© 2019 Strategic Group.Media
ЕВРОСОЮЗ В ПОИСКАХ САМОГО СЕБЯ
Состоявшиеся 23-26 мая этого года выборы в Европейский парламент отразили сложные процессы, переживаемые Евросоюзом на протяжении уже ряда лет. Подтвердилось стремление многих избирателей к обновлению традиционных политических элит. Доминировавшие в парламенте правые и левые центристы лишились большинства, а вместе с ним и возможности одними своими голосами избрать председателя. Вместе с тем не обошлось без сюрпризов.
Во-первых, демонизация либеральными евроинтеграционными элитами и подконтрольными им «мейнстримовскими» СМИ евроскептических сил, которых изображали как опасных «популистов», привела к большей мобилизации избирателей (51,2% по сравнению с 42% в 2014 г.). Во-вторых, упомянутое обновление выразилось прежде всего в неожиданном успехе партии «Зеленых», в большинстве своем принадлежащих к левому лагерю. В Германии с 20,5% голосов они стали второй партией страны, во Франции с 13,5% - третьей. Стоит заметить, что свою роль в подъеме этих движений сыграл выход США из Парижских соглашений по климату 2016 года.
В то же время, вопреки прогнозам, не состоялся «прорыв» евроскептиков, хотя они завоевали больше депутатских мест, чем в 2014 году (173 против 140). Но это лишь 24% от общего числа в 751 место. При таком представительстве, даже если евроскептики сумеют создать фракцию, они, естественно, не смогут определять общую политику Европарламента. Однако, поскольку теперь в нем нет четкого большинства, у евроскептиков появляются новые возможности при голосовании конкретных законов и постановлений. Теоретически это позволяет им формировать временные альянсы с другими силами. Пока, впрочем, депутаты от других партий, усматривающие в них угрозу интеграционному процессу, открещиваются от такой перспективы. Судя по всему, они намерены выступить единым фронтом, чтобы помешать евроскептикам получить важные руководящие посты (заместители председателя парламента, председатели основных комиссий). Демонизация ими евроскептических движений еще усилилась.
С учетом того, что евроскептики представляют собой пестрый конгломерат сил, расходящихся по многим вопросам внутренней и внешней политики и не имеющих однозначной поддержки в государствах-членах (за них часто голосуют из протестных соображений), панические настроения евроинтеграционных элит на первый взгляд кажутся преувеличенными. Ведь даже, например, в Италии, где Лига Севера М.Сальвини получила 34,5% голосов, эта бесспорная победа была омрачена тем, что ее партнер по правящей коалиции, Движение пяти звезд Л.Ди Майо, собрал вдвое меньше голосов (17,4%), чем на парламентских выборах 2018 года. Во Франции Национальное объединение М.Ле Пен заняло первое место с 23,3% голосов, но в процентном отношении это меньше, чем в 2014 году - 24,9%.
В лагере евроскептиков доминируют силы, которых принято называть крайне правыми. На самом деле они очень разные и не все из них подходят под это определение, поскольку по многим параметрам приближаются к правым и правоцентристским силам. Их объединяет критическое отношение к иммиграции, особенно из мусульманских стран, и «суверенизм», то есть определенная идея национального суверенитета, противопоставляемая нынешней модели евроинтеграции. Но среди них нет единства ни по модальностям иммиграционной политики, ни по альтернативе данной модели.
Одни выдвигают в качестве конечной цели выход своих стран из Евросоюза, других бы устроила «Европа наций», то есть ЕС, в котором все решения принимались бы путем согласования только государствами-членами, а вместо нынешних евроинститутов появился бы скромный исполнительный секретариат. Третьим было бы достаточно решающего усиления роли Европейского совета, в котором заседают главы государств и правительств, в ущерб более наднациональной Еврокомиссии. Стоит отметить, что на выборах 23-26 мая больше всего кандидатов провели именно умеренные евроскептики или те, кто скорректировал свои установки в сторону большей умеренности, как М.Ле Пен.
Вместе с тем в стане евроскептиков есть либералы и даже левые, как, например, Непокоренная Франция Ж.-Л.Меланшона, которая из идеологических соображений (гуманистические ценности) поддерживает иммиграцию.
Следует напомнить также о пропасти, которая разделяет, к примеру, евроскептиков из Польши и пророссийски настроенных сторонников М.Сальвини и М.Ле Пен по вопросу о политике в отношении нашей страны, в том числе по антироссийским санкциям Евросоюза.
Иначе говоря, евроскептики смогут выступать единым фронтом лишь по каким-то отдельным вопросам, но они вряд ли смогут создать достаточно большую фракцию в Европарламенте.
Ограничителем влияния евроскептических партий является также реальное состояние общественного мнения в государствах-членах по вопросам, связанным с существованием Евросоюза. Даже в Италии, Австрии и Греции, где фиксируется самый низкий уровень позитивного восприятия ЕС (соответственно 39%, 45% и 45%), число тех, кто относится к нему плохо, существенно ниже (17%, 21% и 16%). Стоит напомнить, что Греция поставлена Евросоюзом в ситуацию жесткой долговой кабалы. В Польше и Венгрии, находящихся в конфликте с ЕС, позитивное мнение о нем имеют 70% и 61% граждан, в Нидерландах и Германии - 79%. Во Франции таковых меньше - 55%, но только 13% оценивают ЕС негативно. В среднем в ЕС его поддержка составляет 65%.
Страхи евроинтеграционных элит объясняются, во-первых, тем, что евроскептики становятся привычной частью политического пейзажа и их все труднее демонизировать. Во-вторых, в ЕС сохраняются объективные условия для евроскептицизма. Прежде всего, как показывают те же опросы общественного мнения, большинство граждан Евросоюза недовольны тем, что он не смог адекватно ответить на их приоритетные требования: урегулирование вопроса с иммиграцией, борьба с терроризмом, уменьшение безработицы. В Италии, Австрии, Греции и Германии, принявших на себя основной поток мигрантов, прибавляется требование о более эффективной защите границ. В Венгрии такая защита оказалась главным приоритетом.
Таким образом, европейцы, одобряя ЕС в целом, считая его «полезным» или «нужным», в то же время не удовлетворены функционированием евроинститутов перед лицом вызовов времени. Нынешняя организационная структура ЕС, по их мнению, слишком забюрократизирована, неповоротлива и оторвана от населения. Это относится прежде всего к Еврокомиссии, которая, как известно, не избирается, а назначается. Особенно раздражает граждан мелочная регламентация ею экономической жизни. Нормы налива воды в бачок унитазов или строгие требования к длине бананов стали притчей во языцех. Наиболее зарегламентированной отраслью, кстати, является сельское хозяйство. Отсюда тот факт, что европейские фермеры, получающие существенные субсидии ЕС, часто поддерживают евроскептиков, как это случилось при голосовании по брекзиту в Великобритании в 2016 году.
Весьма негативно на имидже евроинститутов сказалось продемонстрированное ЕС бессилие, когда США вышли из «иранской сделки» и Парижских соглашений по климату 2016 года. Между тем лозунг большей чистоты природной среды становится в государствах-членах все более популярным, особенно среди молодежи.
Евросоюзу пока не удается преодолеть внутренние разломы, начавшиеся с греческого кризиса в 2010 году. Возникшие тогда разногласия по поводу помощи Греции между государствами «Севера» и «Юга» ЕС (последние были недовольны жесткой линией, навязанной Германией) имеют более глубокие корни, чем кажется на первый взгляд. По мнению многих экспертов и политиков во Франции, Италии, Испании, Португалии, больше всего от данного кризиса выиграли германские банки. В основном именно им Европейский центральный банк доверил оказание помощи, и прежде всего им достаются выжимаемые из Греции выплаты по кредитам. За этой историей скрывается более широкая проблема - убежденность значительной части граждан южных стран ЕС в том, что росту германской мощи, в том числе в банковском секторе, способствовало введение евро, в то время как их страны понесли потери. Данная тема постоянно обыгрывается евроскептическими движениями, особенно во Франции и Италии.
Другая линия разлома связана с миграционным кризисом, в частности с отказом стран «Вишеградской группы» (Польша, Венгрия, Чехия, Словакия) принимать мигрантов по квотам ЕС. Эта ситуация широко освещалась, следует лишь напомнить, что Президент Франции Э.Макрон, взявший на себя роль лидера евроинтеграционного процесса, заявлял в адрес указанных стран, что «Европа - не супермаркет», в котором можно выбирать то, что нравится, а «общая судьба». Однако Э.Макрон получил жесткий отпор.
Ирония судьбы заключалась в том, что, когда ЕС по геополитическим причинам поспешил в 2004 и 2007 годах принять в свой состав восточноевропейские страны, которые не соответствовали экономическим критериям вступления, на передний план были выдвинуты «общие ценности», то есть прежде всего демократия и права человека. Вместе с тем отмеченная полемика показала, что они не очень общие. Более того, как известно, в ЕС сегодня считают, что в Польше и Венгрии утвердились «нелиберальные» демократии. На повестку дня встал вопрос о введении санкций против них. Только в рамках нынешней организационной структуры ЕС, как оказалось, сделать это чрезвычайно трудно.
Остроты ситуации с миграционным кризисом добавляло то, что сама Франция дала в 2017 году согласие на очень небольшую квоту (около 38 тыс. человек), а на деле и вовсе приняла лишь 32 тысячи. В Греции, Австрии, Италии, не говоря уже о Германии (более 1 млн. человек), цифры были на порядок выше. Серьезный кризис возник в связи с этим в отношениях между Францией и Италией после прихода там к власти евроскептиков в июне 2018 года. Э.Макрон раскритиковал отказ Италии принимать суда с беженцами, но натолкнулся на жесткую реакцию ее лидеров. Дело дошло до взаимного отзыва послов.
Еще один разлом был создан франко-германским «тандемом», считающимся «мотором» евроинтеграции. Очевидный кризис ЕС, ярко проявившийся при голосовании по брекзиту в Великобритании, побудил «тандем» еще при Президенте Ф.Олланде взять курс на образование ядра интеграционного процесса в виде 19 государств зоны евро. Остальные девять государств должны были «подтягиваться» по мере возможности («двухскоростная Европа»). Правда, тогда это стало, скорее, декларированием намерений.
Э.Макрон, который еще до избрания президентом в мае 2017 года мечтал о превращении ЕС в «мировой центр силы, способный противостоять Китаю, России и США», уже в сентябре того же года в выступлении в Сорбонском университете выдвинул программу реформ в зоне евро, которая, по сути, открывала перспективу создания федерального государства. Среди его предложений стоит напомнить: формирование общего бюджета этой зоны, назначение в ней министра финансов, создание Европейского валютного фонда и Европейского совета безопасности, учреждение отдельного «еврозоновского» парламента, а помимо этого - избрание нынешнего Европарламента и назначение еврокомиссаров на транснациональной основе. Одновременно президент выдвинул ряд инициатив по продвижению автономной европейской обороны.
Следует признать, что за прошедшее с того момента время Э.Макрону при поддержке колебавшейся вначале А.Меркель удалось продвинуть или начать продвижение ряда из этих идей. Катализатором послужила односторонняя политика и бесцеремонность Д.Трампа с его лозунгом «America First».
В частности, в феврале 2018 года Еврокомиссия приняла решение поддержать преобразование в 2019 году существующего Европейского механизма стабильности в Европейский валютный фонд. В июне 2018 года в городе Мезеберг Э.Макрон и А.Меркель приняли декларацию, поддерживающую создание в 2021 году общего бюджета зоны евро. В декларации одобрялись также инициатива образования Европейского совета безопасности, отказ от принципа единогласия при принятии решений по вопросам безопасности в Европейском совете, а также организация выборов в Европарламент в 2024 году на транснациональной основе и уменьшение числа еврокомиссаров, то есть отход от принципа «одна страна - один еврокомиссар».
Благодаря совместным усилиям Франции и Германии определенный прогресс был достигнут также по линии европейской обороны и общей безопасности. В ноябре 2017 года 23 государства ЕС присоединились к Постоянному структурированному сотрудничеству в области безопасности и обороны (PESCO), что создало предпосылку для наполнения его практическим содержанием. В июле 2018 года Европарламент одобрил учреждение в 2019 году Фонда европейской обороны с прогнозируемым бюджетом в 13 млрд. евро. Ранее, в июне 2018 года, девять государств ЕС - Бельгия, Великобритания, Германия, Голландия, Дания, Испания, Португалия, Эстония, Франция (к которым в августе того же года присоединилась Финляндия) - подписали соглашение о создании в Париже небольшой штабной структуры - «европейской инициативы вмешательства», которая должна послужить эмбрионом Общих сил вмешательства (одна из идей Э.Макрона).
Также в Париже в марте 2019 года по инициативе Э.Макрона открылся Европейский разведывательный колледж, который, по его замыслу, должен превратиться в центр координации действий разведслужб ЕС. Стоит отметить также образование Европейской прокуратуры, которая начнет функционировать в Люксембурге в 2020 году, а также решение ЕС сформировать к 2027 году корпус пограничной стражи численностью 10 тыс. человек при Европейском агентстве пограничной и береговой охраны (ФРОНТЕКС).
Достигнутые успехи вызвали у Э.Макрона такой оптимизм, что он заговорил о создании «европейской армии». Его заявление в ноябре 2018 года, что последняя должна защищать ЕС от Китая, России и США, как известно, вызвали критику со стороны Д.Трампа, который нашел его оскорбительным. Елисейский дворец вынужден был позже уточнить, что «произошла путаница и президента неправильно поняли».
Главное, однако, что продвижение инициатив Э.Макрона вызвало недовольство в государствах-членах, не входящих в зону евро, особенно в Польше, Венгрии и Чехии. Они обоснованно опасаются своей маргинализации в ЕС. Почти все страны Восточной Европы, настроенные пронатовски, встретили в штыки идею «европейской армии», в которой увидели угрозу ослабления альянса. Польские СМИ, например, обвинили Президента Франции в нарушении «атлантической солидарности» перед лицом «агрессивной России», а также в желании вытеснить США из этого региона, чтобы занять его место. Некоторые публицисты даже приписали ему стремление стать «новым императором Европы». Чешские СМИ подчеркивали, что единственным результатом «европейской армии» может быть распад НАТО, что оставит ЕС без защиты.
Восточноевропейские страны объективно представляют собой проблему для евроинтеграции и в социальном плане. Граждане Евросоюза все чаще требуют, чтобы он занимался решением социальных вопросов (пока они в основном находятся в компетенции государств-членов), обеспечивая всем равную социальную защиту. Однако при сохраняющемся разрыве в уровнях экономического развития и оплате труда между «Западом» и «Востоком» ЕС это вряд ли возможно. Достаточно напомнить, например, что в Люксембурге минимальная заработная плата составляет 2185 евро, а в Болгарии лишь 288 евро.
Суммируя сказанное, можно сделать вывод, что в ответ на кризисы ЕС и внутренние трудности многих государств-членов евроскептики предлагают стратегию «меньше Европы» и больше национального суверенитета. Евроинтеграционисты, олицетворяемые Макроном и Меркель, напротив, возлагают все надежды на линию «больше Европы», рассчитывая, что определенное «забегание вперед» позволит придать второе дыхание интеграционному процессу и преодолеть трудности благодаря новой «синергии». Идея Евросоюза как «нового мирового центра силы» в экономическом, технологическом и военном отношениях представляется им такой же мобилизующей, как в свое время Общий рынок или общая европейская валюта. Проблема в том, сможет ли эта идея сегодня сплотить большинство граждан ЕС, тем более что в нем все заметнее сторонники третьей стратегии - не «больше или меньше Европы», а «другой Европы», более приближенной к нуждам людей. Ее, кстати, отражают «Зеленые» и часть умеренных евроскептиков.
Кроме того, складывается впечатление, что на данном этапе стратегия «больше Европы» достигла своих пределов. Есть также признаки того, что начал выдыхаться франко-германский «мотор» интеграции, в том числе из-за уменьшения влияния лидеров двух государств. Позиции А.Меркель, возглавляющей хрупкую правящую коалицию ХДС-ХСС и СДПГ, после евровыборов еще больше ослабели, а в 2021 году, как известно, она должна покинуть свой пост канцлера.
Рейтинг Э.Макрона, попытавшегося реформировать экономику Франции по германской модели (благоприятные условия для работодателей за счет прав трудящихся) и при этом сэкономить на пенсионерах, в результате социального взрыва колеблется в пределах 24-25%, а его партия «Вперед, Республика!» получила на евровыборах 22,4% голосов. Под давлением движения «желтых жилетов», которых вначале поддерживали около 80% французов, он был вынужден пойти на существенные уступки социальным категориям со скромными доходами - повышение минимальной заработной платы, снижение социальных взносов для пенсионеров, индексация пенсий на уровень инфляции.
Уступки подрывают финансовую базу усилий президента по экономической модернизации страны, что, в свою очередь, ослабляет его позицию в ЕС. Политические противники Э.Макрона во Франции, в том числе евроскептики, естественно, не замедлили воспользоваться его трудностями. М.Ле Пен накануне евровыборов прямо призвала рассматривать их как вотум недоверия политике президента, что прибавило голосов ее партии.
Ирония судьбы заключается в том, что германская модель, на которую Э.Макрон равнялся, в последнее время начала давать сбои как по внутренним, так и по внешним причинам. В экономике Германии накопились структурные противоречия, в социальной сфере обострились проблемы неравенства и ненадежности рабочих мест. Вовне в связи с ростом протекционистских тенденций в политике США при Д.Трампе проявились недостатки экспортно-ориентированной производственной модели. Конечно, Германия остается гегемоном ЕС, но ее голос в евроинститутах, в частности в Европейском совете и Еврокомиссии, становится несколько менее весомым.
На этом фоне высветились ряд франко-германских противоречий во внешнеполитической сфере. Э.Макрон, как и его предшественники Ф.Олланд и Н.Саркози, пытается получить как можно большую поддержку со стороны Германии и ЕС французской политике в Средиземноморье и Африке. Однако Германии, которая постепенно вновь открывает для себя исторические интересы, более приоритетной представляется Восточная Европа, в том числе Украина. Скрытое соперничество двух стран проявилось в поддержке Францией в феврале этого года проекта директивы ЕС, которая грозила заблокировать строительство газопровода «Северный поток - 2». Только благодаря настойчивости А.Меркель был найден компромисс, позволяющий продолжить осуществление проекта.
Стоит отметить также, что претензии франко-германского «тандема» на основную роль в ЕС вызывают настороженность или враждебность многих других государств-членов - от Италии до Нидерландов или Польши.
В свете обозначенных проблем ЕС представляется уместным упомянуть о дискуссии на конференции в Европарламенте по теме причин евроскептицизма в апреле этого года, в работе которой автору довелось участвовать. Конференция была организована доминировавшей тогда фракцией - Европейской народной партией. Она отразила очевидную растерянность традиционных евроинтеграционных элит. Одни евродепутаты считали, что евроскептицизм объяснялся недостаточной работой евроинститутов по информированию граждан ЕС о его достижениях, а также о благах, которые он им, гражданам, приносит (прим.ред.: это яркий пример параллельных реальностей политических элит и социальных процессов, с коими традиционные национальные полит. силы теряют контакт и адекватность представительства).
Другие обличали евробюрократию, которая слишком увлеклась мелочной регламентацией всего и вся в государствах-членах. Третьи смотрели шире и предлагали пересмотреть распределение задач между евроинститутами, особенно Еврокомиссией, и национальными правительствами. Каждой стороне нужно оставить, что лучше получается на ее уровне. Иными словами, речь шла о принципе субсидиарности. При этом почти все выступавшие ссылались в качестве главного фактора сплочения ЕС на «общие ценности». Однако эту благостную тенденцию поколебала депутат от Словакии, заявившая, что «общие ценности - это хорошо, но еще лучше - общие интересы».
На конференции произошел также весьма симптоматичный спор между евродепутатами от Франции и Германии, с одной стороны, и от Австрии и Италии - с другой. Первые возлагали надежды в деле преодоления кризиса ЕС на активизацию франко-германского «тандема» и полноценного выполнения им функции «мотора» интеграции. Однако австрийцы и итальянцы усмотрели в этом тенденцию к усилению доминирования французов и немцев, что, с их точки зрения», ведет к обострению расколов в ЕС.
Дискуссия, как и результаты евровыборов, отразила главную проблему ЕС - необходимость найти более гибкую и более эффективную модель интеграции, которая объединила бы ее участников. Задача эта для демократических государств с развитой культурой компромисса выполнима, но она потребует много времени. Мечта Э.Макрона о «мировом центре силы», которая изначально выглядела малореалистичной, таким образом, сдвигается в неопределенное будущее. Для России это, скорее, хорошая новость. Ей вряд ли нужно федеральное государство ЕС с логикой «новой империи», которое будет выталкивать ее в периферийную зону Евразии - такую тенденцию уже сейчас проявляют евробюрократия в Брюсселе и ряд государств-членов, особенно Польша и прибалты.
Однако в целом на уровне национальных государств в отношении России в ЕС в настоящее время борются два течения. Большинство евроскептиков тяготеют к ней, усматривая в России оплот «суверенизма» в Европе и мире и защитницу традиционных, особенно христианских ценностей. Вместе с тем в геополитическом плане они и ряд других сил, в основном из правого лагеря, видят Россию противовесом США, а также «мостом» с Китаем и одновременно барьером на пути китайской экспансии. Другая тенденция, объединяющая прежде всего либералов, а также значительную часть «Зеленых», не прочь использовать страшилку о «российской угрозе» для сплочения ЕС.
Какую тенденцию должна поддерживать Россия - очевидно. Ей необходим Евросоюз, и не только с точки зрения взаимовыгодного экономического сотрудничества и обеспечения безопасности на континенте. Нынешнее разностороннее взаимодействие России с Китаем - бесспорное достижение ее внешней политики. Оно, помимо объективных причин, диктуется конфронтацией с США и их союзниками. Это взаимодействие, естественно, нужно укреплять.
Но реализм требует также учитывать все более увеличивающийся разрыв в экономической и технологической мощи между двумя державами, ставящий в повестку дня проблему российской зависимости. Проблема противовесов становится острее. Самый близкий из них в географическом и культурно-цивилизационном плане - Евросоюз. Даже в своем нынешнем рыхлом виде он представляет собой полюс экономической мощи, что все-таки придает ему определенный геополитический вес. На уровне государств-членов Франция, Германия, Италия являются важными геополитическими игроками. В данной связи важно, что, несмотря на санкционную войну и пропагандистскую конфронтацию, в них и ряде других стран ЕС общественное мнение медленно, но верно меняется в пользу России.
джерело
В то же время, вопреки прогнозам, не состоялся «прорыв» евроскептиков, хотя они завоевали больше депутатских мест, чем в 2014 году (173 против 140). Но это лишь 24% от общего числа в 751 место. При таком представительстве, даже если евроскептики сумеют создать фракцию, они, естественно, не смогут определять общую политику Европарламента. Однако, поскольку теперь в нем нет четкого большинства, у евроскептиков появляются новые возможности при голосовании конкретных законов и постановлений. Теоретически это позволяет им формировать временные альянсы с другими силами. Пока, впрочем, депутаты от других партий, усматривающие в них угрозу интеграционному процессу, открещиваются от такой перспективы. Судя по всему, они намерены выступить единым фронтом, чтобы помешать евроскептикам получить важные руководящие посты (заместители председателя парламента, председатели основных комиссий). Демонизация ими евроскептических движений еще усилилась.
С учетом того, что евроскептики представляют собой пестрый конгломерат сил, расходящихся по многим вопросам внутренней и внешней политики и не имеющих однозначной поддержки в государствах-членах (за них часто голосуют из протестных соображений), панические настроения евроинтеграционных элит на первый взгляд кажутся преувеличенными. Ведь даже, например, в Италии, где Лига Севера М.Сальвини получила 34,5% голосов, эта бесспорная победа была омрачена тем, что ее партнер по правящей коалиции, Движение пяти звезд Л.Ди Майо, собрал вдвое меньше голосов (17,4%), чем на парламентских выборах 2018 года. Во Франции Национальное объединение М.Ле Пен заняло первое место с 23,3% голосов, но в процентном отношении это меньше, чем в 2014 году - 24,9%.
В лагере евроскептиков доминируют силы, которых принято называть крайне правыми. На самом деле они очень разные и не все из них подходят под это определение, поскольку по многим параметрам приближаются к правым и правоцентристским силам. Их объединяет критическое отношение к иммиграции, особенно из мусульманских стран, и «суверенизм», то есть определенная идея национального суверенитета, противопоставляемая нынешней модели евроинтеграции. Но среди них нет единства ни по модальностям иммиграционной политики, ни по альтернативе данной модели.
Одни выдвигают в качестве конечной цели выход своих стран из Евросоюза, других бы устроила «Европа наций», то есть ЕС, в котором все решения принимались бы путем согласования только государствами-членами, а вместо нынешних евроинститутов появился бы скромный исполнительный секретариат. Третьим было бы достаточно решающего усиления роли Европейского совета, в котором заседают главы государств и правительств, в ущерб более наднациональной Еврокомиссии. Стоит отметить, что на выборах 23-26 мая больше всего кандидатов провели именно умеренные евроскептики или те, кто скорректировал свои установки в сторону большей умеренности, как М.Ле Пен.
Вместе с тем в стане евроскептиков есть либералы и даже левые, как, например, Непокоренная Франция Ж.-Л.Меланшона, которая из идеологических соображений (гуманистические ценности) поддерживает иммиграцию.
Следует напомнить также о пропасти, которая разделяет, к примеру, евроскептиков из Польши и пророссийски настроенных сторонников М.Сальвини и М.Ле Пен по вопросу о политике в отношении нашей страны, в том числе по антироссийским санкциям Евросоюза.
Иначе говоря, евроскептики смогут выступать единым фронтом лишь по каким-то отдельным вопросам, но они вряд ли смогут создать достаточно большую фракцию в Европарламенте.
Ограничителем влияния евроскептических партий является также реальное состояние общественного мнения в государствах-членах по вопросам, связанным с существованием Евросоюза. Даже в Италии, Австрии и Греции, где фиксируется самый низкий уровень позитивного восприятия ЕС (соответственно 39%, 45% и 45%), число тех, кто относится к нему плохо, существенно ниже (17%, 21% и 16%). Стоит напомнить, что Греция поставлена Евросоюзом в ситуацию жесткой долговой кабалы. В Польше и Венгрии, находящихся в конфликте с ЕС, позитивное мнение о нем имеют 70% и 61% граждан, в Нидерландах и Германии - 79%. Во Франции таковых меньше - 55%, но только 13% оценивают ЕС негативно. В среднем в ЕС его поддержка составляет 65%.
Страхи евроинтеграционных элит объясняются, во-первых, тем, что евроскептики становятся привычной частью политического пейзажа и их все труднее демонизировать. Во-вторых, в ЕС сохраняются объективные условия для евроскептицизма. Прежде всего, как показывают те же опросы общественного мнения, большинство граждан Евросоюза недовольны тем, что он не смог адекватно ответить на их приоритетные требования: урегулирование вопроса с иммиграцией, борьба с терроризмом, уменьшение безработицы. В Италии, Австрии, Греции и Германии, принявших на себя основной поток мигрантов, прибавляется требование о более эффективной защите границ. В Венгрии такая защита оказалась главным приоритетом.
Таким образом, европейцы, одобряя ЕС в целом, считая его «полезным» или «нужным», в то же время не удовлетворены функционированием евроинститутов перед лицом вызовов времени. Нынешняя организационная структура ЕС, по их мнению, слишком забюрократизирована, неповоротлива и оторвана от населения. Это относится прежде всего к Еврокомиссии, которая, как известно, не избирается, а назначается. Особенно раздражает граждан мелочная регламентация ею экономической жизни. Нормы налива воды в бачок унитазов или строгие требования к длине бананов стали притчей во языцех. Наиболее зарегламентированной отраслью, кстати, является сельское хозяйство. Отсюда тот факт, что европейские фермеры, получающие существенные субсидии ЕС, часто поддерживают евроскептиков, как это случилось при голосовании по брекзиту в Великобритании в 2016 году.
Весьма негативно на имидже евроинститутов сказалось продемонстрированное ЕС бессилие, когда США вышли из «иранской сделки» и Парижских соглашений по климату 2016 года. Между тем лозунг большей чистоты природной среды становится в государствах-членах все более популярным, особенно среди молодежи.
Евросоюзу пока не удается преодолеть внутренние разломы, начавшиеся с греческого кризиса в 2010 году. Возникшие тогда разногласия по поводу помощи Греции между государствами «Севера» и «Юга» ЕС (последние были недовольны жесткой линией, навязанной Германией) имеют более глубокие корни, чем кажется на первый взгляд. По мнению многих экспертов и политиков во Франции, Италии, Испании, Португалии, больше всего от данного кризиса выиграли германские банки. В основном именно им Европейский центральный банк доверил оказание помощи, и прежде всего им достаются выжимаемые из Греции выплаты по кредитам. За этой историей скрывается более широкая проблема - убежденность значительной части граждан южных стран ЕС в том, что росту германской мощи, в том числе в банковском секторе, способствовало введение евро, в то время как их страны понесли потери. Данная тема постоянно обыгрывается евроскептическими движениями, особенно во Франции и Италии.
Другая линия разлома связана с миграционным кризисом, в частности с отказом стран «Вишеградской группы» (Польша, Венгрия, Чехия, Словакия) принимать мигрантов по квотам ЕС. Эта ситуация широко освещалась, следует лишь напомнить, что Президент Франции Э.Макрон, взявший на себя роль лидера евроинтеграционного процесса, заявлял в адрес указанных стран, что «Европа - не супермаркет», в котором можно выбирать то, что нравится, а «общая судьба». Однако Э.Макрон получил жесткий отпор.
Ирония судьбы заключалась в том, что, когда ЕС по геополитическим причинам поспешил в 2004 и 2007 годах принять в свой состав восточноевропейские страны, которые не соответствовали экономическим критериям вступления, на передний план были выдвинуты «общие ценности», то есть прежде всего демократия и права человека. Вместе с тем отмеченная полемика показала, что они не очень общие. Более того, как известно, в ЕС сегодня считают, что в Польше и Венгрии утвердились «нелиберальные» демократии. На повестку дня встал вопрос о введении санкций против них. Только в рамках нынешней организационной структуры ЕС, как оказалось, сделать это чрезвычайно трудно.
Остроты ситуации с миграционным кризисом добавляло то, что сама Франция дала в 2017 году согласие на очень небольшую квоту (около 38 тыс. человек), а на деле и вовсе приняла лишь 32 тысячи. В Греции, Австрии, Италии, не говоря уже о Германии (более 1 млн. человек), цифры были на порядок выше. Серьезный кризис возник в связи с этим в отношениях между Францией и Италией после прихода там к власти евроскептиков в июне 2018 года. Э.Макрон раскритиковал отказ Италии принимать суда с беженцами, но натолкнулся на жесткую реакцию ее лидеров. Дело дошло до взаимного отзыва послов.
Еще один разлом был создан франко-германским «тандемом», считающимся «мотором» евроинтеграции. Очевидный кризис ЕС, ярко проявившийся при голосовании по брекзиту в Великобритании, побудил «тандем» еще при Президенте Ф.Олланде взять курс на образование ядра интеграционного процесса в виде 19 государств зоны евро. Остальные девять государств должны были «подтягиваться» по мере возможности («двухскоростная Европа»). Правда, тогда это стало, скорее, декларированием намерений.
Э.Макрон, который еще до избрания президентом в мае 2017 года мечтал о превращении ЕС в «мировой центр силы, способный противостоять Китаю, России и США», уже в сентябре того же года в выступлении в Сорбонском университете выдвинул программу реформ в зоне евро, которая, по сути, открывала перспективу создания федерального государства. Среди его предложений стоит напомнить: формирование общего бюджета этой зоны, назначение в ней министра финансов, создание Европейского валютного фонда и Европейского совета безопасности, учреждение отдельного «еврозоновского» парламента, а помимо этого - избрание нынешнего Европарламента и назначение еврокомиссаров на транснациональной основе. Одновременно президент выдвинул ряд инициатив по продвижению автономной европейской обороны.
Следует признать, что за прошедшее с того момента время Э.Макрону при поддержке колебавшейся вначале А.Меркель удалось продвинуть или начать продвижение ряда из этих идей. Катализатором послужила односторонняя политика и бесцеремонность Д.Трампа с его лозунгом «America First».
В частности, в феврале 2018 года Еврокомиссия приняла решение поддержать преобразование в 2019 году существующего Европейского механизма стабильности в Европейский валютный фонд. В июне 2018 года в городе Мезеберг Э.Макрон и А.Меркель приняли декларацию, поддерживающую создание в 2021 году общего бюджета зоны евро. В декларации одобрялись также инициатива образования Европейского совета безопасности, отказ от принципа единогласия при принятии решений по вопросам безопасности в Европейском совете, а также организация выборов в Европарламент в 2024 году на транснациональной основе и уменьшение числа еврокомиссаров, то есть отход от принципа «одна страна - один еврокомиссар».
Благодаря совместным усилиям Франции и Германии определенный прогресс был достигнут также по линии европейской обороны и общей безопасности. В ноябре 2017 года 23 государства ЕС присоединились к Постоянному структурированному сотрудничеству в области безопасности и обороны (PESCO), что создало предпосылку для наполнения его практическим содержанием. В июле 2018 года Европарламент одобрил учреждение в 2019 году Фонда европейской обороны с прогнозируемым бюджетом в 13 млрд. евро. Ранее, в июне 2018 года, девять государств ЕС - Бельгия, Великобритания, Германия, Голландия, Дания, Испания, Португалия, Эстония, Франция (к которым в августе того же года присоединилась Финляндия) - подписали соглашение о создании в Париже небольшой штабной структуры - «европейской инициативы вмешательства», которая должна послужить эмбрионом Общих сил вмешательства (одна из идей Э.Макрона).
Также в Париже в марте 2019 года по инициативе Э.Макрона открылся Европейский разведывательный колледж, который, по его замыслу, должен превратиться в центр координации действий разведслужб ЕС. Стоит отметить также образование Европейской прокуратуры, которая начнет функционировать в Люксембурге в 2020 году, а также решение ЕС сформировать к 2027 году корпус пограничной стражи численностью 10 тыс. человек при Европейском агентстве пограничной и береговой охраны (ФРОНТЕКС).
Достигнутые успехи вызвали у Э.Макрона такой оптимизм, что он заговорил о создании «европейской армии». Его заявление в ноябре 2018 года, что последняя должна защищать ЕС от Китая, России и США, как известно, вызвали критику со стороны Д.Трампа, который нашел его оскорбительным. Елисейский дворец вынужден был позже уточнить, что «произошла путаница и президента неправильно поняли».
Главное, однако, что продвижение инициатив Э.Макрона вызвало недовольство в государствах-членах, не входящих в зону евро, особенно в Польше, Венгрии и Чехии. Они обоснованно опасаются своей маргинализации в ЕС. Почти все страны Восточной Европы, настроенные пронатовски, встретили в штыки идею «европейской армии», в которой увидели угрозу ослабления альянса. Польские СМИ, например, обвинили Президента Франции в нарушении «атлантической солидарности» перед лицом «агрессивной России», а также в желании вытеснить США из этого региона, чтобы занять его место. Некоторые публицисты даже приписали ему стремление стать «новым императором Европы». Чешские СМИ подчеркивали, что единственным результатом «европейской армии» может быть распад НАТО, что оставит ЕС без защиты.
Восточноевропейские страны объективно представляют собой проблему для евроинтеграции и в социальном плане. Граждане Евросоюза все чаще требуют, чтобы он занимался решением социальных вопросов (пока они в основном находятся в компетенции государств-членов), обеспечивая всем равную социальную защиту. Однако при сохраняющемся разрыве в уровнях экономического развития и оплате труда между «Западом» и «Востоком» ЕС это вряд ли возможно. Достаточно напомнить, например, что в Люксембурге минимальная заработная плата составляет 2185 евро, а в Болгарии лишь 288 евро.
Суммируя сказанное, можно сделать вывод, что в ответ на кризисы ЕС и внутренние трудности многих государств-членов евроскептики предлагают стратегию «меньше Европы» и больше национального суверенитета. Евроинтеграционисты, олицетворяемые Макроном и Меркель, напротив, возлагают все надежды на линию «больше Европы», рассчитывая, что определенное «забегание вперед» позволит придать второе дыхание интеграционному процессу и преодолеть трудности благодаря новой «синергии». Идея Евросоюза как «нового мирового центра силы» в экономическом, технологическом и военном отношениях представляется им такой же мобилизующей, как в свое время Общий рынок или общая европейская валюта. Проблема в том, сможет ли эта идея сегодня сплотить большинство граждан ЕС, тем более что в нем все заметнее сторонники третьей стратегии - не «больше или меньше Европы», а «другой Европы», более приближенной к нуждам людей. Ее, кстати, отражают «Зеленые» и часть умеренных евроскептиков.
Кроме того, складывается впечатление, что на данном этапе стратегия «больше Европы» достигла своих пределов. Есть также признаки того, что начал выдыхаться франко-германский «мотор» интеграции, в том числе из-за уменьшения влияния лидеров двух государств. Позиции А.Меркель, возглавляющей хрупкую правящую коалицию ХДС-ХСС и СДПГ, после евровыборов еще больше ослабели, а в 2021 году, как известно, она должна покинуть свой пост канцлера.
Рейтинг Э.Макрона, попытавшегося реформировать экономику Франции по германской модели (благоприятные условия для работодателей за счет прав трудящихся) и при этом сэкономить на пенсионерах, в результате социального взрыва колеблется в пределах 24-25%, а его партия «Вперед, Республика!» получила на евровыборах 22,4% голосов. Под давлением движения «желтых жилетов», которых вначале поддерживали около 80% французов, он был вынужден пойти на существенные уступки социальным категориям со скромными доходами - повышение минимальной заработной платы, снижение социальных взносов для пенсионеров, индексация пенсий на уровень инфляции.
Уступки подрывают финансовую базу усилий президента по экономической модернизации страны, что, в свою очередь, ослабляет его позицию в ЕС. Политические противники Э.Макрона во Франции, в том числе евроскептики, естественно, не замедлили воспользоваться его трудностями. М.Ле Пен накануне евровыборов прямо призвала рассматривать их как вотум недоверия политике президента, что прибавило голосов ее партии.
Ирония судьбы заключается в том, что германская модель, на которую Э.Макрон равнялся, в последнее время начала давать сбои как по внутренним, так и по внешним причинам. В экономике Германии накопились структурные противоречия, в социальной сфере обострились проблемы неравенства и ненадежности рабочих мест. Вовне в связи с ростом протекционистских тенденций в политике США при Д.Трампе проявились недостатки экспортно-ориентированной производственной модели. Конечно, Германия остается гегемоном ЕС, но ее голос в евроинститутах, в частности в Европейском совете и Еврокомиссии, становится несколько менее весомым.
На этом фоне высветились ряд франко-германских противоречий во внешнеполитической сфере. Э.Макрон, как и его предшественники Ф.Олланд и Н.Саркози, пытается получить как можно большую поддержку со стороны Германии и ЕС французской политике в Средиземноморье и Африке. Однако Германии, которая постепенно вновь открывает для себя исторические интересы, более приоритетной представляется Восточная Европа, в том числе Украина. Скрытое соперничество двух стран проявилось в поддержке Францией в феврале этого года проекта директивы ЕС, которая грозила заблокировать строительство газопровода «Северный поток - 2». Только благодаря настойчивости А.Меркель был найден компромисс, позволяющий продолжить осуществление проекта.
Стоит отметить также, что претензии франко-германского «тандема» на основную роль в ЕС вызывают настороженность или враждебность многих других государств-членов - от Италии до Нидерландов или Польши.
В свете обозначенных проблем ЕС представляется уместным упомянуть о дискуссии на конференции в Европарламенте по теме причин евроскептицизма в апреле этого года, в работе которой автору довелось участвовать. Конференция была организована доминировавшей тогда фракцией - Европейской народной партией. Она отразила очевидную растерянность традиционных евроинтеграционных элит. Одни евродепутаты считали, что евроскептицизм объяснялся недостаточной работой евроинститутов по информированию граждан ЕС о его достижениях, а также о благах, которые он им, гражданам, приносит (прим.ред.: это яркий пример параллельных реальностей политических элит и социальных процессов, с коими традиционные национальные полит. силы теряют контакт и адекватность представительства).
Другие обличали евробюрократию, которая слишком увлеклась мелочной регламентацией всего и вся в государствах-членах. Третьи смотрели шире и предлагали пересмотреть распределение задач между евроинститутами, особенно Еврокомиссией, и национальными правительствами. Каждой стороне нужно оставить, что лучше получается на ее уровне. Иными словами, речь шла о принципе субсидиарности. При этом почти все выступавшие ссылались в качестве главного фактора сплочения ЕС на «общие ценности». Однако эту благостную тенденцию поколебала депутат от Словакии, заявившая, что «общие ценности - это хорошо, но еще лучше - общие интересы».
На конференции произошел также весьма симптоматичный спор между евродепутатами от Франции и Германии, с одной стороны, и от Австрии и Италии - с другой. Первые возлагали надежды в деле преодоления кризиса ЕС на активизацию франко-германского «тандема» и полноценного выполнения им функции «мотора» интеграции. Однако австрийцы и итальянцы усмотрели в этом тенденцию к усилению доминирования французов и немцев, что, с их точки зрения», ведет к обострению расколов в ЕС.
Дискуссия, как и результаты евровыборов, отразила главную проблему ЕС - необходимость найти более гибкую и более эффективную модель интеграции, которая объединила бы ее участников. Задача эта для демократических государств с развитой культурой компромисса выполнима, но она потребует много времени. Мечта Э.Макрона о «мировом центре силы», которая изначально выглядела малореалистичной, таким образом, сдвигается в неопределенное будущее. Для России это, скорее, хорошая новость. Ей вряд ли нужно федеральное государство ЕС с логикой «новой империи», которое будет выталкивать ее в периферийную зону Евразии - такую тенденцию уже сейчас проявляют евробюрократия в Брюсселе и ряд государств-членов, особенно Польша и прибалты.
Однако в целом на уровне национальных государств в отношении России в ЕС в настоящее время борются два течения. Большинство евроскептиков тяготеют к ней, усматривая в России оплот «суверенизма» в Европе и мире и защитницу традиционных, особенно христианских ценностей. Вместе с тем в геополитическом плане они и ряд других сил, в основном из правого лагеря, видят Россию противовесом США, а также «мостом» с Китаем и одновременно барьером на пути китайской экспансии. Другая тенденция, объединяющая прежде всего либералов, а также значительную часть «Зеленых», не прочь использовать страшилку о «российской угрозе» для сплочения ЕС.
Какую тенденцию должна поддерживать Россия - очевидно. Ей необходим Евросоюз, и не только с точки зрения взаимовыгодного экономического сотрудничества и обеспечения безопасности на континенте. Нынешнее разностороннее взаимодействие России с Китаем - бесспорное достижение ее внешней политики. Оно, помимо объективных причин, диктуется конфронтацией с США и их союзниками. Это взаимодействие, естественно, нужно укреплять.
Но реализм требует также учитывать все более увеличивающийся разрыв в экономической и технологической мощи между двумя державами, ставящий в повестку дня проблему российской зависимости. Проблема противовесов становится острее. Самый близкий из них в географическом и культурно-цивилизационном плане - Евросоюз. Даже в своем нынешнем рыхлом виде он представляет собой полюс экономической мощи, что все-таки придает ему определенный геополитический вес. На уровне государств-членов Франция, Германия, Италия являются важными геополитическими игроками. В данной связи важно, что, несмотря на санкционную войну и пропагандистскую конфронтацию, в них и ряде других стран ЕС общественное мнение медленно, но верно меняется в пользу России.
джерело
~
Сподобалась стаття? Подаруйте нам, будь-ласка, чашку кави й ми ще більш прискоримося та вдосконалимося задля Вас.) SG SOFIA - медіа проект - не коммерційний. Із Вашою допомогою Ми зможемо розвивати його ще швидше, а динаміка появи нових Мета-Тем та авторів тільки ще більш прискориться. Help us and Donate!
Ще матеріали в тему:
