здоровьем и принимают рецептурные обезболивающие препараты, способствуя кризису опиоидов, который определил Америку Трампа. Поскольку 21% американских детей растут в условиях нищеты, постоянные недостаточные инвестиции в государственное образование, несомненно, отразятся на будущей производительности.

С прогрессивно-капиталистической точки зрения ключ к заключению нового общественного договора заключается в публичном выборе услуг, которые необходимы для благополучия. Публичные варианты расширяют выбор потребителей и стимулируют конкуренцию. Конкуренция, в свою очередь, приведет к снижению цен и большему количеству инноваций. Многие надеялись, что Закон о доступном медицинском обслуживании 2010 года (Obamacare) будет включать публичный вариант медицинского страхования. Но, в случае, лоббистам промышленности удалось получить это, вычеркнул его из окончательного законопроекта. Это была ошибка.

Помимо здравоохранения, США также нужен публичный вариант для пенсионных счетов, ипотеки и студенческих займов. В случае выхода на пенсию это может означать, что лица, которые хотят получить больший доход во время выхода на пенсию, будут иметь возможность вносить больший вклад в социальное обеспечение в течение своей трудовой деятельности при соответствующем увеличении пенсионных пособий. Это было бы не только более эффективно, чем оплачивать частный дополнительный план; это также защитит граждан от эксплуатирующих фирм по управлению активами. На самом деле, многие из этих фирм лоббировали против необходимости выполнять какие-либо фидуциарные обязательства, фактически утверждая, что если они не могут обойти своих клиентов, то они не могут заработать достаточно денег, чтобы оправдать свое существование. С этой точки зрения конфликт интересов - это лишь часть суеты капитализма двадцать первого века: зачем даже компании заставляют их раскрывать?
Более того, поскольку банки США сейчас заявляют, что они не могут взять на себя риск андеррайтинга по ипотечным кредитам, примерно 90% всех жилищных кредитов финансируется федеральным правительством. Но если налогоплательщики уже приняли на себя почти весь риск, в то время как частный сектор продолжает пожинать всю прибыль, нет никаких причин не иметь публичного выбора. Правительство может начать предлагать обычную 20-процентную 30-летнюю ипотеку любому, кто платит налоги в течение пяти лет, по ставке, чуть превышающей ставку, по которой он занимает деньги. И, в отличие от частной ипотеки, которая фактически была разработана для того, чтобы миллионы людей могли потерять свои дома в результате финансового кризиса, можно было бы разработать общественный вариант, позволяющий рабочим оставаться в своих домах, когда они сталкиваются с временными трудностями.

Большинство из этих предложений не составляет никакого труда; все же экономические реформы, в которых мы нуждаемся, столкнутся с серьезными политическими проблемами из-за влияния корпоративных интересов. В этом проблема серьезного экономического неравенства: оно неизбежно порождает и усиливает политическое и социальное неравенство.

Когда первоначальное прогрессивное движение появилось во время позолоченного века Америки в конце XIX века, его главной целью было вырвать демократическое управление у великих монополистических капиталистов и их политических соратников. То же самое относится и к прогрессивному капитализму сегодня. Это требует, чтобы мы обратили вспять систематические усилия Республиканской партии по лишению гражданских прав значительных слоев избирателей путем подавления избирателей, мошенничества и других антидемократических методов. Это также требует, чтобы мы уменьшили влияние денег в политике и восстановили надлежащие сдержки и противовесы. Президентство Трампа напомнило нам, что такие проверки необходимы для правильного функционирования демократии. Но он также выявил ограничения существующих институтов (таких как Коллегия выборщиков, через которую выбирается президент, и Сенат, где небольшой штат, такой как Вайоминг, с населением менее 600 000 человек, имеет такой же голос, как и Калифорния, с почти 40 миллионов), подчеркивая необходимость структурных политических реформ.

На карту в Америке и Европе поставлено наше общее процветание и будущее представительной демократии. Взрыв общественного недовольства на Западе в последние годы отражает растущее чувство экономической и политической беспомощности со стороны граждан, которые видят, что их шансы на жизнь среднего класса улетучиваются на глазах. Прогрессивный капитализм стремится обуздать чрезмерную власть концентрированных денег в нашей экономике и нашей политике.

Но на карту поставлено еще больше: наше гражданское общество и наше чувство идентичности, как отдельных людей, так и коллективное. Наша экономика формирует то, кем мы являемся, и за последние 40 лет экономика, построенная на основе не морального (если не аморального) материализма и стремления к прибыли, создала поколение, которое охватывает эти ценности.

Так не должно быть. У нас может быть более сострадательная и заботливая экономика, построенная вокруг кооперативов и других альтернатив коммерческому предпринимательству. Мы можем разработать лучшие системы корпоративного управления, в которых важна не только краткосрочная прибыль. Мы можем и должны ожидать лучшего поведения от наших максимизирующих прибыль фирм - и надлежащее регулирование устранит некоторые соблазны вести себя плохо.

Мы провели 40-летний эксперимент с неолиберализмом. Доказательства есть, и по какой-то мере это не удалось. И самой важной мерой - благосостоянием простых граждан - он с треском провалился. Нам нужно спасти капитализм от самого себя. Программа прогрессивных капиталистических реформ - наш лучший шанс.

источник: project-syndicate.org
перевод: Ермолаев Дмитрий, главред.

Сподобалась стаття? Подаруйте нам, будь-ласка, чашку кави й ми ще більш прискоримося та вдосконалимося задля Вас.) SG SOFIA - медіа проект - не коммерційний. Із Вашою допомогою Ми зможемо розвивати його ще швидше, а динаміка появи нових Мета-Тем та авторів тільки ще більш прискориться. Help us and Donate!