© 2019 Strategic Group.Media
Неправильный поворот глобализации
И как это вредит Америке
Глобализация в беде. Популистская реакция, олицетворяемая президентом США Дональдом Трампом, идет полным ходом. Бурная торговая война между Китаем и Соединенными Штатами может легко перекипеть. Страны по всей Европе закрывают свои границы для иммигрантов. Даже крупнейшие сторонники глобализации теперь признают, что она принесла односторонние выгоды и что что-то должно измениться.
Сегодняшние беды уходят своими корнями в 1990-е годы, когда политики определяли мир на своем нынешнем гиперглобалистском пути, требуя, чтобы внутренние экономики были поставлены на службу мировой экономике, а не наоборот. В торговле трансформация была ознаменована созданием Всемирной торговой организации в 1995 году. ВТО не только затруднила странам защиту от международной конкуренции, но и достигла областей применения, которые ранее не затрагивались правилами международной торговли: сельское хозяйство , услуги, интеллектуальная собственность, промышленная политика и санитарно-гигиенические нормы. Еще более амбициозные региональные торговые соглашения, такие как Североамериканское соглашение о свободной торговле, были заключены примерно в то же время.
В области финансов изменения были отмечены коренным сдвигом в отношении правительств к управлению потоками капитала и либерализации. Под давлением Соединенных Штатов и глобальных организаций, таких как Международный валютный фонд и Организация экономического сотрудничества и развития, страны высвободили огромные объемы краткосрочного финансирования, чтобы перелесть через границы в поисках более высокой прибыли.
В то время эти изменения, казалось, основывались на разумной экономике. Открытость для торговли заставит экономики распределять свои ресурсы там, где они будут наиболее продуктивными. Капитал будет перетекать из стран, где его было с излишком, в страны, где он был бы необходим. Увеличение объема торговли и более свободное финансирование дадут импульс частным инвестициям и будут способствовать росту мировой экономики. Но эти новые договоренности сопряжены с рисками, которые гиперглобалисты не предвидели, хотя экономическая теория могла бы предсказать обратную сторону глобализации так же, как и положительную сторону.
Расширение торговли с Китаем и другими странами с низкой заработной платой ускорило снижение занятости в промышленности в развитых странах, оставив позади многие бедствующие общины. Финансовая глобализация экономики привела к худшему финансовому кризису со времен Великой депрессии. А после крушения международные институты продвигали политику жесткой экономии, которая еще больше усугубила ущерб. Все больше и больше того, что происходило с обычными людьми, казалось результатом действия анонимных рыночных сил или вызвано отдаленными лицами, принимающими решения в зарубежных странах.
Политики и директивные органы преуменьшают эти проблемы, отрицая, что новые условия мировой экономики влекут за собой страдающий суверенитет. И все же они казались обездвиженными этими же силами. Правоцентристы и левоцентристы расходятся во мнениях не о правилах новой мировой экономики, а о том, как им следует приспосабливаться в своей национальной экономике. Правые хотели снизить налоги и сократить нормы; левые попросили увеличить расходы на образование и общественную инфраструктуру. Обе стороны согласились с тем, что экономика должна быть преобразована во имя глобальной конкурентоспособности. Глобализация, воскликнул президент США Билл Клинтон, «является экономическим эквивалентом силы природы, такой как ветер или вода». Британский премьер-министр Тони Блэр высмеял тех, кто хотел «обсудить глобализацию», сказав: «Вы могли бы также обсудить, будет ли осень следовать за летом».
И все же не было ничего неизбежного в том пути, которым мир следовал, начиная с 1990-х годов. Международные институты сыграли свою роль, но гиперглобализация была скорее душевным состоянием, чем подлинным, неизменным ограничением внутренней политики. До этого страны экспериментировали с двумя совершенно разными моделями глобализации: золотым стандартом и бреттон-вудской системой. Новая гиперглобализация была ближе по духу к исторически более отдаленному и более навязчивому золотому стандарту. Это источник многих сегодняшних проблем.
Сегодняшние беды уходят своими корнями в 1990-е годы, когда политики определяли мир на своем нынешнем гиперглобалистском пути, требуя, чтобы внутренние экономики были поставлены на службу мировой экономике, а не наоборот. В торговле трансформация была ознаменована созданием Всемирной торговой организации в 1995 году. ВТО не только затруднила странам защиту от международной конкуренции, но и достигла областей применения, которые ранее не затрагивались правилами международной торговли: сельское хозяйство , услуги, интеллектуальная собственность, промышленная политика и санитарно-гигиенические нормы. Еще более амбициозные региональные торговые соглашения, такие как Североамериканское соглашение о свободной торговле, были заключены примерно в то же время.
В области финансов изменения были отмечены коренным сдвигом в отношении правительств к управлению потоками капитала и либерализации. Под давлением Соединенных Штатов и глобальных организаций, таких как Международный валютный фонд и Организация экономического сотрудничества и развития, страны высвободили огромные объемы краткосрочного финансирования, чтобы перелесть через границы в поисках более высокой прибыли.
В то время эти изменения, казалось, основывались на разумной экономике. Открытость для торговли заставит экономики распределять свои ресурсы там, где они будут наиболее продуктивными. Капитал будет перетекать из стран, где его было с излишком, в страны, где он был бы необходим. Увеличение объема торговли и более свободное финансирование дадут импульс частным инвестициям и будут способствовать росту мировой экономики. Но эти новые договоренности сопряжены с рисками, которые гиперглобалисты не предвидели, хотя экономическая теория могла бы предсказать обратную сторону глобализации так же, как и положительную сторону.
Расширение торговли с Китаем и другими странами с низкой заработной платой ускорило снижение занятости в промышленности в развитых странах, оставив позади многие бедствующие общины. Финансовая глобализация экономики привела к худшему финансовому кризису со времен Великой депрессии. А после крушения международные институты продвигали политику жесткой экономии, которая еще больше усугубила ущерб. Все больше и больше того, что происходило с обычными людьми, казалось результатом действия анонимных рыночных сил или вызвано отдаленными лицами, принимающими решения в зарубежных странах.
Политики и директивные органы преуменьшают эти проблемы, отрицая, что новые условия мировой экономики влекут за собой страдающий суверенитет. И все же они казались обездвиженными этими же силами. Правоцентристы и левоцентристы расходятся во мнениях не о правилах новой мировой экономики, а о том, как им следует приспосабливаться в своей национальной экономике. Правые хотели снизить налоги и сократить нормы; левые попросили увеличить расходы на образование и общественную инфраструктуру. Обе стороны согласились с тем, что экономика должна быть преобразована во имя глобальной конкурентоспособности. Глобализация, воскликнул президент США Билл Клинтон, «является экономическим эквивалентом силы природы, такой как ветер или вода». Британский премьер-министр Тони Блэр высмеял тех, кто хотел «обсудить глобализацию», сказав: «Вы могли бы также обсудить, будет ли осень следовать за летом».
И все же не было ничего неизбежного в том пути, которым мир следовал, начиная с 1990-х годов. Международные институты сыграли свою роль, но гиперглобализация была скорее душевным состоянием, чем подлинным, неизменным ограничением внутренней политики. До этого страны экспериментировали с двумя совершенно разными моделями глобализации: золотым стандартом и бреттон-вудской системой. Новая гиперглобализация была ближе по духу к исторически более отдаленному и более навязчивому золотому стандарту. Это источник многих сегодняшних проблем.
Именно на более гибкие принципы Бреттон-Вудской системы должны смотреть современные политики, чтобы создать более справедливую и устойчивую глобальную экономику.
Золотая рубашка
Примерно за 50 лет до Первой мировой войны, плюс кратковременное возрождение в межвоенный период, золотой стандарт устанавливал правила экономического управления. Правительство по золотому стандарту должно было привязать стоимость своей национальной валюты к цене золота, сохранить открытые границы для финансирования и погасить свои внешние долги при любых обстоятельствах. Если бы эти правила означали, что правительство должно было навязать то, что экономисты сегодня назвали бы жесткой экономией, то пусть бы это было, как бы ни был велик ущерб для внутренних доходов и занятости.
Эта готовность наложить экономическую боль означала, что не случайно первое самосознательно популистское движение возникло под золотым стандартом. В конце девятнадцатого века Народная партия дала голос американским фермерам, которые страдали от высоких процентных ставок по своим долгам и снижении цен на свои зерновые культуры. Решение было ясным: облегчить кредит, сделав валюту доступной как для серебра, так и для золота. Если бы правительство разрешило кому-либо с серебряными слитками конвертировать его в валюту по установленному курсу, предложение денег увеличилось бы, подняв цены и ослабив бремя долгов фермеров. Но северо-восточный истеблишмент и его поддержка золотого стандарта стояли на пути. Разочарование росло, и на съезде Демократической партии 1896 года кандидат в президенты Уильям Дженнингс Брайан классно заявил: «Не распинайте человечество на золотом кресте».
Эта готовность наложить экономическую боль означала, что не случайно первое самосознательно популистское движение возникло под золотым стандартом. В конце девятнадцатого века Народная партия дала голос американским фермерам, которые страдали от высоких процентных ставок по своим долгам и снижении цен на свои зерновые культуры. Решение было ясным: облегчить кредит, сделав валюту доступной как для серебра, так и для золота. Если бы правительство разрешило кому-либо с серебряными слитками конвертировать его в валюту по установленному курсу, предложение денег увеличилось бы, подняв цены и ослабив бремя долгов фермеров. Но северо-восточный истеблишмент и его поддержка золотого стандарта стояли на пути. Разочарование росло, и на съезде Демократической партии 1896 года кандидат в президенты Уильям Дженнингс Брайан классно заявил: «Не распинайте человечество на золотом кресте».
Уильям Дженнингс Брайан проводил кампанию в 1896 году
Бреттон-Вудс охватывал только международные валютно-финансовые соглашения. Правила торговли разработаны были специальным образом под эгидой Генерального соглашения по тарифам и торговле (GATT). Но применялась та же философия. Страны должны были открывать свою экономику только до такой степени, чтобы это не нарушало внутренние социальные и политические сделки. Либерализация торговли по-прежнему ограничивалась снижением пограничных ограничений - импортных квот и тарифов - на промышленные товары и применялась только в развитых странах. Развивающиеся страны, по сути, могут делать то, что хотят. И даже развитые страны обладают достаточной гибкостью для защиты чувствительных секторов. Когда в начале 1970-х годов быстрый рост импорта одежды из развивающихся стран поставил под угрозу занятость в развитых странах, развитые и развивающиеся страны договорились о специальном режиме, который позволил бывшим восстановить импортные квоты.
По сравнению с золотым стандартом и последующей гиперглобализацией бреттон-вудские правила и правила GATT предоставили странам большую свободу выбора условий, на которых они будут участвовать в мировой экономике. Страны с развитой экономикой использовали эту свободу, чтобы регулировать и облагать налогами свою экономику по своему усмотрению и создавать щедрые государства всеобщего благосостояния без каких-либо проблем, связанных с глобальной конкурентоспособностью или бегством капитала. Развивающиеся страны диверсифицировали свою экономику посредством торговых ограничений и промышленной политики.
Внутренняя автономия от глобального экономического давления может звучать как рецепт меньшей глобализации. Но в эпоху Бреттон-Вудса мировая экономика была в поту. Как развитые, так и развивающиеся страны росли беспрецедентными темпами. Торговля и прямые иностранные инвестиции росли еще быстрее, опережая рост мирового ВВП. Доля экспорта в мировом производстве более чем утроилась: с менее чем пяти процентов в 1945 году до 16 процентов в 1981 году. Этот успех стал замечательным подтверждением идеи Кейнса о том, что глобальная экономика функционирует лучше всего, когда каждое правительство заботится о своей собственной экономике и обществе.
По сравнению с золотым стандартом и последующей гиперглобализацией бреттон-вудские правила и правила GATT предоставили странам большую свободу выбора условий, на которых они будут участвовать в мировой экономике. Страны с развитой экономикой использовали эту свободу, чтобы регулировать и облагать налогами свою экономику по своему усмотрению и создавать щедрые государства всеобщего благосостояния без каких-либо проблем, связанных с глобальной конкурентоспособностью или бегством капитала. Развивающиеся страны диверсифицировали свою экономику посредством торговых ограничений и промышленной политики.
Внутренняя автономия от глобального экономического давления может звучать как рецепт меньшей глобализации. Но в эпоху Бреттон-Вудса мировая экономика была в поту. Как развитые, так и развивающиеся страны росли беспрецедентными темпами. Торговля и прямые иностранные инвестиции росли еще быстрее, опережая рост мирового ВВП. Доля экспорта в мировом производстве более чем утроилась: с менее чем пяти процентов в 1945 году до 16 процентов в 1981 году. Этот успех стал замечательным подтверждением идеи Кейнса о том, что глобальная экономика функционирует лучше всего, когда каждое правительство заботится о своей собственной экономике и обществе.
НАЗАД К ДУХУ ЗОЛОТОГО СТАНДАРТА
По иронии судьбы, гиперглобалисты использовали сам успех Бреттон-Вудской системы, чтобы узаконить свой собственный проект по ее замене. Они утверждали, что если мелкие бреттон-вудские соглашения сделали так много для поднятия мировой торговли, инвестиций и уровня жизни, представьте себе, чего может достичь более глубокая интеграция.
Но в процессе построения нового режима центральный урок старого был забыт. Глобализация стала целью, национальная экономика - средством. Экономисты и разработчики политики стали рассматривать все мыслимые особенности национальной экономики через призму глобальных рынков. Внутренние правила были либо скрытыми торговыми барьерами, о которых можно было договориться через торговые соглашения, либо потенциальными источниками конкурентоспособности торговли. Доверие к финансовым рынкам стало первостепенной мерой успеха или провала монетарной и фискальной политики.
Посыл бреттон-вудского режима заключался в том, что GATT и другие международные соглашения будут выступать в качестве противовеса мощным протекционистам дома - профсоюзам и фирмам, обслуживающим в основном внутренний рынок. Однако к 1990-м годам баланс политической власти в богатых странах перешел от протекционистов к лобби экспортеров и инвесторов.
Торговые соглашения, заключенные в 1990-х годах, отражали силу этих лобби. Наиболее яркой иллюстрацией этого влияния стало то, что международные торговые соглашения включали внутреннюю защиту прав интеллектуальной собственности, что стало результатом агрессивного лоббирования со стороны фармацевтических фирм, стремящихся получить прибыль за счет распространения своей монопольной власти на иностранные рынки. На сегодняшний день "Большая Фарма" является крупнейшим лобби в сфере торговых сделок. Международные инвесторы также получили особые привилегии в торговых соглашениях, что позволяет им (и только им) напрямую предъявлять иски правительствам в международных трибуналах за предполагаемые нарушения их прав собственности. Крупные банки, опираясь на мощь казначейства США, подтолкнули страны к открытию для международного финансирования.
Те, кто проиграл от гиперглобализации, получили небольшую поддержку. Многие производственно-зависимые общины в Соединенных Штатах видели, как их рабочие места отправлялись в Китай и Мексику, и они страдали от серьезных экономических и социальных последствий - от безработицы до эпидемий наркомании. В принципе, работники, пострадавшие в результате торговли, должны были получить компенсацию в рамках федеральной программы содействия корректировке торговли, но у политиков не было стимулов для ее адекватного финансирования или обеспечения ее работоспособности.
В 1990-е годы экономисты были полны уверенности в том, что глобализация является двигателем роста. Игра должна была стимулировать экспорт и привлекать иностранные инвестиции. Сделайте это, и выигрыш окажется настолько большим, что каждый в конечном итоге победит. Этот технократический консенсус послужил узакониванию и дальнейшему укреплению силы глобализации корпоративных и финансовых особых интересов.
Важным элементом гиперглобалистского триумфализма было убеждение в том, что страны с различными экономическими и социальными моделями в конечном итоге сойдутся, если не на идентичных моделях, по крайней мере на достаточно похожих моделях рыночной экономики. В частности, вступление Китая в ВТО было обусловлено ожиданием на Западе того, что государство откажется от руководства экономической деятельностью. У китайского правительства, однако, были разные идеи. У него не было особых причин уходить от той управляемой экономики, которая дала такие чудесные результаты за последние 40 лет. Жалобы западных инвесторов на то, что Китай нарушает свои обязательства перед ВТО и ведет к несправедливой экономической практике, не были услышаны. Независимо от юридических достоинств дела каждой из сторон, более глубокая проблема заключается в другом: новый торговый режим не может охватить весь спектр институционального разнообразия крупнейших экономик мира.
Но в процессе построения нового режима центральный урок старого был забыт. Глобализация стала целью, национальная экономика - средством. Экономисты и разработчики политики стали рассматривать все мыслимые особенности национальной экономики через призму глобальных рынков. Внутренние правила были либо скрытыми торговыми барьерами, о которых можно было договориться через торговые соглашения, либо потенциальными источниками конкурентоспособности торговли. Доверие к финансовым рынкам стало первостепенной мерой успеха или провала монетарной и фискальной политики.
Посыл бреттон-вудского режима заключался в том, что GATT и другие международные соглашения будут выступать в качестве противовеса мощным протекционистам дома - профсоюзам и фирмам, обслуживающим в основном внутренний рынок. Однако к 1990-м годам баланс политической власти в богатых странах перешел от протекционистов к лобби экспортеров и инвесторов.
Торговые соглашения, заключенные в 1990-х годах, отражали силу этих лобби. Наиболее яркой иллюстрацией этого влияния стало то, что международные торговые соглашения включали внутреннюю защиту прав интеллектуальной собственности, что стало результатом агрессивного лоббирования со стороны фармацевтических фирм, стремящихся получить прибыль за счет распространения своей монопольной власти на иностранные рынки. На сегодняшний день "Большая Фарма" является крупнейшим лобби в сфере торговых сделок. Международные инвесторы также получили особые привилегии в торговых соглашениях, что позволяет им (и только им) напрямую предъявлять иски правительствам в международных трибуналах за предполагаемые нарушения их прав собственности. Крупные банки, опираясь на мощь казначейства США, подтолкнули страны к открытию для международного финансирования.
Те, кто проиграл от гиперглобализации, получили небольшую поддержку. Многие производственно-зависимые общины в Соединенных Штатах видели, как их рабочие места отправлялись в Китай и Мексику, и они страдали от серьезных экономических и социальных последствий - от безработицы до эпидемий наркомании. В принципе, работники, пострадавшие в результате торговли, должны были получить компенсацию в рамках федеральной программы содействия корректировке торговли, но у политиков не было стимулов для ее адекватного финансирования или обеспечения ее работоспособности.
В 1990-е годы экономисты были полны уверенности в том, что глобализация является двигателем роста. Игра должна была стимулировать экспорт и привлекать иностранные инвестиции. Сделайте это, и выигрыш окажется настолько большим, что каждый в конечном итоге победит. Этот технократический консенсус послужил узакониванию и дальнейшему укреплению силы глобализации корпоративных и финансовых особых интересов.
Важным элементом гиперглобалистского триумфализма было убеждение в том, что страны с различными экономическими и социальными моделями в конечном итоге сойдутся, если не на идентичных моделях, по крайней мере на достаточно похожих моделях рыночной экономики. В частности, вступление Китая в ВТО было обусловлено ожиданием на Западе того, что государство откажется от руководства экономической деятельностью. У китайского правительства, однако, были разные идеи. У него не было особых причин уходить от той управляемой экономики, которая дала такие чудесные результаты за последние 40 лет. Жалобы западных инвесторов на то, что Китай нарушает свои обязательства перед ВТО и ведет к несправедливой экономической практике, не были услышаны. Независимо от юридических достоинств дела каждой из сторон, более глубокая проблема заключается в другом: новый торговый режим не может охватить весь спектр институционального разнообразия крупнейших экономик мира.
Здравая Глобализация
Политики больше не могут реанимировать Бреттон-Вудскую систему во всех ее деталях; мир не может (и не должен) возвращаться к фиксированным обменным курсам, повсеместному контролю капитала и высоким уровням защиты торговли. Но политики могут извлечь уроки из этого, чтобы создать новую, более здоровую глобализацию.
Односторонний подход Трампа - неверный путь вперед. Политики должны работать над восстановлением легитимности многостороннего торгового режима, а не подавлять его. Однако способ добиться этого - не открывать рынки и не ужесточать глобальные правила торговли и инвестиций. Барьеры для торговли товарами и многими услугами уже достаточно низки. Задача состоит в том, чтобы обеспечить более широкую общественную поддержку мировой экономике, которая открыта в существенных отношениях, даже если она не соответствует идеалу гиперглобализма.
Создание такой поддержки потребует новых международных норм, которые расширяют возможности правительств для достижения внутренних целей. Для богатых стран это будет означать систему, которая позволит им восстановить свои внутренние социальные контракты. Набор правил, который позволяет странам временно защищать чувствительные сектора от конкуренции, остро нуждается в реформе. Например, ВТО позволяет странам вводить временные тарифы, известные как антидемпинговые пошлины, на импорт, продаваемый иностранной компанией по ценам ниже себестоимости, которые угрожают нанести ущерб отечественной промышленности. ВТО также должна позволить правительствам реагировать на так называемый социальный демпинг, практику стран, нарушающих права трудящихся, с целью поддержания низкой заработной платы и привлечения производства. Антисоциальный демпинговый режим позволил бы странам защищать не только промышленную прибыль, но и трудовые нормы. Для развивающихся стран международные правила должны учитывать необходимость правительств реструктурировать свою экономику для ускорения роста. ВТО должна также ослабить правила в отношении субсидий, инвестиций и прав интеллектуальной собственности, которые ограничивают способность развивающихся стран стимулировать конкретные отрасли промышленности.
Если Китай и США хотят разрешить свой торговый конфликт, они должны признать, что различия между их экономиками не исчезнут. Китайское экономическое чудо было основано на промышленной и финансовой политике, которая нарушила ключевые принципы нового гиперглобалистского режима: субсидии для предпочтительных отраслей, требования, чтобы иностранные компании передавали технологии отечественным фирмам, если они хотели работать в Китае, повсеместная государственная собственность и валютный контроль. Правительство Китая не собирается отказываться от такой политики сейчас. То, что американские компании считают кражей интеллектуальной собственности, является проверенной временем практикой, которой молодые США сами занимались, когда они играли в догонялки с индустриализацией Англии в девятнадцатом веке. Со своей стороны, Китай должен осознать, что Соединенные Штаты и европейские страны имеют законные основания защищать свои социальные контракты и доморощенные технологии от китайской практики. Изучая отношения США и СССР во время холодной войны, Китай и США должны стремиться к мирному сосуществованию, а не к сближению.
В международных финансах страны должны восстановить норму, которую национальные правительства получают, чтобы контролировать трансграничную мобильность капитала, особенно краткосрочного характера. Правила должны отдавать приоритет целостности внутренней макроэкономической политики, налоговых систем и финансовых нормативов над свободными потоками капитала. Международный валютный фонд уже полностью изменил свое категорическое несогласие с контролем капитала, но правительства и международные институты должны сделать больше, чтобы узаконить их использование. Например, правительства могут сделать свою внутреннюю экономику более стабильной, используя «антициклическое регулирование капитала», то есть ограничение притока капитала, когда экономика накаляется, и налогообложение оттока в период спада. Правительствам следует также пресекать уклонение от уплаты налогов богатыми путем создания глобального финансового реестра, который бы регистрировал место жительства и гражданство акционеров и фактических владельцев финансовых активов.
Предоставляя свои инструменты, глобализация всегда создает победителей и проигравших. Ключевым принципом новой глобализации должно быть то, что изменения в ее правилах должны приносить пользу всем, а не немногим. Экономическая теория вносит здесь важную идею. Это говорит о том, что возможностей для компенсации проигравшим намного больше, когда барьер, который будет снижен, высок с начала. С этой точки зрения, отмена оставшихся, в основном незначительных ограничений на торговлю товарами или финансовыми активами, не имеет большого смысла. Вместо этого странам следует сосредоточиться на освобождении трансграничной мобильности рабочей силы, где барьеры намного выше. Действительно, рынки труда являются той областью, которая предлагает наиболее убедительные экономические аргументы для углубления глобализации. Расширение программ временной рабочей визы, особенно для низкоквалифицированных рабочих, в странах с развитой экономикой будет одним из путей. Предложение большей глобализации рынков труда может показаться противоречащим обычной озабоченности тем, что усиление конкуренции со стороны иностранных работников нанесет ущерб низкоквалифицированным работникам в странах с развитой экономикой. И вполне возможно, что сейчас это политический стартер в Соединенных Штатах и Западной Европе. Если правительства не предлагают выплатить компенсацию тем, кто проиграл, им следует серьезно отнестись к этой проблеме. Но потенциальные экономические выгоды огромны: даже небольшое увеличение трансграничной мобильности рабочей силы приведет к глобальным экономическим выгодам, которые могут затмить их от завершения всего нынешнего, давно застопорившегося раунда многосторонних торговых переговоров. Это означает, что есть много возможностей для компенсации проигравшим, например, путем налогообложения растущих трансграничных трудовых потоков и расходования поступлений непосредственно на программы помощи рынку труда.
Нынешняя система международных правил пытается обуздать многие экономические стратегии, которые не представляют истинных проблем нищего соседа. Рассмотрим запреты на генетически модифицированные организмы, сельскохозяйственные субсидии, промышленную политику и чрезмерно слабое финансовое регулирование. Каждая из этих политик вполне может нанести ущерб другим странам, но внутренняя экономика, о которой идет речь, окупит основную часть экономических затрат. Правительства принимают такую политику, предположительно, потому что считают, что социальные и политические выгоды стоят своей цены. В любом отдельном случае правительство вполне может ошибаться. Но международные институты вряд ли будут лучше судить о компромиссах - и даже когда они правы, их решения будут лишены демократической легитимности.
Толчок к гиперглобализации с 1990-х годов привел к гораздо большему уровню международной экономической интеграции. В то же время это привело к внутренней дезинтеграции. Поскольку профессиональные, корпоративные и финансовые элиты связались со своими сверстниками по всему миру, и при этом они стали более отдаленными от своих соотечественников дома. Сегодняшняя популистская реакция - признак этой фрагментации.
Основная часть работы, необходимой для исправления внутренних экономических и политических систем, должна выполняться дома. Устранение экономических и социальных разрывов, вызванных гиперглобализацией, потребует восстановления первенства на внутреннем уровне в иерархии политики и понижения международного уровня. Наибольший вклад, который мировая экономика может внести в этот проект, состоит в том, чтобы обеспечить, а не обременять это исправление.
переклад: Ермолаев Дмитрий, главред.
джерело
Односторонний подход Трампа - неверный путь вперед. Политики должны работать над восстановлением легитимности многостороннего торгового режима, а не подавлять его. Однако способ добиться этого - не открывать рынки и не ужесточать глобальные правила торговли и инвестиций. Барьеры для торговли товарами и многими услугами уже достаточно низки. Задача состоит в том, чтобы обеспечить более широкую общественную поддержку мировой экономике, которая открыта в существенных отношениях, даже если она не соответствует идеалу гиперглобализма.
Создание такой поддержки потребует новых международных норм, которые расширяют возможности правительств для достижения внутренних целей. Для богатых стран это будет означать систему, которая позволит им восстановить свои внутренние социальные контракты. Набор правил, который позволяет странам временно защищать чувствительные сектора от конкуренции, остро нуждается в реформе. Например, ВТО позволяет странам вводить временные тарифы, известные как антидемпинговые пошлины, на импорт, продаваемый иностранной компанией по ценам ниже себестоимости, которые угрожают нанести ущерб отечественной промышленности. ВТО также должна позволить правительствам реагировать на так называемый социальный демпинг, практику стран, нарушающих права трудящихся, с целью поддержания низкой заработной платы и привлечения производства. Антисоциальный демпинговый режим позволил бы странам защищать не только промышленную прибыль, но и трудовые нормы. Для развивающихся стран международные правила должны учитывать необходимость правительств реструктурировать свою экономику для ускорения роста. ВТО должна также ослабить правила в отношении субсидий, инвестиций и прав интеллектуальной собственности, которые ограничивают способность развивающихся стран стимулировать конкретные отрасли промышленности.
Если Китай и США хотят разрешить свой торговый конфликт, они должны признать, что различия между их экономиками не исчезнут. Китайское экономическое чудо было основано на промышленной и финансовой политике, которая нарушила ключевые принципы нового гиперглобалистского режима: субсидии для предпочтительных отраслей, требования, чтобы иностранные компании передавали технологии отечественным фирмам, если они хотели работать в Китае, повсеместная государственная собственность и валютный контроль. Правительство Китая не собирается отказываться от такой политики сейчас. То, что американские компании считают кражей интеллектуальной собственности, является проверенной временем практикой, которой молодые США сами занимались, когда они играли в догонялки с индустриализацией Англии в девятнадцатом веке. Со своей стороны, Китай должен осознать, что Соединенные Штаты и европейские страны имеют законные основания защищать свои социальные контракты и доморощенные технологии от китайской практики. Изучая отношения США и СССР во время холодной войны, Китай и США должны стремиться к мирному сосуществованию, а не к сближению.
В международных финансах страны должны восстановить норму, которую национальные правительства получают, чтобы контролировать трансграничную мобильность капитала, особенно краткосрочного характера. Правила должны отдавать приоритет целостности внутренней макроэкономической политики, налоговых систем и финансовых нормативов над свободными потоками капитала. Международный валютный фонд уже полностью изменил свое категорическое несогласие с контролем капитала, но правительства и международные институты должны сделать больше, чтобы узаконить их использование. Например, правительства могут сделать свою внутреннюю экономику более стабильной, используя «антициклическое регулирование капитала», то есть ограничение притока капитала, когда экономика накаляется, и налогообложение оттока в период спада. Правительствам следует также пресекать уклонение от уплаты налогов богатыми путем создания глобального финансового реестра, который бы регистрировал место жительства и гражданство акционеров и фактических владельцев финансовых активов.
Предоставляя свои инструменты, глобализация всегда создает победителей и проигравших. Ключевым принципом новой глобализации должно быть то, что изменения в ее правилах должны приносить пользу всем, а не немногим. Экономическая теория вносит здесь важную идею. Это говорит о том, что возможностей для компенсации проигравшим намного больше, когда барьер, который будет снижен, высок с начала. С этой точки зрения, отмена оставшихся, в основном незначительных ограничений на торговлю товарами или финансовыми активами, не имеет большого смысла. Вместо этого странам следует сосредоточиться на освобождении трансграничной мобильности рабочей силы, где барьеры намного выше. Действительно, рынки труда являются той областью, которая предлагает наиболее убедительные экономические аргументы для углубления глобализации. Расширение программ временной рабочей визы, особенно для низкоквалифицированных рабочих, в странах с развитой экономикой будет одним из путей. Предложение большей глобализации рынков труда может показаться противоречащим обычной озабоченности тем, что усиление конкуренции со стороны иностранных работников нанесет ущерб низкоквалифицированным работникам в странах с развитой экономикой. И вполне возможно, что сейчас это политический стартер в Соединенных Штатах и Западной Европе. Если правительства не предлагают выплатить компенсацию тем, кто проиграл, им следует серьезно отнестись к этой проблеме. Но потенциальные экономические выгоды огромны: даже небольшое увеличение трансграничной мобильности рабочей силы приведет к глобальным экономическим выгодам, которые могут затмить их от завершения всего нынешнего, давно застопорившегося раунда многосторонних торговых переговоров. Это означает, что есть много возможностей для компенсации проигравшим, например, путем налогообложения растущих трансграничных трудовых потоков и расходования поступлений непосредственно на программы помощи рынку труда.
Нынешняя система международных правил пытается обуздать многие экономические стратегии, которые не представляют истинных проблем нищего соседа. Рассмотрим запреты на генетически модифицированные организмы, сельскохозяйственные субсидии, промышленную политику и чрезмерно слабое финансовое регулирование. Каждая из этих политик вполне может нанести ущерб другим странам, но внутренняя экономика, о которой идет речь, окупит основную часть экономических затрат. Правительства принимают такую политику, предположительно, потому что считают, что социальные и политические выгоды стоят своей цены. В любом отдельном случае правительство вполне может ошибаться. Но международные институты вряд ли будут лучше судить о компромиссах - и даже когда они правы, их решения будут лишены демократической легитимности.
Толчок к гиперглобализации с 1990-х годов привел к гораздо большему уровню международной экономической интеграции. В то же время это привело к внутренней дезинтеграции. Поскольку профессиональные, корпоративные и финансовые элиты связались со своими сверстниками по всему миру, и при этом они стали более отдаленными от своих соотечественников дома. Сегодняшняя популистская реакция - признак этой фрагментации.
Основная часть работы, необходимой для исправления внутренних экономических и политических систем, должна выполняться дома. Устранение экономических и социальных разрывов, вызванных гиперглобализацией, потребует восстановления первенства на внутреннем уровне в иерархии политики и понижения международного уровня. Наибольший вклад, который мировая экономика может внести в этот проект, состоит в том, чтобы обеспечить, а не обременять это исправление.
переклад: Ермолаев Дмитрий, главред.
джерело
~
Сподобалась стаття? Подаруйте нам, будь-ласка, чашку кави й ми ще більш прискоримося та вдосконалимося задля Вас.) SG SOFIA - медіа проект - не коммерційний. Із Вашою допомогою Ми зможемо розвивати його ще швидше, а динаміка появи нових Мета-Тем та авторів тільки ще більш прискориться. Help us and Donate!
Ще матеріали по темі:
