«Картинка получается опасная, угрожающая китайскому единству и лично товарищу Си»

Начать эту заметку следует с констатации простого соображения – рассказ о разворачивающейся мировой торговой войне будет попросту неполным без взгляда на нее с китайской стороны. Действительно, позиция и резоны США, равно как и вероятные последствия были мной с различных ракурсов описаны уже неоднократно, но китайская ситуация оставалась вне фокуса. Пришло время исправить эту недоработку. Конечно же, для начала драки достаточно желания лишь одного ее участника, что мы и видим в инициативах Дональда Трампа, но вот процесс борьбы и результат зависят уже от всех, кто вовлечен в этот захватывающий процесс. Включая, понятное дело, и сам Китай.

Надо сказать, что «китайским вопросом» я занимаюсь уже довольно много времени, более пяти лет, и в целом отношусь к перспективам КНР довольно скептически. Собственно говоря, это обуславливается самой выбранной экономической моделью развития страны: инвестиционное взаимодействие с развитыми странами, в первую очередь с США. Прием внешних инвестиций, создание производств, ультрадешевая рабочая сила, удобная и доступная морская логистика, либеральное экологическое законодательство, жесткость во внутренней политике на фоне фундаментального ориентирования на экспорт – все эти факторы являются определяющими и ограничивающими для китайской экономики, устанавливающими определенный лимит роста, достижение которого не может не сопровождаться серьезной встряской. По крайней мере, в теории. Практика, однако, этого вроде бы не подтверждает – на первый взгляд, Китай продолжает уверенно идти вперед и вверх. Но вот так ли это на самом деле?

Надо сказать, что несколько лет назад ситуация с Китаем казалась куда более ясной – и полностью согласовывающейся с описанной выше моделью. Так, признаки того, что Китай стал надрываться, появились весной 2013 года. Как раз в этот момент в стране сменилось руководство, пост председателя КНР занял Си Цзиньпин, а премьером Госсовета КНР стал Ли Кэцян. Сменился девиз правления – малопонятное «гармоничное развитие» Ху Цзиньтао сменила куда более конкретно-националистическая «китайская мечта» Си Цзиньпина. Китай декларировал целый спектр мер по снижению регуляторных норм, заявил о приоритете развития внутреннего рынка (!) и всячески предсказывал светлое будущее для страны. Но ситуация посыпалась почти сразу: сначала о рисках китайской экономики предупредил японский банк Nomura Holdings, а затем, уже в июне, Китай настиг кризис ликвидности, и стало понятно, что Китай никак не иммунен к мировым проблемам.

В дальнейшем ситуация стала развиваться по нарастающей. Кризисы ликвидности следовали один за другим всю вторую половину 2013 года – ЦБ КНР их старательно расшивал. Затем в феврале 2014 года девальвировался юань – совсем чуть-чуть, но для валюты, которая монотонно росла аж с 2005 года, это было подобно грому среди ясного неба. Затем пошли корпоративные дефолты – опять же, события, неслыханные ранее. Проблемы с ликвидностью продолжились и осенью 2014 года. Вливание юаневой ликвидности, дабы не допустить краха, стало для ЦБ нормой; кстати говоря, имело место и кредитование «особо избранных» предприятий под меньшую, чем ЦБ и рынок, ставку – кто-то на этом хорошо наварился. Все это развернулось по полной в 2015 году. В тот год ЦБ снижал нормы резервирования для банков четыре раза, последний раз – 23 октября с 18 до 17,5%. Тогда же были снижены ставки по годовым кредитам и депозитам – с 4,6 до 4,35% и с 1,75 до 1,5% соответственно, а также снято ограничение максимальной ставки по депозитам для кооперативных и государственных банков. Сами же ставки понижались за год шестикратно, но при всем при этом рост экономики КНР замедлился до многолетнего минимума в 6,9%. Помимо того, летом 2015 года произошел жестокий крах (предсказанный мной за полтора месяца) на Шанхайской бирже, фондовые индексы рухнули от своих максимумов примерно на 30%, в результате чего он был сильно задавлен регулированием, по сути, перестав быть рынком. Виновными в крахе были при этом назначены «безответственные спекулянты», и, помнится, китайские власти даже кого-то наказали, чтоб неповадно было.

Но вот дальше картинка начала меняться. Из Китая практически перестали приходить значимые новости, свидетельствующие об опасности ситуации, – 2016 и 2017 года были в этом отношении очень спокойными. Об идущих в глубине китайской экономики процессах можно было судить разве что по косвенным признакам – так, ЦБ КНР с октября 2015 года не менял ставку. С другой стороны, он, вместо этой меры, «бьющей по площади», развернул точечное предоставление ликвидности для банков через механизм обратного репо, по сути, продолжая процесс заливания экономики деньгами; этой же цели служило и снижение нормы резервирования до 17%. Эта история продолжилась и в 2017 году, впрочем, тут все довольно просто: осенью этого года предполагалось проведение XIX съезда компартии КНР, и в этом смысле совершенно логичной выглядит предшествующая съезду лакировка действительности. Съезд прошел успешно для властей, даже более чем: так, судя по косвенным признакам, нынешний председатель КНР Си Цзиньпин намерен оставаться у власти дольше положенного срока. Реальность, однако, взяла свое – обернувшись той самой торговой войной имени Трампа.

При этом еще до начала этого процесса, примерно полгода назад, мы в НИЦ «Неокономика» провели детальный анализ ситуации в КНР, погрузившись с головой в китайскую статистику, и пришли к выводу, что предоставляемые Китаем данные категорически не сочетаются между собой. Тут можно вспомнить внутренние китайские скандалы. Так, пять лет назад внезапно выяснилось, что в крупном городе Хэнлань, находящемся в одной из самых развитых провинций страны, Гуандун, цифры промышленного производства были завышены примерно вчетверо. Другой пример – оказалось, что по результатам пересмотра данных за 2016 год, провинция Внутренняя Монголия снизила показатель промышленного производства на 40%, а совокупного налогового дохода – на 26%. Сюда же можно направить и давно замеченное отсутствие корреляции между ростом энергопотребления и ростом ВВП: первый заметно меньше – пропоненты КНР обычно объясняют это растущей энергоэффективностью устремленной в будущее китайской экономики. Наконец, отсутствует внятное объяснение у сверхнизкой инфляции в КНР, которая составляет сейчас всего 1,9%, – ведь продолжающаяся кредитная накачка реального сектора экономики не может не отзываться инфляцией, ее отсутствие свидетельствует либо об ее серьезном статистическом занижении, либо об очень сильном оттоке капитала. Фактически мы пришли к выводу, что,

Здесь мы и подходим к вопросу текущего момента. Трамп обиделся на китайский торговый профицит, Трамп ввел пошлины в 10% на товары на сумму в $50 млрд, при этом призвав Китай не отвечать на эти действия. Китай на такое, очевидно, пойти никак не мог по целому ряду причин, включая невозможность «потери лица», – и отзеркалил их. Это, понятное дело, лишь раззадорило США, и американцы объявили о планах поставить под пошлины уже $200 млрд импортируемых товаров.

Китай в ответ на это активизировал альтернативные механизмы воздействия, заметно более широкие, чем просто таможенные пошлины. Так, КНР приняла решение запустить свой аналог «количественного смягчения» – китайские компании должны будут заменить привлечение кредитов выпуском облигаций, который, в свою очередь, будут выкупать китайские банки, и под эти облигации получать доступ к программе кредитов от уже ЦБ, с нулевой ставкой. Иначе говоря, в действие будет введен еще один механизм заливания ситуации деньгами. При этом продолжается работа и старых систем накачки – так, на прошлой неделе ЦБ выдал 502 млрд юаней ($73,4 млрд) новых кредитов под залог ценных бумаг с помощью механизма среднесрочного кредитования MLF, что стало рекордным с начала года. Кроме того, был девальвирован юань, за три месяца он потерял к доллару почти 9%, что являет собой ту же самую помощь экспортерам. С другой стороны, чрезмерного ослабления юаня Нацбанк КНР явно не хочет допускать, поскольку он принял решение ужесточить регулирование для участников валютного рынка, и с 6 августа трейдеры, торгующие форвардными контрактами на курс юаня к доллару, будут обязаны отчислять в резервы до 20% от объема занятых позиций. Бодание продолжается: США, видя такую неуступчивость, заявили о возможности повышения пошлин до 25%, Китай на это ответил, что у него в разработке план введения пошлин на американские товары в размере $60 миллиардов. В общем, процесс этот на самом деле только разгорается, уступать никто не хочет, да и не может – и это вполне предсказуемо.

При этом надо отметить несколько весьма важных вещей.

Во-первых, стоит вспомнить премьера Госсовета КНР Ли Кэцяна и его прямое признание в том, что переход Китая на экономику потребления, основанную на внутреннем спросе, не сработал – заявил он это еще в марте 2016 года. Соответственно, не стоит обольщаться якобы низкой долей экспорта в китайском ВВП – она сейчас составляет чуть менее 18%. Дело здесь в том, что изрядная часть производственной цепочки находится именно что в Китае, а конечный спрос, оказывается, имеет все же явный экзогенный характер. Из этого следует, что потеря единицы зарубежного (американского) спроса мультиплицируется, потому деньги потеряет не один производитель, а вся производственная цепочка, и это заметно больше по масштабу.

Во-вторых, надо понимать, что китайские попытки ответить США метко и точечно, посредством повышения пошлин на продукцию, производимую ядерным электоратом Трампа, малоэффективны. Фермеры в Айове, выращивающие попавшие под пошлины соевые бобы, конечно, опечалены этим, но безработица в Айове составляет сейчас всего 2,9%, что ниже среднеамериканского уровня в 3,9%. Кроме того, ничто не помешает американскому правительству, спокойствия ради, просубсидировать эту отрасль – это не те расходы, которые сильно отразятся на бюджете.

В-третьих, нельзя не обратить внимания на вопрос китайских долгов. Они, как и все в Китае, сложны и запутаны до уровня «черт ногу сломит», но некоторые вещи все же вполне доступны для понимания – и в первую очередь это вопрос их обслуживания. Математика проста: при размере валового долга примерно в 300% ВВП и с учетом финансирования под хотя бы 5,5% получается, что Китай ежегодно тратит на обслуживание долгов шестую часть ВВП, что куда хуже аналогичных показателей для увешанных долгами Японии и США. Опять же, китайская квазирыночность дает определенную свободу маневра, но не стоит ее переоценивать.

Есть еще и «в-четвертых», хотя эта информация носит несколько спекулятивный характер. Японская «Санкэй симбун» (антикоммунистическое правоконсервативное проамериканское ежедневное издание) буквально на днях сообщила, что в компартии КНР зреет недовольство политикой, которую проводит товарищ Си – и его поведение будет обсуждаться на большой партийной конференции, проводимой уже в этом августе в курортном городе Бэйдайхэ. Дескать, «есть мнение», что Си ведет страну в тупик, и «торговая война» тому явное свидетельство. Более того, издание проводит параллели между нынешней ситуацией и историей сорокалетней давности с отставкой Хуа Гофэна, который был официальным преемником Мао Цзэдуна. Тогда точкой сборки для китайской контрэлиты был Дэн Сяопин, сейчас же в качестве такового символа может выступить вышеупомянутый Ли Кэцян, который, напомним, принадлежит к конкурирующему клану и, безусловно, имеет свои интересы, например, программа «Сделано в Китае 2025» является детищем Ли. В общем, картинка получается опасная, заметно угрожающая китайскому единству и лично товарищу Си.

Такова ситуация на настоящий момент. Америка на попятный явно не пойдет. Китай тоже не намерен отступать, но позиция КНР, в силу описанных факторов, мне видится заметно более шаткой. Посмотрим. Это в любом случае будет интересно.

Сподобалась стаття? Допоможи нам стати кращими. Даний медіа проект - не коммерційний. Із Вашою допомогою Ми зможемо розвивати його ще швидше, а динаміка появи нових Мета-Тем та авторів тільки ще більш прискориться.