ГЛАВА 1
C'mon! Не надо мне говорить, что текущие тенденции имеют отношение к устойчивому развитию!

Все мы знаем, что мир находится в кризисе. Ученые говорят нам, что на Земле за последние 150 лет истощилась почти половина плодородных земель (1. Arsenault, 2014), около 90% рыбных ресурсов подвергается чрезмерному вылову и происходит массивное сокращение популяций многих видов рыб (2. FAO, 2016). Устойчивость климата находится в серьезной опасности (далее в п.1.5 и п.3.7), и Земля сейчас проходит шестой период массового вымирания за свою историю (3. Kolbert, 2014).

Наверно, наиболее точное описание экологической ситуации сделано в 2012 г. в «Императиве к действию» (4. Blue Planet Prize Laureates, 2012), сделанным всеми 18 лауреатами (до 2012 г.) премии «Голубая планета», включая Гро Харлем Брундланда (Gro Harlem Brundtland), Джеймса Хансена (James Hansen), Эймори Ловинс (Amory Lovins), Джеймса Ловстока (James Lovelock) и Сьюзан Соломон (Susan Solomon). Его основное послание заключается в следующем: «Способность человека действовать часто опережает его способность анализировать. В результате цивилизация сталкивается лицом к лицу с идеальным штормом проблем, происходящих из-за роста населения, роста потребления богатыми, использованием пагубных для окружающей среды технологий и роста неравенства. Быстро ухудшающаяся биофизическая ситуация едва ли замечается мировым сообществом, которое одурманено мыслью, что физически экономика может расти вечно».

Кризис не цикличен, но он растет. И он не ограничен природой вокруг нас. Есть также социальный кризис, политический и культурный, моральный кризис, также как и кризис демократии, идеологий и капитализма. Кризис также выражается в углубляющейся бедности во многих странах и в потере работы значительной частью населения во всем мире. Миллиарды людей подвержены недоверию к собственным правительствам (5. В «The Edelman Trust Barometer, 2017)» говорится, что 53% населения в 28 странах верят, что управляющие ими системы не справляются с задачей; и лишь 15% считают наоборот.)

С географической точки зрения симптомы кризиса присутствуют почти везде. «Арабская весна» повлекла за собой серию военных конфликтов и гражданских войн, серьезное нарушение человеческих прав и появление многих миллионов беженцев. Не очень хорошая внутренняя обстановка в Эритрее, Южном Судане, Самали или Гондурасе. Венесуэла и Аргентина, бывшие когда-то богатейшими странами, сталкиваются сегодня с серьезными экономическими вызовами, а соседняя Бразилия прошла через годы рецессий и политической турбулентности. Россия и несколько стран Восточной Европы борются с серьезными экономическими и политическими пост-коммунистическими проблемами. Япония с трудом преодолевает десятилетнюю стагнацию, а также последствия цунами 2011 г. и ядерной катастрофы. А временный экономический рост нескольких африканских стран закончился после падения цен на минеральные ресурсы, а также после нескольких аномальных засух. В Африке сильно распространено отчуждение земли, как и в некоторых других частях света, что приводит к тому, что миллионы людей вынуждены менять место жительства и становиться беженцами внутри своей страны или в других странах (6. Liberti, 2013).

В худшем случае правительства реагируют на сложившуюся ситуацию попытками улучшить свой имидж, в лучшем – стараются исправить симптомы кризиса, а не причину. Проблема заключается в том, что политическая элита во всем мире сильно зависит от инвесторов и могучих частных компаний.

Это говорит о том, что текущий кризис является также кризисом капиталистической системы. С 1980-х годов капитализм перешел от дальнейшего экономического роста стран, регионов и всего мира к максимизации прибылей и к крупным добавочным доходам от спекуляций. В дополнение капитализм, отпущенный на свободу в 1980-х гг. в англо-саксонском мире, а в 1990-х и во всем остальном мире, по большей своей части является финансовым. Эта тенденция была поддержана массовой дерегуляцией и либерализацией экономики (см. п.2.4). Термин «акционерная стоимость» вошел в обиход деловых средств массовой информации по всему миру, словно это новое «слово божье» для всей экономической активности. На самом же деле, оно лишь сузило перспективы бизнеса до краткосрочных целей, зачастую за счет социальных и экологических ценностей. Миф «акционерной стоимости» был успешно развенчан в недавней книге Линн Стаут (7. Stout, 2012).

Другой чертой «беспорядка» является подъем агрессивной относящейся к правому крылу активности против глобализации в странах ОЭСР, т.н. популизм. Примерами этого является Brexit и победа Трампа в Соединенных Штатах. Как отметил Фарид Закария (Fareed Zakaria): «Трамп является частью сильного подъема популистского движения в Западном мире. … В большинстве стран популизм находится в оппозиции, но уверенно набирает силу, в других же, например, в Венгрии, он сейчас является главенствующей идеологией» (8. Zacharia, 2016).

Этот феномен правого популизма можно объяснить изменением «кривой слона» (9. Рис. 1.1, Branko Milanovic, 2016. milescorak.com/2016/05/18/the-winners-and-losers-of-globalizationbranko-milanovics-new-book-on-inequality-answers-two-important-questions), показывающей сокращение среднего класса в развитых странах за 20-летний период. В то время как более половины населения мира наслаждается 60-ти процентным увеличением доходов, средний класс в странах ОЭСР терпит убытки, в основном из-за того, что происходил процесс деиндустриализации и сокращения рабочих мест в США, Великобритании и других странах. В США средний доход вырос на скромные 1,2% с 1979 года.

Впечатляющий рост дохода в левой части кривой, «спина слона», когда около двух миллиардов человек преодолели черту бедности, объясняется в основном экономическими успехами Китая и некоторых других стран. На графике не очевидно показано, что самый богатый 1% населения, даже более того, что восьми самым богатым людям в мире принадлежит столько же, сколько беднейшей части всего населения планеты. Это было озвучено представителями «Оксфам» (Оксфордский комитет помощи голодающим) на Всемирном экономическом форуме 2017 года (10. www.oxfam.org 2017-01-16. Только 8 человек владеет тем же, что половина мира. Название работы – «Экономика для 99 процентов». Данные взяты из Credit Suisse Global Wealth Databook, 2016. См. также Jamaldeen, 2016).

Эта «кривая слона» также не показывает кое-что еще. Оксфордская инициатива по борьбе с бедностью и по развитию человеческого потенциала (Oxford Poverty and Human Development Initiative (OPHI) предложила использовать Многоаспектный индекс бедности (Multidimensional Poverty Index,MPI), который бы учитывал не только доход, но и еще 10 показателей, касающихся здоровья, образования и уровня жизни. Используя его, OPHI насчитало 1,6 млрд. человек, живущих в «многоаспектной бедности» в 2016 г. – в два раза больше людей, чем если учитывать только уровень дохода (11. OPHI, 2017). См. также Dugarova и Gülasan, 2017).

В-третьих, для верной интерпретации кривой необходим анализ групп людей в каждой процентной группе. Вообще-то они сдвигаются. И кривая не позволяет отделить людей в России и Восточной Европе, которые потеряли большую часть доходов в 90-е годы, от людей в Детройте или Средней Англии, которые тоже пострадали, но совсем по другим причинам (12. Для более подробно информации см. Corlett, 2016). Другой факт, который не видно на графике – массивный переход денег и доходов из сфер производства и торговли в финансовый сектор (13. Greenwood и Scharfstein, 2013). Авторы говорят, что в 1980 г. люди, работающие в финансовом секторе, получали столько же, сколько люди в других отраслях. В 2006 г. они получали на 70% больше.

Брюс Барлетт (Bruce Bartlett), младший политический советник в администрации Рейгана и Буша, оспаривает, что эта финасиализация является результатом неравенства доходов, снижения заработной платы и слабого управления. Дэвид Стокман, рейгановский директор Департамента управления и финансов, наоборот, соглашается, описывая нашу текущую ситуацию как «коррозийная финансиализация, которая превратила экономику в одно большое казино еще в 1970-х годах» (14. Bartlett, 2013; Stockman, 2013).

Политики-популисты в странах ОЭСР считают себя голосом забытых «обычных» людей и патриотов, но они борются и противопоставляют себя людям, представляющим демократические институты – какая ирония!

Распространению популизма в Европейском Союзе сильно способствовал приток миллионов беженцев, которые приехали или хотели бы приехать в Европу с Ближнего Востока, из Афганистана и из Африки. Даже самые щедрые европейские страны достигли своих пределов по приему этих масс беженцев. Институты ЕС были слишком слабы (недостаточно мощны, как считают новые националисты), чтобы справиться с этим «кризисом беженцев», который перерос в кризис самоопределения в ЕС. Раньше ЕС был успешным примером единства, которое обеспечило мир и экономическое процветание, сегодня же тема единства стала менее привлекательной.

Правые популистские движения или партии считают ЕС виноватым во всех грехах. Ирония состоит в том, что для продолжения успешного развития ЕС потребуется больше власти, а не меньше. Союзу потребуется охрана границ, хорошо финансируемая система предоставления убежища беженцам, чтобы справиться с «кризисом беженцев» и сохранить преимущества Шенгенского соглашения. А для стабилизации евро ЕС или, по крайней мере, еврозона должна выработать общую фискальную политику, как это предлагает новый президент Франции Эммануэль Макрон. Но именно этих мер больше всего боятся националисты-популисты.

ЕС сегодня не без недостатков. Принципы свободного рынка стали доминировать при определении политики, подавляя другие важные аспекты, например, экологию. Примечательно, это был приоритет для Великобритании, т.к. она хотела видеть ЕС в основном как союз для общей торговли. Во многом аскетичная политика препятствовала осуществлению многих полезных инвестиционных проектов и привела к бессмысленным страданиям многих миллионов европейцев. Такие эпизоды, конечно, не должны использоваться для осуждения главных целей ЕС – мирное единство, главенство закона, человеческие права, уважение к разным культурам и устойчивое развитие.

Поднимая вопрос о глобальном кризисе демократии организация German Bertelsmann Foundation опубликовала эмпирический доклад на 3-х тысячах страницах о прогрессе (или скорее о его отсутствии) демократии и социальной экономики, который отражает индекс BTI (Bertelsmann Transformation Index) (15. Bertelsmann Stiftung, 2016. (Главный автор: Sabine Donner) Politische und soziale Spannungen nehmen weltweit zu). Согласно докладу в последние годы наблюдается постоянный спад по таким параметрам, как гражданские права, честные и свободные выборы, свобода слова, свобода сосредоточения и разделения власти. В то же время число стран, в которых авторитарные, крайне религиозные догмы управляют политической мыслью, увеличилось с 22% до 33 процентов. Этот доклад был опубликован до нападок на демократию и гражданские права в Турции летом 2016 г. или на Филиппинах. Симптомы тирании распространяются даже в странах с традиционно сильными позициями свободы и демократии (16. Snyder, 2017).

Давайте ненадолго обратимся к другому типу кризиса. Даже и не кризиса, а скорее неприятной черте такого эффективного инструмента коммуникации, как «социальные медиа». Будучи практичным и полезным удобным средством для ежедневного обмена новостями, разумными мнениями, социальные медиа в то же время превратились в силу, разжигающую конфликты и очерняющую невинных, и распространяют пост-правдивую чушь. Большая часть политической полемики в социальных медиа является самоподдерживающейся политической ерундой, при которой СМИ выступают в роли эхокамеры для сообществ удрученных единомышленников (17. Quattro ciocchietal, 2016). В Китае было проведено эмпирическое исследование, по итогам которого было выявлено, что среди прочих эмоций гнев и возмущение вирусно распространяются в социальных медиа быстрее всего (18. Fanetal, 2014).

В Интернете и социальных медиа также активно распространяются «боты» (сокращение от «роботы»), которые могут искажать или уничтожать сообщения, плодить чепуху и всевозможную ложную информацию. Существуют десятки типов вредоносных ботов (и сетей ботов), которые подбирают списки эл. почт, собирают контент с сайтов и используют все это без разрешения, распространяют вирусы и трояны, чтобы покупать хорошие места на развлекательных мероприятиях, увеличивать количество просмотров на Youtube и траффик для получения больше денег от рекламодателей.

Но более всего устрашает неразбериха, которая связана с терроризмом. В ранние времена человеческая жестокость выливалась в военные конфликты между странами. Но в последнее время системные и частично религиозные конфликты преобладают, при которых используется террористические атаки с целью запугать население. В течение большей части 20 века религии оставались спокойными, не агрессивными и придерживались своих географических границ. Теперь все не так. Частично из-за того, что в глобализированном мире население передвигается или вынуждено покидать свои родные края, некоторые исламские фракции расширили географию своего присутствия и оказывают сильное влияние на государства, например, атакуя такие страны как Францию с ее традициями лаицизма, которые не дают религии влиять на политику.

А вот что в СМИ мало представлено, так это положительная роль религий. В христианской Европе либеральная и толерантная религия стала частью европейского самоопределения уже через сто лет после дискредитации в эпоху Просвещения предшествующий доктринерской, авторитарной и колониальной манифестации веры. В течение Холодной войны христианские цели социальной сплоченности способствовали выстраиванию системы «западных ценностей», часто определяемых как «государство всеобщего благосостояния» или «социальная рыночная экономика» (о ее частичном провале см. п.2.4).

О благоприятной и социальной роли Ислама говорят и исламские последователи, например, сириец по происхождению Бассам Тиби (Bassam Tibi), который призывает мусульман в Европе к интеграции в демократическое общество (19. Tibi, 2012). Он считает, что «исламский фундаментализм» несовместим с демократией, хотя в основе Ислама лежат методы демократических консультаций, и ислам был открытым еще в самом начале эпохи Просвещения в 12 веке, приводя в пример Ибн Рушда, известного под латинизированным именем Аверроэса. Тиби, однако, не пользуется популярностью среди радикальных мусульман, мягко говоря. Но для понимания причин радикализации Ислама не стоит забывать о роли Запада, в частности США, и его вмешательство в государства Ближнего Востока.

Некоторые могут сказать, что перечисленные выше проблемные ситуации всего лишь обзор заголовков популярных СМИ и они являются только вершиной айсберга «беспорядка» в мире. Более глубокой и системной проблемой является оглушающая скорость технологического развития, которое легко может выйти из-под контроля. Например, цифровизация потенциально несет угрозу миллионам рабочих мест (см. п.1.11.4). Или возьмем, к примеру, биологические науки и технологии. Огромное ускорение развития генетической инженерии с технологией CRISPR-Cas9 (20. E.g. Hsuetal, 2014) пугает возможностью появления монстров или исчезновения видов, не представляющих практической пользы для человека. В общем, многие испытывают чувство, что у «прогресса» есть страшные стороны и что джин, может быть, уже выпущен из бутылки (см. п.1.11.3).

Без сомнения, необходимо подробней проанализировать и выявить симптомы и причины различных кризисов, политических, экономических, социальных, технологических и экологических. Кроме того, важно понять с какого момента люди начинают чувствовать себя дезориентировано, когда они обращают внимание на царящий в мире «беспорядок», и помнить о моральных и даже религиозных аспектах человеческой реакции.

Важным элементом потери ориентации относится к финансовым рынкам. Историки оглядываются на последние 30 лет с беспокойством, глядя на взрыв в банковских балансах, подкрепленный снижением уровня собственного капитала и массовых заимствований. Одним из результатов был временный бум, возглавляемый частным сектором. Другим, было значительное увеличение мирового финансового сектора (финансы, страхование, недвижимость — ФСН), часто называемое финансиализация, впоследствии финансового кризиса 2008 – 2009 годов.

Чрезмерная рискованность превратилась в кризис, который был близок к остановке всей финансовой системы. Когда пузырь лопнул, многие правительства были вынуждены участвовать в широких программах поддержки.

Правительства, охваченные новым мышлением (см. Раздел 2.4), были глубоко вовлечены во все это. Правда, есть много примеров серьезных злоупотреблений в частном финансовом секторе. Но если бы не систематическое дерегулирование банков правительствами с целью стимулирования экономического роста путем выпуска большего долга, ситуация была бы радикально иной.

Более глубокий анализ о главных причинах финансового кризиса представлен экономистом Анатом Адмати и Мартином Хеллвигом. Западные банки слишком много заимствовали и имели слишком мало средств в своих балансах, чтобы действовать в качестве буфера, если в их бизнесе все пошло б не так — от торговли на мультитрилионных долларовых рынках до часто недобросовестных кредитов для недвижимости. В течение десятилетий после Второй мировой войны банки оперировали от 20% до 30% своих обязательств в качестве капитала. К 2008 году это сократилось до 3%. Банки, очевидно, полагали, что они изобрели инструменты, которые устранили риск, позволяя им управлять своими банками с десятой частью буфера, который у них был до этого. Это оказалось очень нереалистичным. Но они рассчитывали на то, что государство покроет их риски.

Банкиры очень обогатились в этом процессе. Они считали себя «слишком большими, чтобы потерпеть неудачу» — и слишком большими, чтобы оказаться в тюрьме. Однако в 2009 году банкиры не только избежали уголовного преследования, но и получали сотни миллиардов долларов в виде правительственных выплат, при том некоторые из них по-прежнему выплачивали себе рекордные бонусы. В то же время почти девять миллионов домохозяйств в Соединенных Штатах должны были покинуть свои жилища, когда стоимость их домов резко обвалилась, и они больше не могли обслуживать ипотечные кредиты с регулируемым курсом — так называемый кризис неплатежей.

Финансилизация относится к доминированию финансового сектора в мировой экономике и склонности к накопленной прибыли (и рычагу) к вливанию в недвижимость и другим спекулятивным инвестициям. Долг является неотъемлемым элементом этого процесса. Например, в Соединенных Штатах, как задолженность домохозяйств, так и задолженность частного сектора более чем удвоились по сравнению с ВВП в период с 1980 по 2007 год. То же самое касается большинства стран ОЭСР. В то же время, «стоимость финансовых активов выросла с четырех кратного ВВП в 1980 году до десятикратного ВВП в 2007 году, а доля финансового сектора в корпоративной прибыли выросла с примерно 10% в начале 1980-х годов до почти 40% от 2006'. Адэр Тернер, председатель Управления по финансовым услугам Великобритании считал, что в годы, последовавшие за кризисом 2007-2008 годов, неконтролируемое создание частных кредитов рассматривалось как ключевой системный недостаток, который привел к этому кризису с его разрушительными последствиями. Поэтому следует, что финансовый сектор представляет собой значительный и растущий фактор риска в экономике.

Степень финансилизации варьируется от страны к стране, но увеличение могущества финансов является общим для всех. Нынешний финансовый сектор развивался в контексте дерегулирования, которое набирало обороты с конца 1970-х годов и с 1999 года значительно расширилось за счет устранения разделения между коммерческим и инвестиционным банковским обслуживанием в Соединенных Штатах. Этот барьер был введен в действие в 1933 году администрацией Рузвельта в ответ на крах Уолл-стрит 1929 года, когда период безудержного создания кредита и финансовых спекуляций рухнул. Подобная спекуляция предшествовала кризису 2007-2008 годов: номинальная стоимость финансовых продуктов в сентябре 2008 года достигла 640 триллионов долларов США, в 14 раз больше ВВП всех стран на Земле.

И другое, сравните спекуляции с обычными денежными переводами, оплачивающими товары и услуги: «В 2010 году объем операций с иностранной валютой достиг 4 триллионов долларов в день, что даже не включает деривативы. Для сравнения: «один день экспорта или импорта всех товаров и услуг в мире составляет около 2% от этих 4 триллионов долларов». Сделки, не оплачивающие товары и услуги, по определению, являются спекулятивными. Такие финансовые продукты и операции, продолжают авторы, регулярно приводят к денежно-кредитным кризисам, кризисам суверенного долга и системным сбоям, в среднем более десяти стран в условиях каждый год.

Одним из последствий этого развития является то, что значительная часть экономического роста была распределена среди богатых, как упоминалось в новых цифрах Oxfam в предыдущем подразделе.

Практика в финансовом секторе демонстрирует пренебрежение их воздействием как на людей, так и на планету. Которое включает в себя краткосрочное, отношение резервов банков к их кредитам, отношение банковских кредитов, поддерживающих реальную экономику, к спекуляциям в собственности и деривативах, неконтролируемое создание кредита — фактически создание денег — и неспособность учитывать в этом долгосрочные климатические и экологические риски. По словам Отто Шармер из Массачусетского технологического института, 30 «У нас есть система, которая накапливает избыток денег в областях, которые генерируют высокую финансовую и низкую экологическую и социальную отдачу, и в то же время недополучают деньги в областях, которые удовлетворяют потребности значительных социальных инвестиций»

Неспособность учитывать экологические риски означает, что давление на уже дефицитные природные ресурсы ускоряется: деревья вырублены, загрязнены водные ресурсы, осушены водно-болотные угодья и ускоренная эксплуатация нефти, газа и угля при условии наличия спроса. Это также означает, что огромные сбережения, в том числе пенсионные фонды, заложены в инвестиции в ископаемые активы. Такие активы часто рассматриваются как активы с высоким уровнем риска (см. Раздел 3.4)

Римский клуб всегда осознавал философские корни человеческой истории. Среди ценных сценариев Кеннета Болдинга Смысл двадцатого века, является управление «Космическим кораблем «Земля». Его книга была названа «одной из пяти классических пророчеств, которые впервые сделали устойчивость общественным вопросом».

Но тогда многие мыслители увидели, что управление было трудным в условиях полного мира. Это стало главным посланием Римского клуба в его ранние годы, записанным в «Пределы роста». Люди не могут стать успешными управляющими «Космическим кораблем «Земля» с идеалами развития, научными моделями и наборами ценностей, которые были сформированы во время пустого мира, когда население было маленьким, а щедрость природных ресурсов на этой земле казалась бесконечной, то есть в то время, когда разрасталось Европейское Просвещение и Америка выглядела как место, где поселенцы и предприниматели могли бесконечно найти новое пространство.

Сегодня, на самом деле с середины двадцатого века, человечество живет в полном мире. Пределы ощутимы, ощутимы почти во всем, что люди делают. И все же, спустя 45 лет после того, как «Пределы роста» стали публичной проблемой, мир по-прежнему отслеживает «стандартный пробег» Модели Роста 1972 года, представляя бизнес как обычное развитие, происходящее из пустого мира. Недавние исследования действительно поддерживают прогностическую значимость Роста. Новый термин, иллюстрирующий феномен роста, — это понятие границ планеты (см. Раздел 1.3).

Когда были опубликованы «Пределы роста», многие люди, особенно в политической области, опасались, что идея заключается в том, что человечество должно отказаться от процветания и приемлемого образа жизни. Но это никогда не было идеей Римского клуба. Нашей главной заботой был растущий след человечества и то, что хозяйственная деятельность должна принимать кардинально иные формы.

Почему так сложно изменить старые тенденции? Хорошо, изменение тенденций зависит от изменения мышления. Это был опыт Европейского Просвещения. Этот смелый процесс занял примерно два столетия, семнадцатый и восемнадцатый века, и послужил великим освобождением от авторитарных правил и повествований, определенных Короной и Церковью. Просвещенное преобразование было успешным, потому что оно отстаивало человеческие рассуждения и рациональные изменения посредством применения научного метода.

Просвещение установило идеалы свободы личности, экономического роста и технологических инноваций, которые едва существовали ранее в Европейском обществе. Концепции демократии и разделения властей оказали политическое влияние на гораздо большее число мужчин (едва ли женщин) или их избранных представителей. А новаторам, предпринимателям и купцам было позволено процветать и становиться новой «аристократией», на этот раз узаконенной собственным трудом, а не королевскими семьями. Просвещение было воспринято большинством людей в Европе как чрезвычайно желанное развитие.

Были и плохие стороны. Европейский колониализм со всей его высокомерием и жестокостью почти не нашел критики среди интеллигенции эпохи Просвещения. Бедственное положение рабочих классов и обнищавших крестьян, не говоря уже о колонизированных коренных народах во всем мире, в буржуазных кругах почти не замечалось. Не было видно понимания эквивалентной ценности женщин и мужчин. А безудержный рост считался вполне законным.

История продолжается. Мировое население выросло с одного миллиарда в восемнадцатом веке до 7,6 миллиардов на сегодня. Параллельно растет и потребление энергии, воды, пространства и полезных ископаемых на душу населения. Это двойное развитие катапультировало нас в «наполненный мир». Глядя на экологические и экономические реалии, пришло время требовать какого-то нового Просвещения, которое подходит для всего мира. Рост больше не может быть автоматически связан с лучшей жизнью, но на самом деле может быть пагубным. Это простое, но фундаментальное различие между восемнадцатым и двадцать первым веками меняет нашу оценку и оценку технологий, стимулов и правил, регулирующих все ценности, привычки, правила и институты общества.

Поэтому, Экономическая теория должна быть обновлена, чтобы адаптироваться к условиям всего мира. Недостаточно учитывать экологические и социальные проблемы, переводя их в денежное выражение капитала. Недостаточно также просто ссылаться на различные формы загрязнения и деградации экосистем как на «внешние факторы», поскольку речь не идет лишь о некотором незначительном нарушении. Переход человечества в полноценный мир также должен изменить установки, приоритеты и системы стимулов всех цивилизаций на этой маленькой планете.

К счастью, некоторые (редкие) исторические свидетельства подтверждают, что на зрелых стадиях развития человеческое счастье может улучшаться и сохраняться, в то время как потребление энергии, воды или минералов остается стабильным или даже снижается (см. разделы. 3.1, 3.2, 3.3, 3.4, 3.5, 3.6, 3.7, 3.8, и 3.9). Экономический рост и технический прогресс могут сопровождаться, если не ускоряться, повышением утонченности и эффективности использования ресурсов, возможно, «от колыбели до колыбели». Например, от свечей восемнадцатого века до светодиодов, выход света на вход энергии вырос примерно в сто миллионов раз, предоставляя гораздо больше удобства освещения при гораздо меньшем потреблении энергии даже в полном мире.

Однако в настоящее время почти все тенденции потребления ресурсов, изменения климата, утраты биоразнообразия и деградации почв отражают неадекватность и неправильное направление государственной политики, бизнес-стратегий и лежащих в их основе социальных ценностей. На более базовом уровне эти преобладающие тенденции также отражают неадекватность системы образования. Совокупные последствия этих тенденций заставляют нас резко изменить направление прогресса и упорно трудиться над созданием нового Просвещения. Это новое Просвещение должно оживить дух исследования и смелого видения, а также своего рода гуманизм, который не является примитивным антропоцентрическим образом, но позволяет также проявлять сострадание к другим живым существам, уделяя при этом гораздо больше внимания долгосрочному будущему (см. 2.10).

Тем не менее, это Come On! И его будет нелегко переварить. Политически, это очень неудобно. Он требует и представляет свежие и оригинальные мысли и подходы. Его следует рассматривать как приглашение читателей и участников к дискуссии «вперед» - присоединиться к увлекательному путешествию по разработке и тестированию новых подходов к созданию устойчивого и процветающего мира.

Одно из главных предположений этой книги - неспособность общества понять значение того, что значит для всех нас жить в «наполненном мире». Поэтому естественно вернуться к 1972 году и к этому знаменательному отчету Римского клуба «Пределы роста», написанного Донеллой Медоус, Денисом Медоусом, Йорген Рандерс и Уильям Беренс III. Благодаря этой книге Римский клуб стал одной из первых организаций, поднявших вопрос проблемы неустойчивого роста.

Ключевым моментом в этом отчете был сценарий «бизнес как обычно» (рис. 1.2). Предполагая постоянную связь между природными ресурсами, едой на персону, населением, загрязнением и промышленным производством на человека, он показал мир, который может катастрофически обрушиться в первой половине XXI века. Тем не менее, многие люди читали доклад так, как если бы миру требовалось замереть в ближайшие 10 лет или около того; это никогда не было сутью. В отчете была определена перспектива от 50 до 100 лет. Кроме того, в центре его внимания было усиление физического воздействия экономического роста - через экологический след человечества - а не сам рост.

Пределы роста отразились по всему миру, и книга продалась многими миллионными копиями. Однако за его публикацией последовала массовая критика, не в последнюю очередь со стороны обычных экономистов. Основная критика заключалась в том, что в докладе не учтена «изобретательность человека». Кроме того, экономисты утверждали, что дефицит ресурсов - это прежде всего вопрос ценообразования. Но критики были отчасти правы: трактовка инноваций была слишком статичной в «Пределах роста». Компьютерная модель World3, использованная в исследовании MIT, была довольно гибкой и предполагала постоянную взаимосвязь между различными параметрами, такими как объем промышленного производства и загрязнение.

Модель не может предсказать ошеломляющие успехи в борьбе с загрязнением, что позволило многим странам частично избежать трагедий загрязненного воздуха, воды и почв. При этом, конечно, есть пределы тому, что технология может достичь.

Что касается дефицита ресурсов, картина неоднозначная. Возобновляемые ресурсы, как правило, чрезмерно эксплуатируются, например, чрезмерный вылов рыбы, истощение подземных вод или обезлесение, а также деградация экосистем и загрязнение. Для невозобновляемых ресурсов картина более сложная. Некоторые материалы, такие как железная руда, остаются в изобилии. Для других, таких как определенные металлы и фосфор, нет сомнений - в дефиците. Общая проблема заключается в том, что после эксплуатации самых богатых руд дальнейшая добыча будет требовать все больше энергии и производить больше загрязняющих веществ.

Несмотря на некоторые недостатки в используемой компьютерной модели World3, обычные экономисты не всегда правильно отклоняли предупреждения, содержащиеся в отчете. Их понимание функционирования мира природы было и остается ограниченным. Кажется, что они не проводят различий между финансовым и промышленным капиталом, с одной стороны, и природным капиталом, с другой. Эти типы капитала рассматриваются как почти идеальные заменители друг для друга. «Пока финансовый капитал увеличивается, у нас все хорошо», - таково мнение. Но мы не можем есть деньги, и деньги не могут генерировать больше орангутанов, чистой воды или стабильного климата, если чрезмерное использование или загрязнение зашли слишком далеко.

Кроме того, обычные экономические модели, линейные по своей природе, не способны адресовать и направлять общество в отношении нелинейности природных систем, таких как климатическая система. Ученые продолжают напоминать нам о «переломных моментах» в отношении как жизненно важных экосистем, таких как тропические леса, почвы или озера, так и климатической системы. Как только такие переломные моменты пройдены и первоначальная экосистема перевернулась или климатическая система серьезно дестабилизирована, нанесенный ущерб может быть невосполнимым. Примеры включают утечку углеводородов из тающей тундры в Сибири, обесцвечивание коралловых рифов и частей тропического леса Амазонки, опрокидывающихся и становящихся саванной.

Вскоре после публикации «Пределов» страны-экспортеры нефти (ОПЕК) смело использовали свою почти монополию на нефть и газ, а также путем согласованных действий, направленных на повышение цен на нефть, подняв ее в четыре раза. Этот нефтяной шок, однако, вызвал усиленный поиск дополнительных нефтяных ресурсов, и менее чем через 10 лет поставки превысили спрос, поэтому цены на нефть снова начали падать. Оптимисты-экологи и особенно обычные экономисты видели в этом доказательство своей критики пределов. В течение всех 1980-х и 1990-х годов послание Римского клуба «Пределы роста» получало очень мало внимания и внимания со стороны мейнстрима.

Тем не менее, суть сообщения осталась в силе. Когда новые промышленные гиганты, Китай и Индия, массово вышли на мировые товарные рынки, требуя увеличения количества ископаемого топлива, цемента и металлических минералов, цены на эти товары снова начали расти, и новая эра дефицита, казалось, началась. Однако после экономического кризиса 2008 года цены снова упали (рис. 1.3).

Недавнее исследование, проведенное Грэмом Тернером, показало, что исторические данные за период 1970–2000 гг. вновь подтвердили прогностическую ценность пределов. Хотя большинство лиц, принимающих решения, склонны отклонять это положение в пользу более оптимистичных сценариев, будучи политически популярными, мы по-прежнему убеждены в том, что Пределы Роста в сущности верны.

Недавнее исследование, проведенное Грэмом Тернером, показало, что исторические данные за период 1970–2000 гг. вновь подтвердили прогностическую ценность пределов. Хотя большинство лиц, принимающих решения, склонны отклонять это положение в пользу более оптимистичных сценариев, будучи политически популярными, мы по-прежнему убеждены в том, что Пределы Роста в сущности верны.

Идея о планетарных границах оказалась очень эффективным средством измерения состояния планеты. Эта концепция была введена в 2009 году группой из 28 всемирно известных ученых во главе с Йоханом Рокстремом и Уиллом Штеффеном и была недавно обновлена.43 Концепция, основанная на научных исследованиях, показывает, что со времен промышленной революции человеческая деятельность постепенно стала основной движущей силой глобальных экологических изменений. Когда человеческая деятельность преодолевает определенные пороги или критические точки (определяемые как «планетарные границы»), возникает риск «необратимых и резких изменений окружающей среды». Rockström et al. определили девять «планетарных систем жизнеобеспечения», необходимых для выживания человека, и попытались определить, насколько далеко они уже продвинулись.

Не комментируя детали всех планетарных границ, в этой книге будет рассмотрен самый важный вопрос, изменение климата, в разделе. 1.5.

Одним из наиболее поразительных способов описания нынешней эпохи, в которой доминируют люди, является расчет, согласно которому люди и сельскохозяйственные животные (Рис. 1.5) вместе составляют 97% массы тела всех живых наземных позвоночных на земле! Это означает, что слоны и кенгуру, летучие мыши и крысы, птицы, рептилии и амфибии вместе составляют всего 3% от массы тела наземных позвоночных в мире.

Источником этого потрясающего наблюдения являются критики чрезмерного употребления мяса.

Совершенно очевидно, что резко растущий уровень потребления человечеством, особенно в течение последних 50 лет, вызвал массовые изменения в атмосфере и биосфере. Воздействия на здоровье человека еще предстоит оценить в количественном выражении, хотя существует множество неофициальных данных о весьма вредных воздействиях.

Атмосферный химик и лауреат Нобелевской премии Пол Крутцен говорит, что более научный способ оценить, что сейчас начинается эпоха антропоцена, - это посмотреть на кривые, описывающие изменения различных параметров, как физических, так и социальных, наблюдаемых за последние 250 лет. На рисунке 1.6 показано, как развивались 24 таких параметра, причем драма роста происходила в течение последних 50 лет.

Не требуется особого воображения, чтобы прийти к выводу, что такие масштабные изменения могут привести к насильственным конфликтам, вероятно, в масштабе, невиданном в прошлом. Ясно, что в условиях войны достижение любого из 11 социально-экономических ЦУР (раздел 1.10) стало бы невозможным. Таким образом, ради социально-экономического благосостояния человечества абсолютно необходимо, чтобы мир избегал экологических катастроф, возникающих в результате нарушения границ планеты.

21-я конференция сторон Рамочной Конвенции ООН об изменении климата, прошедшая в Париже в декабре 2015 года, была объявлена весьма успешной. Все 195 стран, присутствовавших в Париже, действительно согласились с необходимостью «ослабить общемировые выбросы загрязняющих вещества как можно скорее» и «предпринять их быстрое сокращение впоследствии». Призыв к сдерживанию повышения мировой средней температуры «существенно ниже 2°C и приложению усилия для ограничения её увеличения до 1.5°C сверх доиндустриального уровня» является, без сомнения, весьма амбициозным.

Несмотря на формальную похвалу, было и достаточно много критических замечаний. Ведущий учёный по климату Джим Хансен назвал соглашение мошенничеством. «Это всего лишь ничего не значащие слова. Нет действий, лишь обещания… Пока ископаемое топливо остаётся самым дешёвым топливом на планете, его и далее будут сжигать… Принятое решение бессмысленно без обязательства облагать налогом выбросы парниковых газов.» – таковы его слова в «Гардиан». [46] Хансен убеждён, что только значимый ценовой фактор – единственный способ достаточно быстро сократить выбросы.

Джордж Монбио резюмирует своё мнение тому же «Гардиан» иначе: «Принятое соглашение – чудо по сравнению с тем, что могло бы быть, и катастрофа по сравнению с тем, что должно было быть.» – И добавляет: «Действительный исход этого, вероятно, приведёт нас к климатической аварии такого уровня, который будет опасен для всех и для некоторых смертелен.» [47]

Слова Монбио должны быть приняты всерьёз. Действительно, было достижением то, что удалось договориться не только об удержании повышения температуры «существенно ниже 2°C», но также о намерении «удержать её повышение в пределах 1.5°C». Однако, едва ли что-то было сказано о мерах по достижению этих целей. Не было достигнуто договорённости о необходимости всеобщего углеродного налога, ни о постепенном прекращении субсидирования ископаемого топлива. Более того, предвидится, что скорость, с которой выбросы будут сокращаться в последующие годы вплоть до 2030-го (критической точки во избежание накопления избыточного количества CO2 в атмосфере), в лучшем случае является скромной. Между предпринимаемыми и необходимыми действиями и планами в действительности наблюдается серьёзное расхождение.

Если страны большей частью будут придерживаться своих Парижских обязательств – так называемых предполагаемых определяемых на национальном уровне вкладов, – то существует небольшой шанс удержать среднюю мировую температуру минимум от достижения порога в 3°C сверх доиндустриального уровня уже ко второй половине века. Подобное потепление может стать катастрофическим. Климатическая система является нелинейной по своей природе и может достигнуть неблагоприятных переломных моментов уже при потеплении в 1.5°C или 2°C. Вот почему так важно начать действовать в самом ближайшем будущем.

1.5.1 Нам нужен «аварийный план»

Давайте посмотрим правде в глаза. Чтобы иметь шанс выполнить Парижские соглашения, мир должен пройти через быстрое и основательное преобразование своих систем производства и потребления. Во избежание превышения цели в 2°C углеродная мощность мировой экономики должна снижаться по крайней мере до 6.2% ежегодно. Для выполнения цели в 1.5 °C потребовалось бы снизить тот же показатель до 10% в год. Для сравнения, общемировая углеродная мощность снижалась в среднем на 0.9% между 2000 и 2013 годами!

Позитивный момент заключается в том, что многие более мелкие, но всё же ключевые участники – страны, города, компании, финансовые учреждения, общественные и гражданские организации, представители конфессий и общества – выступили в поддержку Парижского соглашения. Более 1000 городов по всему миру обязались достичь 100% использования возобновляемой энергии, и то же применимо более чем к 100 крупнейшим компаниям в мире.

Однако это колоссальный вызов, не только для открытой и рыночной экономики. Человечество и правда нуждается в «аварийном плане». Одна вещь кажется очевидной: рынок в одиночку не справится с проблемой. Предотвращение изменения климата потребует настолько широкомасштабных и быстрый действий, где какая-либо единичная технология, новая или возникающая, не может служить решением. Таким образом, вызов состоит в быстром, преобразующем развёртывании целого набора зарождающихся и устоявшихся технологий, как в сфере энергетики, так и вне её. Чтобы это произошло, правительства – не краткосрочно нацеленные рынки – должны находиться у руля.

Могут быть высказаны доводы, что общество обладает знаниями, финансовыми ресурсами и технологиями для своевременного перехода к низкоуглеродному обществу, чтобы предотвратить бедствие. Учитывая невероятно позитивную тенденцию внедрения солнечных и ветряных технологий, а в последнее время и технологий хранения энергии, более нет оправданий не предпринимать значимых действий.

Но лишь низкая технологическая стоимость не позволит достичь желаемого. Всевозможные невозвратимые издержки, связанные с тем, что электростанции, транспортные средства и производственное оборудование были спроектированы для работы на ископаемом топливе, являются действенной преградой для перемен. Должностные лица, без сомнения, будут делать всё возможное для противодействия или по крайней мере замедления необходимых преобразований. А до сих пор отсутствующий всеобщий налог на углероды и цена на нефть в районе $50 за баррель не сделают задачу проще.

Лишь некоторые готовы обсуждать эту тему. Но правда состоит в том, что в случае, если человечество не сумеет осуществить «аварийный план», требуемый для декарбонизации экономики, останется лишь две альтернативы, обе весьма сомнительные в плане своей действенности и влекущие неизвестные эффекты для экосистемы: геоинженерия и широкомасштабное внедрение «технологий отрицательных выбросов».

1.5.2 Как справиться с превышением предела

Диоксид углерода долго удерживается в атмосфере, а остаток углеродного бюджета весьма скуден. Вот почему вполне допустимо предположить, что выбросы CO2 превысят предел. Вопрос лишь: насколько?

Парижское соглашение послужило обещанием выйти к нейтральному уровню парниковых газов к 2050 году. Используемые в нём трактовки можно рассматривать как стимул к использованию «геоинженерии» — начиная с относительно безвредных, но дорогостоящих технологий улавливания и удержания углерода (включая биогенные), заканчивая дикими фантазиями об трансформации атмосферы, стратосферы или поверхности океана с намерением изменить характер глобального облучения и таким образом снизить среднюю температуру.

Внутри Римского клуба всерьёз обсуждаются мнения за применение технологий улавливания и удержания углерода, где аргумент состоит в том, что это единственный способ, у которого есть шанс остановить неуправляемое изменение климата. С другой стороны, чтобы добиться эффекта – и технические, и биогенные технологий улавливания и удержания углерода потребуют невероятных масштабов внедрения. Профессор Кевин Андерсон, приглашённый профессор Уппсальского университета и заместитель директора Тиндалльского центра, комментирует перспективы использования биогенных технологий:

Добавьте к этому вопросы в плане одобрения с логистической, юридической и общественной сторон. Объёмы CO2, которые необходимо запасти, чтобы компенсировать превышение углеродного предела, – неимоверно велики, среди всех возможных траекторий, предложенных Межправительственной группой экспертов по изменению климата. К сожалению, были предприняты ограниченные попытки к критическому анализу того, возможно ли в принципе удержать такие объёмы. Без сомнения, значительные усилия должны быть сделаны для дальнейшей разработки технологий улавливания и удержания, т.к. они потребуются в качестве отступательной стратегии по устранению углеродных выбросов. Невозможно игнорировать продолжающееся использование угля во многих частях мира еще в обозримом будущем, как и производство стали и цемента.

1.5.3 Почему не план Маршала?

Весьма вероятно, что отрицательные выбросы найдут применение, и поэтому биогенные технологии стоит рассматривать как вариант. И при этом должно быть сделано всё возможное, дабы ограничить масштаб их применения, поскольку весьма опасна большая зависимость от «технологий отрицательных выбросов». Это может дать людям ложное ощущение безопасности заключающиеся в том, что общество найдёт инженерный подход к решению климатической проблемы.

Взамен договорённости о применении своего рода плана Маршала – массово инвестировать в низкоуглеродные технологии (что возможно как с технологической, так и экономической точек зрения), Парижское соглашение предполагает, что сдерживающие меры в период вплоть до 2030 года могли бы лишь обеспечить ежегодное снижение в районе 2%. Если изменение климата является серьёзной угрозой – и Парижское соглашение подтверждает это, – осмотрительность вынудила бы нас принять более серьёзные действия уже в ближайшем будущем и не оставлять их на потом. Без подобных действий уверенность в действенности отрицательных выбросов была бы слишком сильна.

Основная надежда на пост-Парижскую повестку заключается в том, что различные участники (правительства, города, компании, финансовые рынки и гражданские общественные организации) всерьёзпримут вызов и сделают всё возможное, чтобы прямо сейчас своей поддержкой помочь всем вместе в усилении смягчающих мер. Имеют значение решительные действия со стороны отдельных правительств, стран или городов. Мир отчаянно нуждается в хороших примерах, включая ваш собственный район.

1.5.4 Упустило ли уже человечество шанс достичь поставленных климатических целей?

Почти 2 года прошло с Парижской конференции. Один лишь 2016 год принёс огромное количество свидетельств изменения климата, вызванного человеческой деятельностью, – некоторые из них хорошие, другие плохие и часть совершенно ужасные.

Позитивный момент заключается в том, что Парижское соглашение было ратифицировано намного быстрее, чем многие полагали. Стороны климатической конвенции собрались вновь в ноябре 2016 года в Марракеше. Многие наблюдатели опасались, что некоторое число государств использует победу Трампа (что случилось в ходе конференции) как предлог к снижению своих амбиций по уменьшению выбросов. Отнюдь, большая часть государств, включая США (с президентом Обамой всё ещё у руля) и Китай, подтвердили свои обязательства по Рамочной Конвенции и призвали мировое сообщество усилить свои потуги по соблюдению целей Парижского соглашения.

Более того, на встрече в Кигали, Руанда, примерно за месяц до конференции в Марракеше, в октябре 2016 года, около 200 стран заключили сделку о сокращении выбросов одного из самых сильных парниковых газов – гидрофторуглерода. Данный шаг может позволить исключить вплоть до 0.5°C от глобального потепления к концу столетия.

Пожалуй, наилучшая новость из всех – быстрое удешевление и распространение чистой энергии (в основном солнечной и ветровой) по всему миру. «Мировая энергетика достигла кульминационного момента» – гласил заголовок в «Блюмберг». [49] «Солнечная энергия впервые становится наиболее дешёвой формой электричества» – восторгалось издание (см. Главу 3.4).

Но есть и плохие новости, даже в свете отмеченного выше прогресса: глобальное потепление продолжается. 2016 год смёл предыдущий рекорд максимума температур, установленный в 2015-м, который в свою очередь превзошёл рекорд 2014-го. Джо Ромм из Climate Progress отмечает: «Подобный трёхлетний период прежде ни разу не фиксировался на протяжение 136 лет наблюдений за температурой. Это лишь последнее из лавины свидетельств 2016 года, что глобальное потепление будет либо настолько же плохим, как предсказывали климатологи на протяжении десятилетий, либо намного хуже.» [50]

Если факт регистрации таких температур не является для людей достаточным доказательством тенденции к потеплению, то несколько исследований, сделанных в 2016 году, предоставляют новые свидетельства масштабов потепления океанов. Океан содержит огромный излишек энергии, что означает: большая часть лишней энергии суши будет оставаться в ней в течение веков.

2016 год был безумным в плане погодных катаклизмов, вызванных изменением климата. Были и суровые засухи в одних частях света, и сильные новоднения в других. Наблюдался невероятный период сильной жары в Арктике, что привело к наименьшему за всё время наблюдений уровню льда в зимний период. Ураганы и тайфуны становились сильнее вследствие глобального потепления. Согласно эксперту Джеффу Мастерсу, [51] сильнейшие из зарегистрированных штормов произошли в двух регионах в 2016-м, наряду с семью штормами 5-й категории, – огромное число для одного года. Тенденция продолжилась и в 2017 году, когда случились крупные тропические штормы в Азии и Северной и Южной Америках – «Харви» и «Ирма» серьёзно опустошили Техас и Флориду.

Когда речь заходит о действительно ужасных событиях, не стоит удивляться, что избрание Трампа было наиболее важным из них. Некоторые эксперты надеялись, что Трамп со временем начнёт прислушиваться к мнению учёных и воспринимать изменение климата всерьёз. Однако его решения в поддержку угля, нефти и газа в марте 2017-го не подтвердили подобные оптимистические надежды. Худшим, разумеется, стало принятое им в начале июня решение о выходе США из Парижского соглашения.

Изменение климата – тема, где необходимы международные обязательства. Дабы достичь такой договорённости, для подписания Рамочной Конвенции, миру потребовалось 23 года после Саммита Земли в 1992-м. США в период правления Обамы сыграли важную роль в достижении этого соглашения. Решение Трампа – без преувеличения трагедия для климатического договора и всех усилий, предпринятых правительствами, городами, компаниями и гражданскими общественными организациями со всего мира по предотвращению опасных изменений климата. Его поведение – одновременно высокомерно и невежественно. В то время как все прочие государства договорились поставить климат на первое место, он настоял на том, что Америка должна быть первой. Ирония заключается в том, что США без сомнения окажутся проигравшими, и с точки зрения своих позиций на мировой политической арене, упуская здесь роль лидера, и в смысле ведущего положения в производстве «зелёных» технологий. Другие страны (Китай не в последнюю очередь) вырвутся вперёд.

Как уже было отмечено, скорость сокращения выбросов в ближайшие годы должна быть намного повышена по сравнению с изначальными оценками Парижского соглашения. Иначе не будет никакой возможности достичь целей, закреплённых в Соглашении. А без активного участия со стороны США этот вызов видится просто грандиозным.

В заключение, наш взгляд сегодня на Парижского соглашение и возможности удержать повышение мировой температуры «существенно ниже 2°C» стал значительно более пессимистичным, чем годом ранее. Избрание Трампа и его действия, направленные на продление жизни экономики и обогащении владельцев энергетической отрасли, основанных на ископаемом топливе, является первым важным фактором. Другой заключается в том, что лишь немногие государства начали действовать решительно в отношение вызовов, которые поставили перед ними амбициозные цели Парижского соглашения, и пересмотрели свои «предполагаемые определяемые на национальном уровне вклады». Мир всё ещё находится на пути к потеплению на 3°C минимум.

Чтобы иметь шанс соблюсти Парижское соглашение и предотвратить угрозу изменения климата, игроки вроде Европейского Союза, Китая и Индии должны с этого момента играть более проактивную роль в принятии климатических решений. ЕС и правда лидировал в этом вопросе на протяжении последних двух десятилетий, не в последнюю очередь во время президентства Джорджа Буша младшего. Теперь мир находится в схожей, если не в худшей, ситуации.

Для Европейского Союза, вновь претендующего на лидирующую роль, поставленные им к 2030 году цели (сокращение выбросов парниковых газов на 40% по отношению к 1990 году) выглядят недостаточными. Даже Китай и Индия должны пересмотреть свои цели и выработать взамен более амбициозные. Одновременно, рассматриваемые действия должны соизмеряться с мерами по установлению таможенных пошлин, чтобы компенсировать преимущество, которое будет предоставляться производимой в США продукции по сравнению с регионами, в которых компании подвержены углеродному налогу или торговле квотами на выбросы. Мы обязательно вернёмся к этим вызовам – и в отношении Целей устойчивого развития, и в свете Парижского соглашения – в Главе 3 этой книги.

1.6.1 Технологические дикие карты и знакомые угрозы

Основанный в Кембридже (Великобритания) Центр изучения экзистенциальных рисков (CSER), в 2012 году, быстро приобрел всемирную известность, представив ряд угроз, которые могут даже привести к исчезновению человечества. Конечно, это могут быть астрономические катастрофы, такие как столкновение Земли с гигантским метеоритом или появление смертельно опасного и крайне заразного микроорганизма, против которого быстро не может быть найдено никакого средства. Но на самом деле, группа, возглавляемая Seán Ó hÉigeartaigh, также исследует технологическое развитие, полностью разработанное людьми. HÉigeartaigh называет их технологические дикие карты.

Очевидно, человечество должно реагировать на такие абсолютно страшные перспективы. Оценка технологий — это самое меньшее, что необходимо сделать. Следует также рассмотреть вопрос о запрещении исследований, которые могут привести к исчезновению человеческой расы (см. 3.15.2).

Совсем другими являются потенциальные бедствия, которые в некотором смысле уже знакомы. Веб-поиск по словам «экономический коллапс» найдет почти 35 миллионов источников информации. Широко доступна всяческая литература. Проблемы не ограничиваются серьезными нарушениями атмосферы и биосферы. Основные социальные проблемы уже рассматривались в разделе. 1.1.

В начале 2016 года главный геолог Британской геологической службы заявил, что антропогенные изменения на Земле больше, чем изменения, которые ознаменовали конец последнего ледникового периода. В настоящее время в тканях белых медведей и всех людей на земле обнаружен проблемный химикат-перфтороктановая кислота. Пластмассы найдены в кишках 90% морских птиц, и микрочастицы, разложение миллионов тонн пластиковых отходов произведенных каждый год, теперь вездесущи. Девяносто процентов всей нефти, потребляемой человечеством произвелось с 1958 года и 50% в 1984; и это оставило перманентный след черного углерода во льду.

В довольно экстремальном прогнозе Уолтер и Вайцман описывают экономические потрясения, которые могут возникнуть в результате изменения климата. Они ожидают массовых сбоев в сельском хозяйстве и, следовательно, в питании, что может разрушить большую часть надежд, содержащихся во второй ЦУР (см. 1.10).

Гораздо менее конкретными, но потенциально столь же катастрофическими являются массовые потери биоразнообразия. Уже сегодня Земля находится в разгаре «6-го события вымирания». Первые пять были вызваны тектоническими и вулканическими событиями в геологическом масштабе времени; в случае динозавров астрономическая катастрофа также, как полагают, сыграла ключевую роль. Но шестое, разворачивающееся очень стремительно за последнее столетие, вызвано исключительно человеком. В течение этого периода, взрывной рост населения плюс постоянно растущее землепользование (см. «следы», раздел. 1.10) уничтожили или полностью изменили большинство мест обитания диких видов растений и животных. Неудивительно, что ежедневно погибает около ста видов животных и растений, большинство из которых даже не были научно идентифицированы до их исчезновения. Последствия этой трагедии для людей, скорее всего, будут очень опасными, но детали трудно предсказать. В своей последней книге Э. О. Уилсон предполагает, что половина поверхности земли должна быть зарезервирована для охраны природы — не совсем реалистично в условиях дальнейшего роста населения Земли.

Эрозия почв, деградация почв, засухи, наводнения и инвазивные виды могут в значительной степени усугубить опасности, с которыми сталкиваются будущие поколения. Промышленное сельское хозяйство, использующее «системные пестициды», такие как неоникотиноиды, представляет смертельную угрозу для пчел и других опылителей. Кроме того, появляется все больше данных об остатках пестицидов в различных пищевых продуктах. Невозможно избежать вопроса: как долго биологические системы могут управляться так же, как и промышленное производство? Долгосрочное воздействие на почвы десятилетиями распространяемых на них пестицидов является серьезной проблемой и до сих пор мало изучено. Если теряются и бактерии, и грибы, почва деградирует. «Каждый раз, когда почва нарушается, или искусственные удобрения и пестициды применяются, жизнь почвы убивают и структура почвы поставлена под угрозу», говорит почвовед Элейн Ингхэм.

Еще один тревожный и сложный вопрос связан с производством биотоплива. Когда биотопливо производится из остаточных материалов лесного и сельскохозяйственного производства, выгоды очевидны. Однако, когда плодородные почвы, как в США, или девственные леса, как в Индонезии, превращаются в крупномасштабные монокультуры кукурузы или пальмового масла, негативные социальные или экологические последствия могут значительно перевесить положительные.

Другой новой и тревожащей технической проблемой являются «генные драйвы», разработанные человеком. Успешный генный драйв способен преднамеренно или случайно изменить вид или вызвать его исчезновение. До сих пор эти искусственные генные драйвы разрабатывались с использованием новой системы редактирования генов, известной как CRISPR-Cas9. Генные драйвы могут быть преднамеренно введены в инвазивные виды для искоренения их из дикой природы в целях сохранения или в сорняки, чтобы удалить их с полей фермеров: вот все желательные планы на первый взгляд. Но генные драйвы могут быть так же легко использованы в военных целях, как и биологическое оружие, или для подавления урожаев продовольствия. Существуют и непреднамеренные последствия; «поскольку модифицированные организмы, вызываемые генными драйверами, предназначены для распространения в окружающей среде, среди исследователей и комментаторов широко распространено мнение о том, что они могут оказывать вредное воздействие на другие виды или экосистемы». Не существует согласованного на международном уровне процесса эффективного управления трансграничным воздействием, возникающим в результате высвобождения генов - огромный пробел в управлении. В результате более 160 НПО, в основном из развивающихся стран, присутствовавших в Канкуне на 13-й Конвенции сторон UNCBD (Конвенция о биологическом разнообразии) в декабре 2016 года, потребовали введения моратория на прикладные исследования, разработку и выпуск инженерных геннов драйвов.

Также есть политические опасности, затронутые в разделе. 1.1. Войны и конфликты бушуют на Ближнем Востоке, в некоторых африканских странах и в Афганистане и Мьянме. Они привели к беспрецедентной миграции беженцев как внутри, так и за пределы пострадавших от войны регионов.

Политические катастрофы часто связаны с природой. Изменение климата является частичной причиной конфликтов из-за воды и плодородных почв. И тогда не будем игнорировать тот факт, что войны, как правило, происходят в регионах с наибольшим приростом населения. Конечно, так было и в «пустом мире», но в «наполненном мире» нет легкого выхода, тем самым усиливая конфликты по ресурсам. Кроме того, в прежние времена даже бедные были частью в основном доброкачественной, прочной и плодородной планеты. Это уже не тот случай.

1.6.2 Ядерное Оружие: Забытая Угроза

Почти забытой угрозой является призрак ядерного оружия. Ядерное оружие является самым смертоносным из всех средств массового уничтожения. Они подвергают цивилизацию, человеческое будущее и будущее жизни на планете серьезной опасности. Это незаконные, безнравственные и ненужные ресурсы, которые в противном случае могли бы использоваться для удовлетворения человеческих потребностей. Человечеству необходимо найти путь к отмене ядерного оружия до того, как это оружие уничтожит нас.

И все же, с момента окончания «холодной войны», ядерное оружие, как правило, с самодовольством воспринимается мировыми обществами Это оружие, находящееся в арсеналах девяти стран, по большей части находится вне поля зрения и не принимается во внимание. В той степени, в которой обладание и угроза применения ядерной силы вносит ее в общественное сознание и дискурс, они оправданы на основании ядерного сдерживания, то есть угрозы ядерного возмездия. Но это остается недоказанной гипотезой о человеческом поведении и потенциально дестабилизирующей.

Общество начинает забывать о том, что полная ядерная война может привести к ядерной зиме, потенциально переведя температуру на самый низкий уровень за 18 000 лет, вызвав ледниковый период и разрушив большую часть жизни на Земле.

Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) 1970 года разделил мир на ядерные «имеющие» и «не имеющие». В соответствии с ДНЯО ядерные — это те страны, которые изготовили и взорвали ядерное оружие до 1 января 1967 года. Франция и Китай были добавлены к ядерным «имеющим», когда они позже присоединились к договору. Три страны никогда не присоединялись к договору — Израиль, Индия и Пакистан — и продолжали развивать ядерные арсеналы; и одна страна, Северная Корея, вышла из договора в 2003 году и играет в злую игру в покер, создавая арсенал ядерных вооружений.

Все девять стран, обладающих ядерным оружием, теперь занимаются модернизацией своих ядерных арсеналов. Соединенные Штаты планируют потратить 1 трлн долларов на это в течение следующих трех десятилетий. Другие государства, обладающие ядерным оружием, также имеют амбициозные планы модернизации. Растет трата ресурсов и количество упущенных возможностей. Однако, кроме того, модернизация ядерных арсеналов делает оружие более компактным, точным и эффективным. Все это приводит к тому, что оружие становится более полезным для военных командиров и, следовательно, более вероятно, будет использовано. Модернизация ядерных арсеналов является явным нарушением ДНЯО (рис. 1.7).

Джонатан Гранофф из Института глобальной безопасности добавляет: Если менее 1% из 14 000 ядерных вооружений, находящихся в арсеналах девяти государств-обладателей в мире, взорвутся, тонны мусора попадут в стратосферу, понизят температуру Земли, разрушат стабильность озонового слоя, вызовут распространение раковых заболеваний и других ужасных болезней и прекратят сельское хозяйство, как мы его знаем. В целом, ядерный обмен арсеналами только двух ядерных держав, скажем, Индии и Пакистана, может положить конец цивилизации во всем мире, как и мощный первый удар из арсеналов России или Соединенных Штатов.

Спустя четверть века после окончания «Холодной войны» около 2000 единиц ядерного оружия по-прежнему находятся в состоянии повышенной боеготовности и готовы к стрельбе в течение нескольких минут после соответствующего приказа, что означает, что цивилизация может быть уничтожена за один день ядерного обмена. В июле 2016 года в Сиднее, Австралия, состоялся Международный народный трибунал по ядерному оружию и уничтожению человеческой цивилизации, который осудил политиков и ядерную оружейную промышленность за нарушение прав человека, все еще «модернизирующих» ядерные арсеналы и серьезно рассматривающих применение этого оружия.

Угроза носит глобальный характер, и решение также должно быть глобальным. Для этого потребуются переговоры с целью подлинного запрещения и ликвидации ядерного оружия. Это будет нелегко, поскольку за столом переговоров будет представлено множество интересов. Для этого потребуется новый правовой инструмент поэтапной, поддающейся проверке и необратимой ликвидации ядерного оружия. Она должна привести к заключению договора, который обеспечит ликвидацию ядерного оружия, не оставляя мир под контролем обычных вооруженных сил. В конце концов, это должен быть договор, который изменяет динамику планеты от безумия взаимного гарантированного уничтожения (MAD) к необходимой новой реальности планетарной гарантированной безопасности и выживания (PASS).

Рисунок 1.13 в Главе 1.10 имеет две пунктирные линии. Верхняя из них — "мировая биоёмкость за 1961 год", т.е. допустимый экологический след на душу населения в мире с населением в 3,1 миллиарда человек. Нижняя линия — биоёмкость за 2012 год с популяцией в 7 миллиардов человек. Ситуация была бы намного более комфортной, если бы население Земли 50 лет назад стабилизировалось на уровне ниже 3,5 миллиарда. Впрочем, большинство демографов уверены, что стабилизация не произойдёт ранее второй половины текущего века, и тогда число жителей планеты превысит 10 миллиардов. Рассматривая тему устойчивого развития, просто невозможно не затронуть вопрос населения Земли, который в политическом плане является чрезвычайно деликатным.

1.7.1 Динамика населения

В XIX веке индустриальные страны пережили крутой рост населения, но решили свои национальные проблемы перенаселения путём завоевания других частей света, в особенности Америки, Африки и Австралии, позволив большому числу людей мигрировать туда. Таким образом, для этих стран вопрос убеждения развивающихся стран остановить свой рост является политически неосуществимой затеей.

Однако, для самих развивающихся стран разумно и продуктивно задуматься над способами и мерами выхода на курс устойчивости численности населения. Фонд ООН в области народонаселения опубликовал результаты нового исследования [70], которые подтверждают положительную корреляцию между успехами в экономике и сдерживанием роста населения (см. Рисунок 1.8). Регионы с быстрым ростом населения ассоциируются со слабым развитием, хотя, разумеется, причина и следствие в этой корреляции могут меняться местами. Тем не менее, является установленным фактом, что в большинстве культур достижение высокого уровня развития (т.е. достаточного образования, уровня занятости и самоопределения женщин, а также доступа к обильной энергии) ведёт к стабилизации численности населения в этой группе. И наоборот, высокопоставленные политики и религиозные лидеры должны осознавать, что сильный рост населения склонен ослаблять экономическое развитие их стран.

На имеющей предел планете рост населения должен быть сокращён до того, как природа примет меры. Римский клуб одобряет действия тех стран, в которых нашли способ стремительно сократить уровень воспроизводства населения, а также поздравляет их в активном продвижении программ, которые доказали свою эффективность в достижении таких мер (здравоохранения новорожденных и детей до 5 лет; таких услуг, как планирование семьи, образование и эмансипация женщин), а также за целенаправленное увеличение благосостояния на душу населения и предоставление определённого социального страхования для пожилых — всё это помогает искоренить стремление к тому, чтобы иметь большие семьи.

Недавнее исследование К.С. и Лутца [71] содержит оценки, что лучшее образование может привести к снижению мирового населения на 1 миллиард к 2050 году по сравнению с текущими ожиданиями (см. Рисунок 1.9). Многие развивающиеся страны для поиска пути устойчивого развития уже поручились оказывать поддержку женщинам в получении ими образования и включении их в экономику. Для взаимодействия в области развития обязательным условием является фокусирование на достижении желаемых результатов в этой области.

Богатейшие страны обязались в соответствии с Каирской программой действий 1994 года предоставлять услуги в области репродуктивного здоровья и планирования семьи, однако ни правительства, ни спонсирующие организации пока что не держат своих Каирских обещаний. Это означает, что по оценкам около половины миллиона женщин по всему миру каждый год умирают во время родов. Сотни миллионов пар ограничены в доступе к контрацептивам — ситуация, которую до недавнего времени помогала укреплять католическая церковь. И хотя сейчас намного больше детей посещают школу, чем это было 10 лет назад, всё ещё наблюдается разрыв между мальчиками и девочками. В странах вроде Индии, Непала, Того, Йемена и в некоторых частях Турции мальчиков в школах на 20% больше, чем девочек. В бедных сельских областях Пакистана менее четверти девочек получают образование.

Во многих развивающихся странах на одну женщину приходится от 4 до 8 родов. Основная причина — нищета. Однако низкий статус женщины в обществе также играет большую роль, да и все формы дискриминации женщин остаются серьёзной проблемой. Для оценки экономических издержек и выгод от гендерного разрыва с целью поддержки возможностей женщин в Индии была основана компания Talent Nomics. [72]

Что касается влияния на окружающую среду вследствие роста численности населения, то очевидно, что числа сами по себе не опишут картину целиком. Выведенное Паулем Эрлихом и Джоном Холдреном уравнение "В=НБТ" [73] содержит три фактора, затрагивающих влияние человека на окружающую среду (В): численность населения (Н), относительное благополучие (Б) и применение технологий (Т), где Т определяется как надежда разительного снижения влияния человека на окружающую среду на единицу добавленной стоимости (см. Главы 3.4, 3.8 и 3.9).

Недавний век "великого ускорения" (см. Рисунок 1.6) ясно показывает, что одна лишь численность населения не объясняет массивного увеличение влияния человека: хотя количество людей выросло в пять раз, оборот мировой экономики возрос в 40 раз, а использование ископаемого топлива в 16; вылов рыбы увеличился в 35 раз, а использование воды человеком в 9.

Пока численность населения остаётся одним из факторов, объясняющим рост влияния человечества, критически важно по всему миру (не только в Африке) увеличить меры по стимулированию семей к сокращению количества рождений. Справиться с изменением климата и разрушением экосистемы будет более реалистично, если население Земли установится в районе 9 миллиардов (что ещё возможно), чем между 10 и 11 миллиардами или более.

1.7.2 Урбанизация

Человечество превращается из вида, ведущего сельский образ жизни, в городской вид. Мировую урбанизацию, по-видимому, нельзя остановить (см. Рисунок 1.10). В развитых и развивающихся странах города по сравнению с сельской местностью позволяют легче получить доступ к ресурсам, предоставляют больше возможностей для трудоустройства, а также обладают выгодами в области культуры, образования и медицины. Эти центры экономической силы и социального взаимодействия, производства и потребления имеют магнетическую привлекательность.

В 1800 году существовал лишь один город с населением больше миллиона жителей — Лондон. Далее с этого момента мировая урбанизация, тесно связанная с достижениями промышленной революции, уже шла полным ходом. С 1900 по 2011 год мировая численность населения выросла в 4,5 раза — с 1,5 до 7 миллиардов. За это время мировая численность городского населения примножилась в 16 раз — с 225 миллионов до 3,6 миллиарда (до примерно 52% от общей численности населения). Ожидается, что к 2030 году 60% населения Земли (4,9 миллиарда человек) будут проживать в городах — примерно в 3 раза больше, чем в 1900 году составляла все мировое население. [74] Сегодня на планете более 300 городов с населением в миллион человек и более, 22 мегагорода с 10-миллионным населением — 16 из них приходится на развивающиеся страны. [75]

Современные города с миллионным населением — несомненно, изумительное достижение. Они являются пространством, в котором человечество осуществляет кучу социальных, экономических и культурных дел. Они — центры глобальных коммуникационных и транспортных систем. Они привлекают инвесторов, т.к. предлагают большое разнообразие сервисов по сравнительно низкой удельной стоимости. Один из аспектов городской жизни, связанный с улучшением устойчивого развития, состоит в том, что урбанизация весьма позитивно коррелирует с сокращением уровня рождаемости, и это уже является эмпирически установленным фактом. [76]

Но существуют и некоторых экологические недостатки: потребность в ресурсах и производство отходов в городах составляет большую часть экологического следа человечества. Нам нужно быть готовыми столкнуться с основным противоречием: хотя города становятся нашим основным местом обитания, урбанизация в своём текущем виде способствует скорому увеличению доли экологического следа человечества. Исследования в Китае и Индии показали, что перемещение людей из сёл в города обычно приводит к четырёхкратному увеличению потребления ими ресурсов. [77] Совокупное влияние человечества на экологию уже чрезвычайно превысило биоёмкость Земли (см. Главу 1.10).

Достаточность материалов и беспорядочная городская застройка идут рука об руку. И это связано с желанием человека иметь больше жилой площади, использовать автомобиль для перемещения и возможности скрыться от городского шума, загрязнений и преступности. Рост городов и транспортной инфраструктуры, соединяющей города, по всему миру поглощает как никогда плодородные земли. Так что феномен ускоряющейся урбанизации представляет также проблему из-за сокращения сельскохозяйственных площадей, а также пространства для дикой природы. Всё это означает, что, хотя города занимают лишь небольшую долю земной поверхности, их экологический след затрагивает большую часть производительной земли и поверхности морей на планете.

Один из соавторов данный книги, Герби Жирарде, установил, что экологический след Лондона превышает площадь самого города в 125 раз, а это приблизительно эквивалентно площади плодородной земли всей Англии. [78] Типичный североамериканский город с населением в 650 тыс. человек для удовлетворения своих бытовых нужд потребовал бы 30 тыс. квадратных км земли — примерная площадь о-ва Ванкувер в Канаде. Для сравнения, схожий по размерам город в Индии (где уровень жизни существенно ниже, к тому же преобладает вегетарианская диета) потребовал бы лишь 2,8 тыс. квадратных км. [79]

Весьма интересна ситуация в Китае, наиболее густонаселённой стране в мире: Китай показывает наибольший показатель роста урбанизации среди всех страх — ожидается увеличение этого показателя с 54% в 2016 году до 60% в 2020-м. Сотни миллионов людей уже переместились из деревень в города, и зачастую — мегагорода. В последнее время часто придавалось огласке стремление Китая создать экологическую цивилизацию (см. Главу 3.16). Конечно, такова официальная политика правительств в отношении урбанизации — достичь соответствующего уровня процветания. "Национальный план нового типа по урбанизации на период 2014-2020 годов" [80] по существу отмечает: "Национальные потребности являются главной движущей силой для развития Китая, и главный потенциал для расширения национальных потребностей заложен в урбанизации". И национальные потребности, и урбанизация в том числе предназначены для сокращения нездорового (позитивного) торгового баланса Китая. Но ещё предстоит показать, как всё это не пойдёт вразрез с целями Китая в достижении устойчивой окружающей среды.

Является ли урбанизированный мир, где преобладают хаотично застроенные города и мегагорода со свойственным им значительным экологическим следом, неминуемым — или есть альтернативы? Способны ли города существовать и даже преуспевать, опираясь на региональные, нежели мировые ресурсы? Могут ли они в рамках ограниченной планеты быть спроектированы, чтобы постоянно возобновлять ресурсы, от которых они зависят? Глава 3.6 даст несколько оптимистических ответов.

Продовольственная безопасность была в центре внимания всех обществ с тех пор, как человечество успокоилось и начало выращивать свою еду, а не полагаться исключительно на охоту и собирательство. Человеческая изобретательность привела к тому, что глобальное общество перешло от одного урожая к другому (часто терпящего неудачу из-за погоды, вредителей или других стихийных бедствий) к скандальному уровню излишков и отходов.

В то время как около 800 миллионов человек на Земле по-прежнему страдают от хронического голода, около 2 миллиардов страдают от избыточного веса или ожирения, а еще 300 миллионов страдают от диабета 2 типа, и все это из-за неадекватного качества и разнообразия сегодняшних поставок и потребления продовольствия: модели как в развитых, так и в развивающихся странах. Хотя существующая сельскохозяйственная система действительно производит излишки, она также угрожает нашим почвам, воде, биоразнообразию и, фактически, всем экосистемам и их жизненно важным услугам, а также глобальному климату.

Как человечество попало в такую ситуацию и что нужно для ее исправления? Эти вопросы были сформулированы во многих недавних исследованиях сельского хозяйства и продовольственной системы, включая «Сельское хозяйство на перепутье» 81, новаторский доклад Международной оценки сельскохозяйственных знаний, науки и техники в целях развития (IAASTD), подготовленный по заказу шести учреждений ООН и Всемирного банка (на Всемирном саммите 2002 года по устойчивому развитию в Йоханнесбурге). Управление им осуществлялось через многостороннее бюро с участием половины представителей от правительства и гражданского общества. В течение четырех лет со всех континентов на нем работали около 400 человек, от фермеров до ученых и специалистов по всем дисциплинам, связанных с сельским хозяйством и продовольственной системой.

Этот доклад был одобрен 59 странами в марте 2008 года. Основные выводы, хотя и не полностью поддержанные всеми представленными сторонами, были абсолютно ясными в отношении необходимости смены парадигмы в сельском хозяйстве и продовольственных системах. Эти выводы подтверждаются многочисленными дополнительными докладами, в том числе докладом ЮНЕП и Международной ресурсной панелью, подготовленными ЮНКТАД "Проснись, пока не стало слишком поздно", и "Мелкие землевладельцы, продовольственная безопасность и окружающая среда" из Международного фонда сельскохозяйственного развития (IFAD) 82

Сельское хозяйство играет роль во всех основных измерениях экологического ущерба. Уничтожение биоразнообразия и исчезновение видов тесно связаны с продолжающейся расчисткой лесов и осушением водно-болотных угодий, большая часть которых происходит для получения новых сельскохозяйственных площадей; сток сельскохозяйственных удобрений нарушает круговорот азота и фосфора, вызывая мертвые зоны в водных путях; токсичные пестициды и гербициды убивают миллионы нецелевых животных и растений; а сельское / лесное хозяйство производят около 25% выбросов парниковых газов. Таким образом, сельское хозяйство является одним из наиболее важных секторов, которые должны измениться, чтобы смягчить нынешний экологический / климатический кризис.

Промышленное сельское хозяйство также вытесняет мелких и средней руки фермеров с их земель. Мелкие землевладельцы составляют треть населения мира и половину бедного населения мира; тем не менее, они производят около 70% продовольствия на одной четверти сельхозугодий 83, и это в основном без ущерба для окружающей среды, указанного выше. Уязвимость мелких землевладельцев усугубляется традиционными формами владения, которые зачастую игнорируются правительствами стран, заключающими корпоративные сделки. Лишь немногие из этих изъятий имеют предварительное согласие или получают надлежащую компенсацию. Особенно с 2006 года «захват земли» ускорился, когда корпорации из развитых стран, а также из таких стран, как Китай и стран Персидского залива, захватывают огромные участки земли, особенно в Африке.

В более общем смысле, сельское хозяйство, как это делается в наше время, оказалось самым дорогостоящим бизнесом с драматической отрицательной прибылью, если внешние затраты добавляются к простым издержкам производства. На рисунке 1.11 показаны десять различных экономических секторов. Первые два, скотоводство и пшеничное хозяйство, оба основных сельскохозяйственных предприятия, показывают самые большие «потери» (коричневые столбики) после включения «стоимости природного капитала», согласно TEEB (Экономика экосистем и биоразнообразия).

Картина поражает. Это показывает, что деловая активность в большинстве секторов экономики была бы убыточной - фактически показывая красные цифры - если учитывать затраты на использование природы.

Отрицательная норма прибыли в большинстве мировых сырьевых отраслей
если включены затраты на природный капитал

Маржа прибыли (EBIT) до и после затрат на природный капитал, основанная на топ-2 компаний в каждой категории композитного индекса Morgan Stanley,%, 2012

Глубокий анализ IAASTD за последние 50 лет показал, что, хотя в краткосрочной перспективе были достигнуты некоторые преимущества, в целом Зеленая революция 1960-х годов не смогла решить ключевую проблему голода, а именно отсутствие доступа к продовольствию, а не общее предложение. В то же время крупными монокультурами предпочитали повышать производительность труда фермеров, и токсичные химические вещества стали необходимыми для поддержки высокоурожайных культур (многие традиционные основные культуры, как правило, противостоят вредителям, естественно). Новые супер-сорта и гибриды также испытывали сильную жажду, а водоносные горизонты были сильно истощены. Поскольку насекомые-вредители и сорняки очень искусны в развитии устойчивости к ядам, после всего лишь нескольких сезонов использования многие из них вернулись, чтобы создать все более серьезные проблемы. Сегодня этот же шаблон повторяется с генетически модифицированными культурами.

Другой неустойчивой чертой современного сельского хозяйства, а точнее современных диет, является неуклонный рост производства и потребления мяса. Как Брайан Маховина и соавт. утверждают, что производство мяса является крупнейшим фактором потери среды обитания, и как производство животноводства, так и производство сырья растут в тропических развивающихся странах, где проживает большая часть биологического разнообразия.84

В целом, было широко признано, по крайней мере, после Отчета IAASTD за 2009 год, что «обычное дело» не является вариантом; для решения проблем климата, экологии, растущего неравенства и голода сельское хозяйство нуждается в радикальной трансформации (см. раздел 3.5).

Ни в одной стране мира странности, несоответствия, неудачи и разрушительные черты «современной» агрокультуры не очень хорошо представлены в государственных средствах массовой информации. Причина проста. Люди хотят есть и чувствовать себя хорошо, а фермеры хотят продавать и чувствовать себя хорошо. Сама идея, что современное сельское хозяйство является чрезвычайно проблематичным, является анафемой для читателей и слушателей СМИ.

Что гораздо более популярно в средствах массовой информации, так это вопрос о том, достаточно ли еды вокруг, чтобы удовлетворить всех 7,6 и в скором времени 10 миллиардов человек. Ответ не прост. Новый сборник R. Weiler et al. предлагает некоторые важные данные и рекомендации. 85

Используя современные климатические, метеорологические, географические и демографические данные, авторы приходят к тревожному результату, заключающемуся в том, что главным образом для Африки будет нехватка продовольствия к концу этого столетия из-за «пугающего опустынивания» и ожидаемого массового увеличение населения. Помимо этических соображений, рекомендации в основном относятся к сельскохозяйственным технологиям, но во многих отношениях они сильно отличаются от взглядов IAASTD.

Одним из самых горячих международных конфликтов нашего времени являются дебаты о международной торговле. Дохинский раунд, начатый на министерской конференции Всемирной торговой организации (ВТО) в Дохе, Катар, в 2001 году, не привел к каким-либо ощутимым результатам. Он должен был улучшить торговые перспективы развивающихся стран, которые считали, что радикальные шаги в направлении глобальной свободной торговли, принятые во время Уругвайского раунда ГАТТ (Глобальное соглашение по тарифам и торговле), предшественника ВТО, в основном принесли пользу Северу и Китаю. Но ни Север, ни Юг, похоже, не желали прийти к соглашению по повестке дня в Дохе. Север не желает отказываться от своих субсидий на экспорт сельскохозяйственной продукции, а Юг скептически относится к поступающим в него выгодам.

Окружающая среда играет абсолютно незначительную роль в этих торговых переговорах. Большинство национальных нормативных актов, регулирующих охрану окружающей среды, считаются «барьерами для торговли» и поэтому отклоняются. Наряду с двусторонними и многосторонними торговыми соглашениями ВТО отдает предпочтение более дешевому производству, рыночным процессам, денежной выгоде, деловым интересам и экономическому росту. Например, в 1991 году комиссия по спорам в рамках ГАТТ выступила против запрета США на импорт тунца, выловленного в результате побочного убийства дельфинов, потому что «если бы аргументы США были приняты, то любая страна могла бы запретить импорт продукта из другой страны только потому, что в экспорте Страна проводит политику в области окружающей среды, здравоохранения и социальной политики, отличную от ее собственной» 86. Здесь ВТО открыто заявляет, что торговля имеет приоритет перед соображениями охраны окружающей среды, здравоохранения и социальной справедливости, независимо от желания правительства и людей, которых оно представляет. Если улов тунца уничтожает дельфинов, это очень плохо, но это не имеет отношения к торговле.

Торговля следует логике, отличной от той, которая применяется к окружающей среде и защите потребителей. Торговая повестка дня, выдвигаемая в первую очередь транснациональными корпорациями, направлена на расширение производства и потребления, примат рынков и рост частного предпринимательства. Она не интересуется вопросами общественного блага (кроме возможных выгод от поставок потребительских товаров по низкой цене). Она заменяет «правила для компаний правилами для правительств и ... правилами, которые защищают потребителей и окружающую среду, правилами, которые защищают и облегчают работу трейдеров и инвесторов» 87.

Если комиссия по урегулированию споров ВТО направлена против страны, нет приемлемых альтернатив. Она должна либо изменить свое внутреннее законодательство, выплатить штрафы, представляющие «упущенную выгоду» потерпевшей корпорации, либо подвергнуться односторонним торговым санкциям. Соединенные Штаты должны были ослабить свои законы о загрязнении воздуха, когда ВТО постановила, что они не могут исключать нефть из Мексики и Венесуэлы. Японии пришлось принять больше остатков пестицидов в пищу, чем требовали ее собственные правила. В споре между Европой и Соединенными Штатами по поводу гормонов, стимулирующих рост говядины, комиссия ВТО вынесла решение против ЕС, и Соединенным Штатам было разрешено ввести ответные тарифы на различные продукты ЕС.

Для ВТО, противники должны доказать вред, а не промышленностью должна быть доказана безопасность. Европа, с другой стороны, применяет «принцип предосторожности», когда новые вещества не допускаются до тех пор, пока продукт не будет продемонстрирован как безопасный на основе надежной научной оценки риска.88 Утечки, опубликованные Гринпис в мае 2016 года, показывают, что европейские меры предосторожности в подходе предполагалось отбросить в запланированном Трансатлантическом торгово-инвестиционном партнерстве (ТТИП).89 К счастью для европейских потребителей и окружающей среды, сопротивление Соединенных Штатов против ТТИП возросло с появлением на посту президента Дональда Трампа.

Тем не менее, нужно быть осторожным, вступая в хор сторонников суверенитета. В сильно взаимосвязанном мире негативное воздействие на окружающую среду, как правило, носит глобальный характер. Поэтому Римский клуб поддерживает какое-то глобальное управление, которое ограничит право государств преследовать такое разрушение. Глобальные климатические договоры являются примером таких ограничивающих правил. Но до сих пор международные торговые договоры ограничивают экологические правила. Торговые правила предназначены для увеличения экономического оборота, что обычно приводит к экологическим проблемам. По иронии судьбы, правила, принятые ВТО, являются единственным примером правил, принятых на глобальном уровне, где у законодательства действительно есть зубы. Это оправдано только в том случае, если ВТО была вынуждена в равной степени учитывать как преимущества, так и (экологические) риски свободной торговли, что сегодня совершенно не так (см. Раздел 3.15 о глобальном управлении).

Между тем, в отсутствие прогресса в ВТО многие страны пришли к двусторонним или многосторонним торговым соглашениям, заполняя так называемую миску спагетти торговых сделок. Самые крупные такие соглашения - транстихоокеанское и трансатлантическое соглашения - были инициированы Соединенными Штатами во время администрации Обамы. Хотя Транстихоокеанское партнерство (ТТП) было подписано в 2016 году, оно не будет ратифицировано Конгрессом США. Точно так же TTIP вряд ли будет принят.
Президент США Дональд Трамп занял откровенно протекционистскую позицию, утверждая, что потеря рабочих мест на производстве в Соединенных Штатах была результатом открытых границ, позволяющих компаниям искать более дешевый человеческий труд, более низкие налоги и более слабое регулирование (в том числе в отношении окружающей среды). Здесь он присоединился к оппозиции свободной торговле, которая сейчас существует практически во всех странах, за исключением, возможно, Китая и Сингапура. Эта оппозиция приводит к тому, что свободная торговля, теоретически выгодная всем партнерам, в действительности служит приглашением для компаний игнорировать окружающую среду, права человека и благополучие будущих поколений. Это не может быть проблемой президента Трампа, но мотивы не всегда учитываются, когда речь идет о оппортунистических альянсах. То, к чему мы стремимся, - это союз для справедливого баланса между торговлей и общественными благами.

Почти по определению свободная торговля помогает сильным и наносит вред слабым; Как сказал покойный уругвайский журналист Эдуардо Галеано: «Международное разделение труда заключается в следующем: некоторые страны специализируются на победах, а другие - на проигрышах» 90. Хотя официальная экономическая доктрина гласит, что торговля всегда служит обеим сторонам, реальность не столь однозначна, и не только между странами. В выигрышных странах всегда есть проигравшие, а в проигравших - победители. Соединенное Королевство как нация долгое время стремилось к большей свободной торговле, и город Лондон получил от этого огромную выгоду. Но проигравшие в британских традиционных производственных регионах одержали верх в голосовании Brexit, и они обвинили ЕС (и свободное перемещение мигрантов), а не свое собственное правительство или глобальные финансовые рынки.

В развивающемся мире, несмотря на некоторый успех со стороны Китая и «азиатских тигров», многие страны, особенно в Африке и Карибском бассейне, увидели банкротство местных фермеров и промышленности из-за потока дешевого импорта. Это особенно относится к сельскохозяйственной продукции, поскольку Соединенные Штаты и Европа продолжают снижать экспорт из своих сельскохозяйственных отраслей. Заявленный протекционизм Дональда Трампа беспокоит развивающиеся страны еще больше. Как пишет Мартин Хор, Трамп шокировал развивающиеся страны, рассматривая тарифы на импорт из развивающихся стран, где у Соединенных Штатов есть торговый дефицит 91, а также за счет сокращения финансирования ООН в ущерб социальным и экологическим программам во многих развивающихся странах. Хор также упоминает вопиющее неуважение Трампа к окружающей среде и его вероятный выход из международных природоохранных договоров и конвенций.

Другим аспектом торговли является усиление глобального потока капитала, который стимулировало ВТО, ограничивая права правительств регулировать вход, поведение и деятельность иностранных корпораций. Хотя это оказывает серьезное влияние на окружающую среду, это не стало причиной для тотального беспокойства. После мирового финансового кризиса 2008 года группа ООН под председательством Джозефа Стиглица указала на многочисленные проблемы с финансовой либерализацией. Эта группа экспертов ООН рекомендовала, что «соглашения, которые ограничивают способность страны пересматривать свой режим регулирования - включая не только внутренние пруденциальные нормы, но, что особенно важно, правила счета операций с капиталом - очевидно, должны быть изменены в свете того, что стало известно о недостатках в этот кризис» 92. Увы, рекомендации комиссии не были приняты ВТО.

Индийский экономист Прабхат Патнаик отметил, что одним из важнейших факторов, повлиявших на финансовое дерегулирование, является то, что местный финансовый сектор был отделен от своего внутреннего яруса, чтобы сделать его частью международного финансового сектора; ... и вывести его из сферы ответственности перед народом.93 Этот аспект "свободной торговли" дает финансовым рынкам опасно доминирующую власть над инвестициями во всем мире. Никакие соображения местных интересов, общественного блага или демократического контроля не могут применяться».

Подводя итог, можно сказать, что торговля - это хорошая вещь, и она происходит, только если обе стороны ожидают от нее выгоды. Но торговля также является сегментом международной конкуренции, которая может привести к поражению более слабых компаний или целых государств, и торговля оказывает огромное влияние на природные ресурсы и окружающую среду в целом, но до сих пор не имеет соответствующих правил, защищающих эти общественные блага. Миру понадобится новое понимание баланса (см. Раздел 2.10). Что касается торговли, это будет означать равное игровое поле между коммерческими и экологическими целями.

За три месяца до принятия Парижского климатического соглашения ООН надзирала за принятием другого единодушного соглашения — Повесткой 2030 [94], главным образом состоящей из 17 Целей в области устойчивого развития и 169 определяющих их задач. Рисунок 1.12 включает пиктограммы этих 17 Целей

Декларация, сопровождающая Цели, в изложении своего видения содержит следующее утверждение: "… мы представляем себе мир, в котором развитие и применение технологий являются климатически-чувствительными, считаются с биологическим разнообразием и устойчивы. Такой мир, в котором человечество живёт в гармонии с природой и в котором дикая природа и прочие живые существа защищены." [95]

В то время как Римский клуб всецело поддерживает данное "в высшей степени амбициозное и преобразующее видение", существует потребность в проверке целостности Целей и модальностей, по которым эти Цели будут выполнены. И вот в чём истинный смысл приведённой цитаты. Смысл без сомнения относится к трём Целям, связанным с окружающей средой, и утверждает о следующем: о срочных действиях, которые необходимы в битве с изменением климата (Цель № 13); о важности сохранения и устойчивого использования океанов, морей и морских ресурсов для устойчивого развития (Цель № 14); о защите, восстановлении и продвижении устойчивого использования земных экосистем, об устойчивом управлении лесами, противодействии опустыниванию, приостановлении и направлении вспять деградации земель, приостановлении потери биоразнообразия (Цель № 15).

Однако нигде в Повестке 2030 не подтверждается, что успехи в достижении 11 социальных и экономических Целей (№ 1-11), в случае использования традиционных политик роста, сделают практически невозможным даже снижение темпов глобального потепления, прекращение перевылова рыбы в океанах или остановки деградации земель, не говоря уже о прекращении потери биоразнообразия. Другими словами, если предполагать, что не будут определены и предприняты значительные изменения в способах достижения экономического роста, человечество столкнётся со значительными компромиссами между социально-экономическими Целями и Целями, связанными с окружающей средой.

Если опираться на судьбу схожих целей, упомянутых в Повестке дня на XXI век [96], дефицит в социально-экономическом направлении будет решаться путём ускорения роста и торговли, что приведёт к волнообразной эрозии окружающей среды, будь то климат, океаны или наземные системы. И несмотря на социально-экономический прогресс, который был достигнут этой тактикой в течение последних 25 лет, его нельзя считать достаточным — явно не таким, какой на самом деле необходим. Для достижения этого потребуется радикально новый синтез.

Такой синтез должен учесть, что для развивающихся стран конфликт между социальными Целями и Целями, связанными с окружающей средой, зачастую приглушён. Развивающийся мир часто ссылается на мощный слоган покойного премьер-министра Индии Индиры Ганди, изречённый ею во время первого саммита ООН по защите окружающей среды в Стокгольме в 1972 году. Её слоган звучал так: "Бедность — самый большой источник загрязнений". В то время данное утверждение содержало большую часть правды. Сложности, связанные с окружающей средой, сводились в основном к местным проблемам из-за загрязнений. В такой ситуации очевидным решением был контроль над загрязнениями, что стоило определённых денег, которые могли себе позволить лишь богатые.

Проблема в том, что в наши дни более точным слоганом будет "Достаток — самый большой источник загрязнений". Всё из-за того, что выделение парниковых газов, расходывание ресурсов, а также эксплуатация земель, ухудшающие качество почв и биологически-богатых сред обитания, являются спутниками достатка. Такая реальность ясно видится в недавнем отчёте Шанселя и Пикетти [97], где прослежена общемировая неравномерность в углеродных выбросах в период 1998-2013 годов. Авторы отмечают, что 3 миллиона богатейших американцев (первые 1%) в среднем ответственны за выбросы CO2 в размере ошеломляющих 318 тонн на душу населения в год, в то время как среднее значение на человека в мире около 6 тонн! Получается, что на богатого человека приходится более чем в 50 раз больше загрязнений и потребления, чем на среднестатистического жителя, что уж говорить про беднейших людей на планете.

Часто ссылаются на то, что бесполезно рассматривать бросающийся в глаза образ жизни богатых — ведь их число невелико. Однако данные, предоставленные Пикетти, рисуют иную картину. Факт состоит в том, что 1% самых богатых американцев ответственны примерно за 2,5% (!) от общемировых выбросов парниковых газов. Если рассмотреть 10% богатейших семей в мире, их вклад в выбросы парниковых газов составляет уже 45% от всеобщего уровня. Так что прежде всего стоит нацеливаться на изменение привычек богатых, а не бедных.

Это означает, что развивающиеся страны правы, заявляя, что основная ноша изменения курса должна лечь на богатые страны. Очевидно, что развивающиеся страны видят в своих приоритетах достижение Целей устойчивого развития в социально-экономическом направлении, вроде ликвидации нищеты (Цель № 1), обеспечения продовольственной безопасности (Цель № 2), здравоохранения (Цель № 3), образования (Цель № 4) и занятости для всех (Цель № 8). В конечном счёте, эти цели имеют значение для каждого человека на планете — 7,6 миллиарда на сегодняшний день, 9 миллиардов менее чем через 20 лет и, возможно, 11,2 миллиарда к концу текущего столетия. [98] Это ужасающее число показывает, что мир не желает или не способен изменить свои демографические привычки (см. Главу 1.7).

Пока "достаток является самым большим источником загрязнений", упомянутые компромиссы между Целями в социально-экономическом направлении и Целями, связанными с окружающей средой, будут преобладать и будут в корне затмевать и подрывать успехи в социально-экономической области. С другой стороны, каждый должен согласиться с заявлением ООН, что "17 Целей устойчивого развития — универсальные цели и задачи, которые должны вовлекать весь мир, в равной степени развитые и развивающиеся страны. Эти цели являются цельными и неделимыми и они соблюдают баланс между тремя измерениями устойчивого развития". [99]

Последние исследования, пожалуй, подтверждают, что компромиссы между Целями в социально-экономическом направлении и Целями, связанными с окружающей средой, — действительно огромны. В исследовании о потреблении воды, выполненном Арьеном Хукстрой, [100] отмечается, что достижение продовольственной безопасности (Цель № 2) может запросто конфликтовать с достатком воды для каждого (Цель № 6); влияние на биологическое разнообразие (Цель № 15), хотя это ещё не объяснено, но является сильным и почти всегда негативным. Международная группа по ресурсам выполнила предварительную оценку взаимосвязей и компромиссов между различными Целями устойчивого развития [101] и установила, что большая часть Целей, затрагивающих благополучие (11 из 17 Целей), "основаны на рассудительном использовании природных ресурсов". Это — весьма дипломатический способ сказать, что достижение социально-экономических Целей одновременно с преобладанием неблагоразумного использования природных ресурсов — просто невозможно. Одновременно, Михаэль Оберстейнер с коллегами [102] обнаружил многочисленные компромиссы между курсом на снижение стоимости продовольствия и установкой на продвижение Целей № 13, 14 и 15.

Безусловно, было бы нечестно и однобоко критиковать социально-экономические Цели (используя формулировки, нападающие в основном на развивающиеся страны) и не обращать внимание и не критиковать чрезмерное потребление со стороны богатых представителей Земли. Даже когда экологические разрушения происходят в развивающемся мире, они зачастую случаются по причине сбора урожая или производства товаров для целей конечного экспорта в пользу богатых. Развитый мир отдаёт на "аутсорсинг" большую часть экологического ущерба, возникающего вследствие потребительских привычек: например, около 30% всех угроз для видов животных возникает из-за международной торговли. [103] Римский клуб всегда настаивал на принципах справедливой и честной торговли. Это значит, что, рассматривая компромиссы между экономическими и экологическими Целями, нам постоянно следует искать решения, которые предполагают справедливость в отношениях между Северов и Югом.

В своём последнем исследовании Джеффри Сакс и коллеги [104] предлагают некоторые количественные оценки исполнения, а также вызовы в достижении Целей устойчивого развития, имеющихся в настоящий момент. Используя имеющиеся показатели, предоставленные Всемирным банком и другими организациями, страны были оценены по достижению каждой Цели и проранжированы в соответствии с общим коэффициентом исполнения всех 17 Целей. Рисунок 1.13 включает первые 10 и некоторые из крупнейших стран.

Поразительно, что первые 10 позиций занимают процветающие страны Европы, а последние 10 позиций с наименьшем рейтингом (см. таблицу ниже) — беднейшие страны, преимущественно из Африки. Рейтинг этих 10 последних стран выглядит следующим образом.

На первый взгляд, эти числа не должны вызывать удивления. Повестка 2030 предполагает намеренное повышение рейтинга бедных стран. Однако при повторном рассмотрении исследования беспокойство вызывает следующий факт: высокое исполнение Целей устойчивого развития сильно коррелирует с традиционным путём развития, основанном на росте, включая чрезмерного использование природных ресурсов, что отражено в экологическом следе на душу населения.

Экологический след страны, ежегодно оцениваемый и обновляемый Глобальной сетью изучения воздействий человека, измеряется площадью, которая требуется для обеспечения населения этой страны товарами и услугами. Не удивительно, что более высокая оценка обычно приходится на страны с высоким социально-экономическим показателем и достатком.

Рисунок 1.14 отражает экологический след на душу населения стран, участвующих в Целях устойчивого развития (вертикальная ось), и является функцией от среднего Индекса человеческого развития — ИЧР (горизонтальная ось) населения соответствующих стран.

ИЧР — составной индикатор, включающий образование, здравоохранение и доход на душу населения, который используется для измерения благосостояния людей в разных странах. В нижнем правом углу рисунка находится "Квадрант всеобщего устойчивого развития", который соответствует ИЧР выше 0,8 и экологическому следу на душу населения ниже 1,8 гектара.

Тревожный факт состоит в том, что этот прямоугольник устойчивого развития почти пуст: то есть нет такой страны, которая бы демонстрировала высокий социально-экономический уровень (ИЧР выше 0,8) и в то же время достигала бы устойчивого рейтинга по шкале экологического следа (ниже 1,8 гектара). Если спроецировать сказанное на Цели устойчивого развития, то смысл в следующем: нет ни одной страны с высоким показателем по всем трём "основаниям" (экономическому, социальному и связанному с окружающей средой).

Сакс и коллеги открыли скрытый парадокс: если бы 11 или 12 социально-экономических Целей были достигнуты всеми странами, стоило ожидать, что средний след достиг бы значения в 4-10 гектар на человека. Для населения в 7,6 миллиарда людей это бы значило, что нам необходимо от двух до пяти планет размером с Землю!

Если посмотреть на другую впечатляющую диаграмму, то экологический след позволяет оценить "день превышения предела", т.е. день, после которого мир начинает потреблять ресурсы, которые невозможно восполнить в течение остатка этого года. Тогда как в 1970-м этот день приходился на окончание декабря, в 2017-м он уже переместился на 2 августа; и ожидается, что к 2030 году это будет происходить не позднее июня (Рисунок 1.15).

Сакс и коллеги отмечают, что даже страны-лидеры в достижении Целей находятся далеко от того, чтобы считаться экологически устойчивыми.

В итоге, из обсуждения Целей устойчивого развития ООН стоило бы сделать вывод, что мир скорее всего не может позволить себе преследовать эти 17 Целей раздельно. Потребуется согласованная политика для проработки Целей в социально-экономическом направлении и Целей в области окружающей среды как целого. Однако это побудит мир в корне перестроить технологические, экономические и политические подходы к своему развитию, которые применялись на протяжении десятилетий. [105]

1.11.1 Подрывные (Disruptive) технологии: новый ажиотаж

Технологические инновации и развитие ускоряются. В Америке инновации — это то, к чему (почти) стремятся все. Однако новый термин, вызывающий настоящий ажиотаж, — «подрывные технологии». Это означает инновации, которые заменяют и разрушают существующую технологию, например, смартфоны, заменяющие традиционную фотографию (Kodak, когда-то высокодоходная компания, обанкротилась через несколько лет; или потоковая передача музыки, заменяющая CD-записи). Термин был придуман Клейтоном Кристенсеном и опубликован в 1995 году Бауэром и Кристенсеном. Понятие визуализировано на рисунке 1.16.

До 1995 года значение «разрушительные» было негативным. Нравится ли вам быть «подорванными» во время сна, занимаясь любовью или наслаждаясь ужином с друзьями? Для большинства читателей, вероятно, нет. Но для любителей инноваций это настоящий азарт. Авторы подрывных технологий ссылаются на концепцию творческого разрушения Джозефа Шумпетера.

Шумпетер в 1942 году шокировал своих читателей, придав разрушению позитивный смысл: «хорошие» инновации превосходят и тем самым разрушают старые структуры и технологии. Он назвал это «существенным фактом капитализма». Несмотря на истоки мысли Шумпетера, Бауэр и Кристенсен, естественно, не хотели называть свое детище разрушительной технологией. Удобно, что прилагательное disruptive все еще было доступно с не слишком большим отрицательным значением. Но в этой главе мы не можем избежать — при всем нашем восхищении изобретательными и успешными технологическими инновациями — рассмотрения также темных сторон уничтожения и разрушения.

1.11.2 Цифровизация — «хит сезона»

Сегодня наблюдается колоссальное ускорение технологических инноваций. Цифровизация — модное слово нашего времени. Молодые видят себя «цифровыми аборигенами» и смотрят немного свысока на «цифровых иммигрантов», пожилых людей, выросших с книгами, ручками и бумагой. Поведение цифровых аборигенов продолжает быстро меняться, в соответствии с тысячами новых приложений каждый год, и действительно с цифровизацией нашего общества.

И они обычно наслаждаются потрясением, которое они испытывают.

Люди посвящают значительную часть времени, внимания и ресурсов цифровым артефактам. Хотя есть много других областей, где технологии развиваются, цифровые технологии стали чем-то вроде синонима «технологии» и доминирующей частью общественной сферы.

Технологические инновации ускоряют и внедряют новые продукты и услуги, меняют процессы, сотрясают рынки и в конечном счете меняют нашу жизнь, вызывая преобразования, которые считаются «разрушительными» – используя положительное значение этого термина.

С 1980-х годов произошел взрывной рост информационно-коммуникационных технологий (ИКТ), и их присутствие стало повсеместным. Повсеместное безумие, спровоцированное новейшим цифровым гаджетом, отражает захватывающий дух предпринимательства, который мобилизуется потенциалом технологий для удовлетворения человеческих желаний. Однако параллельно с взрывом ИКТ человечество стало лучше осознавать многочисленные и взаимосвязанные проблемы, с которыми оно сталкивается, с тем чтобы сделать жизнь на этой планете приятной и устойчивой в долгосрочной перспективе.

В 1987 году комиссия Брундтланд популяризировала концепцию «устойчивого развития» (УР) почти одновременно с запуском первых персональных компьютеров (IBM PC в 1981 году, Commodore 64 в 1982 году и Macintosh в 1984 году). Тем временем стали очевидны значительные негативные последствия цифровой революции, как социальные, так и экологические.

Размер и скорость цифровой трансформации беспрецедентны. Для того чтобы реагировать на это и жить с этим, потребуются все виды человеческого потенциала. Лучшие и самые яркие исследователи и новаторы должны участвовать в решении проблем. Некоторые могли бы изучить вопрос о том, как наилучшим образом использовать цифровые технологии для преодоления недостатков нашего неустойчивого образа жизни.

Что дальше? Неясно, будут ли «голубые океаны», то есть бесспорное рыночное преимущество между компаниями, предоставляющими новые услуги, продолжать открываться, как это было в течение десятилетий в мире ИТ. В то же время, новые противники пытаются создать свои собственные «голубые океаны» чаще, используя цифровые технологии, чтобы обойти текущие правила, трудовые соглашения и фискальные системы. Под лозунгом «нулевых предельных издержек» они в основном стремятся уклониться от уплаты налогов. Таксисты, платящие налоги, не собственность Uber, что позволяет избежать полных транспортных расходов и минимизировать налоговые платежи при создании нового монопольного бренда. Концепция «экономики совместного использования», безусловно, привлекательна, но она нуждается в соответствующей структуре для обеспечения того, чтобы ее бизнес – компании также разделяли стоимость инфраструктуры-путем уплаты соответствующих налогов в том месте, где они зарабатывают деньги.

Одним из самых обсуждаемых трендов дня является 3D-печать, которая позиционируется как средство расширения прав и возможностей граждан. Предполагается, что она принесет любому из нас способность к самостоятельному производству дома, с легким доступом к новым экологически чистым проектам, вдохновленным природой и требующим меньше энергии и сырья, с улучшенной прочностью, весом и эффективностью. 3D-печать впечатляет, но все же должна пройти проверку реальности с экономической, социальной и экологической точек зрения. Представьте себе только поставку сырья. Если миллионам децентрализованных 3D-принтеров требуется стабильная поставка от 20 до 60 различных химических элементов (и более соединений), можно было бы ожидать резкого увеличения спроса на эти химические вещества и их массовое распространение. А переработка химических элементов, используемых в миллиграммах, остается кошмаром.

1.11.3 Страшилки: «Сингулярность» и «Экспоненциальные технологии»

Джереми Рифкин является одним из первых сторонников новой экономики – по его словам, Третьей промышленной Революции, – которая появится в результате набора новых и разрушительных технологий, подкрепленных ИКТ. Его видение может быть немного узким, в основном сосредоточенным на возобновляемых источниках энергии и ее децентрализации. На самом деле новая промышленная революция выходит далеко за рамки этого.

Фактически, «третья» промышленная революция Рифкина тесно связана с тем, что в настоящее время называют четвертой промышленной революцией, обычно называемой Industry 4.0. В этой главе акцент делается на более пугающей стороне этой революции. Акцент на позитивных сторонах в Главе. 3.

С технической точки зрения в основе процесса оцифровки лежат два основных фактора. Первый-закон Мура (названный в честь основателя Intel), который действует уже более 40 лет и гласит, что технический прогресс в миниатюризации позволяет примерно удвоить количество транзисторов в плотной интегральной схеме каждые 2 года. Это позволило вычислительную мощность микропроцессоров увеличивать чрезвычайно быстро, без увеличения их стоимости.

Второй драйвер — закон Меткалфа, утверждающий, что полезность сети пропорциональна квадрату численности пользователей этой сети. Это означает, что процесс конкурентной диффузии по сети может быть очень быстрым, потому что преимущество ведущего игрока более чем линейно; это квадратично. Компании программного обеспечения, телекоммуникации и Интернет демонстрируют такую сильную положительную обратную связь с сетью.

Эти наблюдаемые характеристики в настоящее время используются в качестве основы для новой веры в «экспоненциальные технологии». Следствием этого, по-видимому, является «экспоненциальная инновация» как процесс, способный нарушить все области человеческой практики в наших интересах. Рэй Курцвейл и Питер Диамандис-самые известные пропагандисты этого видения бесконечных улучшений, которое они интерпретируют как путь к новому миру изобилия, в котором все потребности будущих десяти миллиардов жителей планеты будут удовлетворены за счет использования новых и увлекательных технологий очистки воды, производства продуктов питания, солнечной энергии, медицины, образования и повторного использования или переработки редких минералов. В резком контрасте с главным образом «линейно мыслящими руководителями» крупных корпораций во всем мире, ожидается, что небольшая группа «экспоненциальных предпринимателей» найдет решения больших проблем, используя циклы «6 Ds»: оцифровка, обман (пока не будет достигнут достаточный рост), нарушение, демонетизация, дематериализация и демократизация.

Вот один из страшных моментов. Питер Диамандис и Стивен Котлер, похоже, не знакомы с «эффектом отскока», который по существу говорит о том, что в прошлом все повышения эффективности создавали более высокую доступность желаемых продуктов, что неизменно приводило к более высокому потреблению и, как следствие, к росту экологического ущерба, такого как глобальное потепление, истощение ресурсов и потери биоразнообразия (часто вызванные усилением человеческого транспорта).

И есть социальные последствия. Один из них превратился в роман. Дэйв Эггерс в The Circle показывает, как силы крупнейшей в мире интернет-компании могут стать подавляющими. Ситуации напоминают «1984» Джорджа Оруэлла, если в забавном языке и ближе к сегодняшней реальности. Какими бы диковинными ни казались сейчас эти опасения, не следует быть наивным. Цифровой мир, как и другие части бизнес – сообщества, способствует возникновению монополий, в том числе бандитских конгломератов.

Что еще страшнее, так это видение Рэя Курцвейла «сингулярности», когда «искусственный интеллект» превзойдет человека, и с этого момента происходит ускоренная скорость «инноваций». Читателям предлагается задуматься над тем, как можно управлять динамикой самоускоряющихся инноваций, создаваемых суперкомпьютерами. Джинн останется в бутылке. А потом совместить эту неконтролируемость с перспективами современного высокотехнологичного оружия, истеричных или дезинформированных лидеров и незнанием людьми законов физики.

Другим соображением является волнение экспоненциальных технологий, культивируемых в Университете сингулярности в Саннивейле, штат Калифорния. Питер Диамандис служит как президент этого высокотехнологичного мозгового центра, который поддерживает идею непрерывного, экспоненциального роста в технологии и рационализаторстве.

Хорошая наука доказывает, что экспоненциальные явления, связанные с ресурсами, жизнеспособны только в течение ограниченного периода времени. В случае замкнутых систем, таких как бактерии на чашке Петри, после медленной «лаг-фазы» происходит экспоненциальная «логарифмическая фаза», за которой следует стационарная фаза. И это, как правило, приводит к «фазе смерти», поскольку бактерии исчерпывают свою собственную ресурсную базу.

Есть, конечно, различия между биологией и электроникой, но в разительном контрасте с высокомерным оптимизмом видения сингулярности, спонсируемая отраслью международная Технологическая Дорожная карта для Полупроводников (ITRS) теперь признает, что закон Мура не будет вечен, что его динамика коренным образом изменится около 2020 или 2025 года из-за физических ограничений и проблемы контроля выбросов тепла на микроскопическом уровне. Поэтому миниатюризация транзисторов кажется близкой к своему концу. Может быть, в конце концов, наша цивилизация должна быть скромнее в отношении перспектив экспоненциальных инноваций.

При всех положительных моментах, связанных с ИКТ и цифровыми технологиями, при рассмотрении их непосредственного воздействия с точки зрения устойчивости нет никаких сомнений в том, что эффект первого порядка является негативным. Сам сектор ИКТ привел к быстрому, во многих случаях экспоненциальному, увеличению использования энергии, воды и некоторых важнейших ресурсов, таких, как специальные металлы. Это не место, чтобы вдаваться в подробности, но доказательства накапливаются и имеют много разных лиц. Читатели могут найти некоторые ссылки в послании.

1.11.4 Рабочие места

Одна из самых больших проблем, связанных с разрушительными цифровыми инновациями, связана с ликвидацией рабочих мест. В политическом плане это чрезвычайно чувствительно. На самом деле, новые цифровые предприятия мечтают заменить сотрудников роботами. Таким образом, очевидна опасность общего исчезновения рабочих мест, вопрос, который широко обсуждался в течение нескольких лет. Часто цитируемое исследование Карла Бенедикта Фрея и Майкла Осборна показывает, что 47% рабочих мест (в Соединенных Штатах) подвержены риску автоматизации, как показано на рисунке. 1.17. В докладе Всемирного экономического Форума за 2016 год делается вывод о том, что в течение следующих 5 лет будет потеряно около 7,1 миллиона рабочих мест и создано 2 миллиона рабочих мест в 15 передовых странах с чистым эффектом потерь в 5,1 миллиона рабочих мест. Новые промышленно развитые страны с еще недостаточно развитой технологической инфраструктурой, по всей видимости, пострадают в большей степени, чем некоторые старые и богатые промышленно развитые страны. Уязвимыми также являются отрасли, производящие детали для крупных производителей, расположенных в богатых странах.

Более драматические цифры можно найти во многих местах. Процитирую только одно: в недавнем объявлении говорится, что «к 2020 году мировая экономика столкнется с дефицитом 85 миллионов квалифицированных рабочих мест». Реклама, спонсируемая Chevron и Фондом 49ERS, продолжает стратегию образовательных средств, в которой говорится «в следующем десятилетии 80% всех профессий, как ожидается, потребуют навыков STEM (наука, технология, инженерия и математика)».

Конечно, сокращение и исчезновение традиционных рабочих мест – из–за автоматизированного производства и других видов оцифровки — должно стать импульсом для создания новых рабочих мест, связанных с образованием и уходом, и особенно с деятельностью, необходимой для массового перехода к устойчивости. Однако такие рабочие места традиционно зависят главным образом от инициатив государственного сектора и финансирования государственного сектора. Как это произойдет в экономической системе, где повышение налогов кажется не начальным?

К опасениям, связанным с работой, добавляется тот факт, что нарушения в цифровых технологиях также означает ухудшение трудовых отношений, де-профсоюзное и основанное на дешевой рабочей силе, за исключением довольно небольшой элиты технарей.

Среди экономистов и высокопоставленных чиновников в правительстве часто слышно утверждение «нет конфликта между экономикой и экологией. Мы можем и должны одновременно развивать экономику и защищать окружающую среду». Это правда? Это возможно? Хотя это и утешительная идея, но она не более чем наполовину верна.

С учетом рассматривавшихся до сих пор вопросов вполне естественно, что римский клуб завершает работу над главой 1 книги с обсуждением экономики, в первую очередь путем выделения огромной разницы между пустым и наполненным миром. Принципы, которыми руководствуются наши экономики в полном мире, должны быть другими, чем в пустом мире.

1.12.1 Влияние физического роста

Экономика человека, как показано на рис. 1.18 — открытая подсистема большей экосферы, которая является конечной, нерастущей и материально замкнутой, хотя и открытой для постоянной пропускной способности солнечной энергии. Когда экономика растет в физических измерениях, она включает в себя материю и энергию из остальной экосистемы.

Это означает, что так называемая «экономика» должна по закону сохранения материи и энергии (Первый закон термодинамики) посягать на экосистему, отвлекая материю и энергию от предыдущих естественных видов использования. Большая человеческая экономика (больше людей, товаров и свалок отходов) означает меньшую естественную экосферу. Налицо явное физическое противоречие между ростом экономики и сохранением окружающей среды.

То, что экономика является подсистемой экосферы, кажется, слишком очевидным, чтобы подчеркнуть. Тем не менее, противоположная точка зрения распространена в наших правительствах. Например, председатель Комитета по природному капиталу Великобритании говорит, что «как справедливо подчеркивается в Белой книге, окружающая среда является частью экономики и должна быть должным образом интегрирована в нее, чтобы возможности роста не были упущены».

Но насколько важен этот конфликт между тем, как физики понимают законы, по которым существует планета, и во что верят экономисты и правительства? Некоторые думают совсем не так. Некоторые считают, что мы все еще живем в Пустом мире, где экономика была мала по отношению к содержащей экосфере (относительно пустой от людей и наших вещей), где наши технологии добычи и сбора урожая были не очень мощными, а наши цифры были маленькими. Рыба размножалась быстрее, чем мы могли поймать ее, деревья росли быстрее, чем мы могли собрать их, минералы в земной коре были сконцентрированы и обильны, а природные ресурсы не были действительно скудны. В Пустом мире нежелательные побочные эффекты наших производственных систем, которые экономисты называют «негативными внешними эффектами», были рассеяны по обширным природным ландшафтам и часто поглощались с небольшим воздействием.

В наполненном мире, однако, нет огромного природного поглотителя отходов. Накопление углекислого газа в атмосфере сегодня является ярким примером. Во всем мире «внешние эффекты» не являются внешними, но воздействуют на людей и планету одинаково. По определению, они не включаются в себестоимость продукции как расходы, которыми они являются.

Как неоклассическая, так и кейнсианская экономические теории развивались на основе концепции пустого мира и до сих пор воплощают многие предположения той эпохи. Но помните на рис. 1.6: за одну жизнь население Земли увеличилось более чем в три раза – с двух миллиардов до семи миллиардов. А популяции крупного рогатого скота, курей, свиней, сои и кукурузы выросли еще быстрее, а также неживые популяции автомобилей, зданий, холодильников и сотовых телефонов.

Все эти популяции, как живые, так и неживые, — это то, что физики называют «диссипативными структурами». То есть их поддержание и размножение требуют метаболического потока, пропускная способность, которого начинается с истощения ресурсов с низкой энтропией (высокой структурой) из экосистемы и заканчивается возвратом загрязняющих отходов с высокой энтропией (высоким беспорядком) прямо в экосферу. На обоих концах эта метаболическая пропускная способность накладывает затраты, необходимые для производства, обслуживания и воспроизводства запасов как людей, так и богатства. До недавнего времени концепция метаболической пропускной способности отсутствовала в стандартной экономической теории, и даже сейчас ее важность сильно преуменьшена, несмотря на важный вклад Николаса Джорджеску-Роэгена124 и Кеннета Боулдинга.

Расходы и преимущества перехода от пустого к полному миру показаны на рисунке 1.18. Коричневая стрелка от экономики к благосостоянию представляет собой экономические услуги (выгоды от экономики). Они маленькие в пустом мире, но большие в полном мире. Они растут с уменьшающейся скоростью (поскольку рациональные существа сначала удовлетворяют свои самые важные потребности — закон уменьшения предельной полезности). Расходы на рост представлены сокращающимися экосистемными услугами (зеленая стрелка), которые являются большими в пустом мире и небольшими в полном мире. Он все шире уменьшается, поскольку экосистема вытесняется экономикой (потому что люди — в лучшем случае — жертвуют наименее важные экосистемные услуги в первую очередь — закон увеличения предельных издержек).

Общее благосостояние (сумма экономических и экологических услуг) максимизируется, когда предельные выгоды от добавленных экономических услуг равны предельным издержкам принесенных в жертву экосистемных услуг. В первом приближении это дает оптимальный масштаб экономики по отношению к экосфере. Помимо этого, физические затраты на рост больше, чем есть, и, таким образом, становятся неэкономичным ростом. Эмпирическая трудность точного измерения выгод и затрат (особенно затрат) не должна затмевать логическую ясность экономического предела роста – или впечатляющие эмпирические доказательства Global Footprint Network и исследования планетарных границ.

Признание концепции метаболической пропускной способности в экономике приводит в действие законы термодинамики, что неудобно для «идеологии роста». Первый закон термодинамики, как отмечалось выше, накладывает количественный компромисс между веществом и энергией между окружающей средой и экономикой. Второй закон термодинамики накладывает качественную деградацию окружающей среды — путем извлечения ресурсов с низкой энтропией и возвращения высокоэнтропийных отходов. Второй закон, таким образом, налагает дополнительный конфликт между расширением экономики и сохранением окружающей среды, а именно тем, что порядок и структура экономики оплачиваются путем наложения беспорядков и разрушений в поддерживающей экосистеме.

1.12.2 Ошибка ВВП: физические последствия игнорируются

Другим общим отрицанием конфликта между ростом и окружающей средой является утверждение, что, поскольку ВВП измеряется в единицах стоимости, он не оказывает физического воздействия на окружающую среду. Хотя ВВП измеряется в единицах стоимости, нужно помнить, что стоимость бензина в долларах — это физическое количество — в последнее время около четверти галлона в странах ЕС. ВВП является совокупностью всех таких «стоимостей доллара», которые покупаются для окончательного использования, и, следовательно, представляет собой взвешенный по стоимости индекс физических величин. ВВП, безусловно, не совсем соотносится с пропускной способностью ресурсов, но для материально-зависимых существ, подобных нам, положительная корреляция довольно высока. Перспективы абсолютного «отделения» объема ресурсов от ВВП представляются ограниченными, хотя и весьма желательными и обсуждаемыми.

Конечно, возможности для развязки следует активно искать с помощью технологий. Тем не менее, Jevons Paradox описывает тенденцию человека потреблять больше того, что стало более эффективным, перевешивая значительную часть экономии ресурсов от эффективности и потенциально приводя к еще более высокому уровню потребления ресурсов в экономике роста. Это не отрицание реальных возможностей «зеленого роста».

Экономисты-экологи отличают рост (количественное увеличение размера путем аккреции или ассимиляции вещества) от развития (качественное улучшение дизайна, технологии или этических приоритетов) и выступают за развитие без роста-качественное улучшение без количественного увеличения объема ресурсов за пределами экологически устойчивого масштаба. В п. 1.1, был упомянут пример светодиода, обеспечивающий больше света с гораздо меньшей энергией. Следовательно, можно действительно сказать, что между качественным развитием и окружающей средой не существует необходимого конфликта. Но, безусловно, существует конфликт между количественным ростом и окружающей средой. Учет ВВП сочетает в себе рост и развитие, а также затраты и выгоды. Это число, которое путает столько, сколько уточняет.

Экономическая логика подсказывает нам инвестировать в ограничивающий фактор. Ограничивает ли производство количество бензопил, рыболовных сетей или разбрызгивателей или размер лесов, рыбных запасов или пресной воды? Изменилась не экономическая логика , но личность ограничивающего фактора. Старая экономическая политика производства большего количества бензопил, рыболовных сетей или разбрызгивателей в настоящее время в основном неэкономична. Инвестиции должны перейти к природному капиталу, который сейчас является ограничивающим фактором. В случае рыболовства это означает сокращение улова, чтобы население могло увеличить свои прежние уровни.

Традиционные экономисты отреагировали на это изменение ограничивающего фактора двумя способами: во-первых, игнорируя его — продолжая верить, что мы живем в пустом мире; во-вторых, утверждая, что человеческий и природный капитал являются субститутами. Даже если естественный капитал сейчас меньше, чем раньше, неоклассические экономисты утверждают, что это не проблема, потому что человеческий капитал является «почти идеальной» заменой природных ресурсов. Однако в реальном мире то, что они называют «производством», на самом деле является трансформацией. Природные ресурсы трансформируются (не увеличиваются) капиталом и трудом в полезные продукты и отходы.

Хотя усовершенствованные технологии, безусловно, могут уменьшить потери в использовании ресурсов, а также облегчить их переработку, трудно представить, как фонд агентов трансформации (капитала или рабочей силы) может заменить или изменить поток того, что трансформируется (природные ресурсы). Можем ли мы изготовить десятифунтовый торт с одним фунтом ингредиентов, просто используя больше поваров и печей?

Хотя капиталовложения в гидролокатор могут помочь найти оставшуюся рыбу в море, вряд ли это жизнеспособная замена того, что на самом деле существует больше рыбы. В то же время капитальная стоимость рыболовных судов, включая их гидролокатор, рушится, как только рыба исчезает. Таким образом, во всем мире определенные типы роста становятся нерентабельными.

1.12.3 Снова, ошибочность ВВП: рассматривать затраты как выгоды

Наконец, все более признается тот факт, что максимизация ВВП, которая никогда не предназначалась для измерения общественного благосостояния, не является надлежащей целью национальной политики. Хотя ни одна мера не удовлетворяет всем целям, ВВП приобрел огромную силу влиять на национальную и международную экономическую политику благодаря широкому консенсусу в отношении его использования на протяжении многих лет и в странах. ВВП интерпретирует все расходы как положительные и не проводит различия между деятельностью по повышению благосостояния и деятельностью по снижению благосостояния.

Например, разлив нефти увеличивает ВВП из-за связанных с этим расходов на очистку и восстановление, в то время как это, очевидно, снижает общее благосостояние. Примеры других видов деятельности, которые увеличивают ВВП, включают стихийные бедствия, большинство болезней, преступлений, несчастных случаев и разводов. ВВП более тесно коррелирует с производительностью (затратами), чем с измеренным благосостоянием или самооценкой счастья (выгодой).

ВВП также не учитывает многие компоненты, которые повышают благосостояние, но не связаны с денежно-кредитными операциями и поэтому выходят за рамки рынка. Например, акт сбора овощей из сада и готовка их для семьи или друзей, не входит в ВВП. Тем не менее, покупка подобной еды в проходе замороженных продуктов продуктового магазина предполагает обмен денег и считается последующим увеличением ВВП. Родитель, который остается дома, чтобы растить семью или заниматься волонтерской работой, не включается в ВВП, и все же они вносят потенциальный ключевой вклад в благосостояние общества.

Кроме того, ВВП не учитывает распределение доходов между отдельными лицами, что оказывает значительное влияние на индивидуальное и социальное благополучие. ВВП не имеет значения, получает ли один человек или корпорация весь доход в стране, или же он равномерно распределен среди населения. Однако увеличение дохода бедного человека на сумму в один доллар дает больше дополнительного благосостояния, чем увеличение дохода богатого человека на один доллар.

И все же, даже при всех проблемах, связанных с ВВП, он является наиболее часто используемым показателем общей эффективности страны. Используя ВВП в качестве критерия, мировая экономика выросла с 1950 года в восемь — десять раз, что является значительным увеличением физической пропускной способности. Причина дальнейшего использования ВВП в качестве показателя эффективности заключается в том, что он идет рука об руку с оплачиваемой занятостью – и это имеет чрезвычайно высокую ценность в наших обществах.

За последние несколько десятилетий было предложено множество альтернативных показателей, поскольку исследователи стремились объединить экономические, экологические и социальные элементы в общую основу, которая отражала бы реальный чистый прогресс (см. 3.14).

Глава 1, как и вся книга, была написана через 45 лет после публикации «Пределов роста» и через 25 лет после «Саммита Земли» в Рио-де-Жанейро в 1992 году. Новая оценка воздействия Рио под названием «После 25 лет попыток, почему мы еще не являемся экологически устойчивыми?» 130 Хоус и его команда рассмотрели 94 исследования того, как политика в области устойчивости провалилась на каждом континенте. Они включали тематические исследования как из развитых, так и из развивающихся стран, и варьировались в диапазоне от международных до местных инициатив. В обзоре сделан вывод о том, что с 1970 года индекс биоразнообразия упал более чем на 50%, экологический след человека вырос до такой степени, что для устойчивого обеспечения ресурсов потребуется 1,6 планеты, ежегодные выбросы парниковых газов почти удвоились, и мир потерял более 48% тропических и субтропических лесов.
Автор обнаружил три повторяющихся типа неудач: экономический, политический и коммуникационный.
Экологически вредные действия обычно прибыльны; правительства не могут или не желают осуществлять эффективную политику; и коммуникация не может объяснить потребности защиты местным сообществам, что приводит к массовой оппозиции. И это происходит по всему миру, на севере и юге.

Что касается выхода, доктор Хоус предлагает правительствам предоставить финансовые стимулы для перехода на экологически эффективное производство и обеспечить жизнеспособный путь перехода для отраслей, которые наносят наибольший ущерб. Лидеры бизнеса из всех секторов должны быть убеждены как в серьезности ухудшающегося состояния окружающей среды, так и в том, что устойчивое развитие возможно.

Хорошо, это хорошее резюме ситуации, но слишком безобидное. Правительства не перестают общаться, потому что они глупы, а потому что они проиграют на следующих выборах, если будут честно общаться. И предприятия скоро обанкротятся, если будут презирать то, что выгодно. Почти все актеры просто следуют тому, что в реальном мире кажется им полезным.

В анализе Майкла Хоуза отсутствует один момент: за эти десятилетия, начиная с 1970 года, население мира увеличилось более чем вдвое, а также уровень потребления на душу населения. Людей слишком много и они слишком жадные, они потребляют все доступное и не могут отразить потребности будущих поколений. Говоря более мягким языком, UNDESA (Департамент ООН по экономическим и социальным вопросам) говорит: «Даже если нам удастся максимально использовать наши технологические возможности, не делая ничего другого, через несколько десятилетий мы, вероятно, окажемся в мире, который предложить нашим детям и внукам ограниченные возможности для процветания».131

Давайте посмотрим на климат, для примера. Страны договорились на Парижской КС-21, что выбросы CO2 и других парниковых газов должны быть сокращены быстро и значительно. Эта проблема переносится на национальные дебаты, и первый, почти автоматический ответ, заключается в том, что сокращение выбросов без сокращения рабочих мест и благосостояния потребует много дополнительных денег. Следовательно, новые стимулы для большего экономического роста обсуждаются в первую очередь. Если не делать ничего другого, это приведет к увеличению, а не уменьшению выбросов парниковых газов.

Четыре выделенных курсивом слова без каких-либо других действий можно понимать как предостережение о том, что каждый, кто поддерживает программу преобразований, должен это учитывать. Сохраняя мрачные факты гл. 1, очевидно, что человечество должно быть готово к гораздо более радикальной программе преобразований, чем просто инвестировать в новые технологии, поддерживая постоянную экономическую экспансию и терпеть дальнейший рост населения. Похоже, что общая цель больше не может быть просто «ростом». Это должно стать действительно «устойчивым развитием».

Для этого необходимо определить и проверить серьезную программу преобразований на предмет последовательности и желаемых целей и результатов. Человечество сталкивается с не чем иным, как с установлением нового мышления и новой философии, потому что старая философия роста явно ошибочна.
Необходимо решить две разные задачи: отделить производство товаров и услуг от неустойчивого, расточительного или беспристрастного отношения к людям, природе и животным (добиваться большего успеха) и отделить удовлетворение потребностей человека от необходимости обеспечить еще больший экономический эффект (делайте хорошо) .132 Вторая действующая задача означает уменьшение ВВП, что является анафемой для всех политических партий, как указано в разд. 1.12.3, где говорилось, что ВВП идет рука об руку с оплачиваемой занятостью, которую никто не захочет рискнуть сократить.

Для реализации трансформационной повестки дня в области устойчивого развития потребуется новое мышление, которое благоприятно взвесило бы преимущества устойчивого мира для будущих поколений и высокие показатели занятости в наши дни. Это, однако, означает другую политическую и цивилизационную философию для нашей эры наполненного мира.

Поэтому глава 2 нашей книги будет посвящена философии с надеждой найти некоторые подсказки для раннего наброска лучших философских рамок. Этот поиск может привести к желанию - если не необходимости - нового "Просвещения".

Конечно, Римский клуб не одинок в своем стремлении к глубокому переходу к устойчивому миру: Программа Организации Объединенных Наций по окружающей среде (ЮНЕП) в своей пятой Оценке ГЕО133 заявляет: «Переход к устойчивости требует глубоких изменений в понимании, интерпретативных основах и более широких культурных ценностей, так же как это требует изменений в практике, институтах и социальных структурах, которые регулируют и координируют индивидуальное поведение». Аналогичные намерения можно увидеть в Инновационной стратегии ОЭСР (пересмотренный вариант 2015 года) 134, а также в Великой переходной сети (GTN), инициированной Полом Раскиным, директором Института Tellus в Бостоне. Он воображает глобальную «страну», называемую Землей Земли, местом для планетарной цивилизации.

При рассмотрении стратегических вариантов преодоления «беспорядка» (раздел 1.1) и разнообразных особенностей неустойчивости (разделы 1.2, 1.3, 1.4, 1.5, 1.6, 1.7, 1.8 и 1.9) следует учитывать потенциальные опасности и возможности глубоких трансформационных изменений. Но одним из наиболее важных шагов для правильной оценки и зрелого суждения может быть лучшее понимание «философского кризиса» нашего времени. Помимо задачи интеллектуального понимания, философский анализ должен помочь прояснить, где находятся потенциальные партнеры с точки зрения перехода к ценностям и мышлению для истинной устойчивости на космическом корабле Земля.

Сподобалась стаття? Подаруйте нам, будь-ласка, чашку кави й ми ще більш прискоримося та вдосконалимося задля Вас.) SG SOFIA - медіа проект - не коммерційний. Із Вашою допомогою Ми зможемо розвивати його ще швидше, а динаміка появи нових Мета-Тем та авторів тільки ще більш прискориться. Help us and Donate!