В качестве идейной основы новой директории обществу предлагается триада «армія, мова, віра», которая по звучности может на равных конкурировать с «самодержавием, православием, народностью». Однако вместо ощущения величия и национального достоинства, усиливается ощущение, что эта правящая верхушка, независимо от того, сколько ей еще осталось быть правящей, решила повторить ошибку, совершенную в том-таки начале ХХ века.
Смыслом исторического поиска Украины, в ходе которого она сможет найти свое место в мире и, в то же время, сохраниться в качестве целостного общественного и государственного образования, является вовсе не переход от имперского подданства к подданству национальному, предлагающему строить автентичную версию «демократии слуг». Украинскому народу не нужен суверен. Украинцы не любят кланяться, и не любят тех, кто их к этому принуждает. Для любого украинца являются оскорбительными назойливые менторские поучения о том, что значит быть настоящим украинцем. Все это воспринимается, как склонность к анархии, но это не она. Это проявление острой усталости от того, что интересы украинских граждан произвольно, и даже насильно, раз за разом приносятся в жертву. При этом не важно, где находится субъект жертвоприношения. Вместе с тем усиливается запрос на политику, которая обеспечила бы гарантии для личной равнозначности граждан и их совладения страной. И это совершенно не то, что предлагается им сейчас.
В Украине вновь столкнулись две национальные доктрины — «иерархичного верноподданства» и «гражданского совладения». Сторонники подданства, ученые горьким историческим опытом, готовы действовать резко и напористо, не играя в либерализм, применяя методы, которые сделали бы честь любому уважающему себя тоталитарному режиму. «Да, это ХІХ век, — говорят они. — Мы не прошли этого тогда. Но это надо сделать. Мы сделаем это сейчас». Предположение, что Украина не прошла этого тогда, потому что это не ее путь, отбрасывается, как идеологически вредное.