ЧТО ДОЛЖЕН ЗНАЧИТЬ СОЦИАЛИЗМ В ДВАДЦАТЬ ПЕРВОМ ВЕКЕ?

Социализм вернулся. В течение десятилетий это слово считалось постыдным - презренным провалом и пережитком ушедшей эпохи. Больше - нет! Сегодня такие политики, как Берни Сандерс и Александрия Окасио-Кортез, гордо носят этот ярлык и завоевывают поддержку, в то время как такие организации, как Демократические социалисты Америки, толпами завлекают новых членов. Но что именно они подразумевают под «социализмом»? Как ни крути, энтузиазм по поводу этого слова не переводится автоматически в серьезное размышление над его содержанием. Что именно означает или должен означать «социализм» в современную эпоху?

В поисках ответа, в этой лекции, я приведу некоторые предварительные мысли. Опираясь на расширенную концепцию капитализма, я предположу, что нам нужна и расширенная концепция социализма, которая преодолевает узкий экономизм имеющихся представлений. Раскрывая противоречивые и разрушительные отношения капиталистической экономики к ее «неэкономическим» предпосылкам, я утверждаю, что социализм должен делать больше, чем лишь трансформировать сферу производства. Вдобавок к этому желательному, которое я всем сердцем поддерживаю, это должно также трансформировать отношение производства (прим. ред.: "production's relation" обыгрывается оригинальный термин "relations of production - производственные отношения") к его фоновым условиям возможности - а именно, к общественному воспроизводству, государственной власти, нечеловеческой природе и формам богатства, которые находятся вне официальных цепочек капитала, но внутри их охвата. Другими словами, как я объясню далее, социализм в наше время должен преодолеть не только эксплуатацию капиталом наемного труда, но и бесплатное им использование неоплачиваемой работы по уходу, общественных благ и богатств, экспроприированных у расовизированных субъектов и нечеловеческой природы (non human nature).

Результатом, как я уже сказала, станет расширенная концепция социализма. Но расширение это не просто дополнение. Смысл заключается не в том, чтобы добавлять больше функций к полученному пониманию, оставляя последнее без изменений. Лучше пересмотреть наши взгляды как на капитализм, так и на социализм, включив в них структурные описания вопросов, которые обычно считаются вторичными - прежде всего - пол / сексуальность, раса / этническая принадлежность / национальность / империя, экология и демократия. В результате это должно пролить новый свет на все классические топосы социалистической мысли: на господство и эмансипацию; на класс и кризис; на собственность, рынки и планирование; на необходимый труд, свободное время и социальный избыток.

Конечно, в настоящей лекции я не смогу дать что-либо близкое к полному описанию этих вопросов. Но я могу кое-что сказать, хотя бы предварительно, о трех из этих топосов: институциональные границы, социальный избыток и рынки. В каждом случае я попытаюсь показать, что проблема принимает совершенно другой облик, если мы рассматриваем капитализм как нечто большее, чем экономика, а социализм как нечто большее, чем альтернативную экономическую систему. Представление о социализме, возникающее из этого упражнения, резко отличается от коммунизма советского стиля, с одной стороны, и от социал-демократии, с другой.

Однако начну с капитализма. Это необходимая отправная точка для любого обсуждения социализма. В конце концов, социализм - не просто мечта или утопия. Если это достойно сегодняшнего обсуждения, то скорее потому, что заключает в себе реальные, исторически возникающие возможности: возможности для человеческой свободы, благополучия и счастья, которые сам капитализм сделал в пределах досягаемости, но не может реализовать. Не менее важно, что социализм является ответом на тупики и несправедливость капитализма: на проблемы, которые система генерирует не случайно и не может решить; и к формам структурного господства, встроенного в него, которое невозможно преодолеть внутри него. В более общем смысле, социализм утверждает, что способен лечить болезни капитализма. Итак, именно здесь мы должны начать. Только определив составные движущие силы капитализма и институциональные структуры, мы сможем понять, что именно должно быть преобразовано. И только исходя из этого, мы можем представить позитивные контуры социалистической альтернативы.

Часто капитализм понимается как экономическая система, определяющими составляющими которой являются частная собственность и рыночный обмен; наемный труд и товарное производство; кредит и финансы; прибыль, проценты и рента: все элементы деноминированы в деньгах и объединены таким образом, чтобы институционализировать экономический рост как императив системы. С этой точки зрения капитализм совпадает с набором видов деятельности, отношений и объектов, которые монетизируются, используются для воплощения или производства экономической ценности. Назовем это узким или ограниченным взглядом на капитализм. Это представление разделяется большинством деловых мужчин и женщин, а также мейнстримными экономистами, это также нерефлективное распространенное представление об обществе в целом. Настолько, что оно доминирует в мышлении и некоторых критиков капитализма. Они тоже часто подписываются под данным узким взглядом.

То, что я называю «традиционным марксизмом», является тому примером. Он рассматривает капитализм как систему классовой эксплуатации, основанную на отношениях между капиталистами и рабочими на этапе производства. С этой точки зрения ключевое отношение имеет место между теми, кто владеет средствами производства как своей частной собственностью, с одной стороны, и теми, кто ничего не имеет, кроме своей способности работать, и поэтому должен продать этот «особый товар» капиталисту в обмен на жизнь. Это соотношение кристаллизуется в рыночной сделке, в которой рабочая сила обменивается на заработную плату, но это не обмен эквивалентами. Напротив, капиталист платит только за социально необходимое рабочее время работника (часы, необходимые для получения суммы стоимости, которая покрывает расходы на проживание работника) и присваивает оставшееся рабочее время работника как «прибавочную стоимость». Следовательно, отношение является одним из «эксплуатации». Эксплуатация является самой сутью капитализма с точки зрения традиционного марксизма. Это секрет прибавочной стоимости; двигатель технологических инноваций и роста производительности труда; но также источник бедности и классового неравенства; двигатель общей иррациональности, случайных вспышек массовой безработицы и периодических вспышек экономического кризиса.

Ясно, что традиционный марксистский взгляд на капитализм является большим улучшением по сравнению с основной апологетикой. И все же он тоже остается слишком узким. Данная точка зрения сосредоточена исключительно на «скрытой обители» производства, но не в состоянии исследовать условия возможности последнего. Их нужно искать в других местах, в других «неэкономических» обителях, еще более скрытых. В то время как традиционный марксизм отражает то, что мы можем считать передовой историей капиталистического общества, он скрывает предысторию, что делает его не столько ошибочным, сколько неполным. Чтобы завершить картину и тем самым достичь полного понимания капиталистического общества, нам необходимо выйти за рамки не только основной концепции, но и традиционной марксистской альтернативы. Закапываясь в скрытые глубины производства, мы должны раскрыть неэкономические условия, которые делают возможным само производство. Позволю себе упомянуть четыре таких неэкономических условия для возможности капиталистической экономики.

Первый - это значительный фонд неоплачиваемого труда, направленный на «общественное воспроизводство». Этот труд включает в себя работу по дому; рождение и воспитание детей; забота о взрослых, включая наемных работников, престарелых и безработных, - все это направлено на создание и поддержание людей. Эта деятельность по "созданию людей" является обязательным предварительным условием для "получения прибыли". Без них не было бы ни «рабочих», ни «рабочей силы», ни необходимого или избыточного рабочего времени, ни эксплуатации, ни прибавочной стоимости, ни накопления капитала, ни прибыли. И все же капитал не придает им никакой ценности, не заботится о том, чтобы их пополнять, и старается не платить за них, насколько это возможно.

Вторым «неэкономическим» предварительным условием для капиталистической экономики является большой фонд богатства, экспроприированного у порабощенных народов, особенно у расизированных народов. Это богатство включает в себя зависимый, несвободный и неоплачиваемый или недо-оплачиваемый труд, а также экспроприированную землю, разграбленные залежи полезных ископаемых и энергии, человеческие тела и органы тела, детей и репродуктивный потенциал - все это служит источником капиталистического производства, за которое капитал платит мало или ничего. Маркс утверждал, что экспроприированное богатство было незаменимым источником накопления капитала в начале истории капитализма; но это не прекратилось с «созреванием» системы. Напротив, капиталистическая экономика даже сейчас полагается на непрерывный поток бесплатных или дешевых ресурсов как основной источник накопления, наряду с эксплуатацией. В отсутствие такой экспроприации подвластных народов эксплуатация «свободных работников» не будет прибыльной. И все же капитал дезавуирует свою зависимость от такого богатства и отказывается платить за его пополнение.

Третьим «неэкономическим» предварительным условием для капиталистической экономики является большой фонд «бесплатных подарков» и / или дешевых ресурсов от нечеловеческой природы. Они обеспечивают необходимый материальный субстрат капиталистического производства: сырье, которое преобразует труд; энергия, которая питает машины и продукты питания, которые питают тела; следовательно, пахотная земля, воздух для дыхания, питьевая вода и углеродосодержащая способность земной атмосферы. Без этих природно-экологических условий не могло быть никаких экономических производителей или социальных воспроизводителей; нет богатства для экспроприации или свободного труда для эксплуатации; нет капитала или капиталистов. И все же капитал рассматривает природу как источник бесплатных или очень дешевых подарков, которым он помогает сам, но не может пополнить или восстановить.

Четвертой и последней «неэкономической» предпосылкой для капиталистической экономики является большой фонд общественных благ, предоставляемых государствами и другими общественными властями. К ним относятся законные приказы, гарантирующие права собственности, контракты и свободный обмен; репрессивные силы, которые обеспечивают порядок, подавляют мятежи, управляют инакомыслием и обеспечивают экспроприацию как внутри, так и за пределами государственной территории; денежная масса, которая хранит стоимость и позволяет совершать сделки в широком диапазоне времени и пространства; инфраструктура транспорта и связи; и различные механизмы управления системными кризисами. Без этих общественных благ не могло бы быть ни общественного порядка, ни доверия, ни обмена - отсюда и никакого устойчивого накопления.

Каждое из этих четырех условий представляет собой обязательную предпосылку капиталистической экономики. Каждый из них питает социальные отношения, социальную деятельность и формы общественного богатства, которые вместе образуют обязательное условие накопления. За официальными институтами капитализма - наемным трудом, производством, обменом и финансами - стоят их необходимые опоры и благоприятные условия: семьи, общины, природа; территориальные государства, политические организации и гражданские общества; и не в последнюю очередь, огромные суммы и многочисленные формы неоплачиваемого и экспроприированного труда. Фундаментально неотъемлемая часть капиталистического общества, они также являются его составляющими.

Другими словами, капитализм - это не просто экономика, а нечто большее. Это институционализированный социальный порядок, в котором арена экономизированных видов деятельности и отношений выделена и отделена от других, неэкономизированных зон, от которых зависят первые, но которые они дезавуируют. Капиталистическое общество включает в себя «экономику», которая отличается от (и зависит) от «политики» или политического порядка; арену «экономического производства», которая отличается (и зависит от) от зоны «общественного воспроизводства»; набора отношений эксплуатации, которые отличаются (и зависят) от фоновых отношений экспроприации; и социально-историческая сфера человеческой деятельности, которая отличается от (и зависит от) предположительно антиисторического материального субстрата нечеловеческой природы.

Здесь, по сути, мы оставляем позади узкий взгляд на капитализм как на экономику. Воспринимая его, скорее, как институционализированный социальный порядок, мы приходим к расширенному взгляду. Этот новый расширенный взгляд на капиталистическое общество имеет серьезные последствия для проекта переосмысления социализма. Это меняет - и даже расширяет - наше представление о том, что не так с капитализмом, и о том, что необходимо сделать, чтобы его трансформировать.

С узкой точки зрения в капитализме заложено три основных недостатка: несправедливость, иррациональность и несвобода. Давайте посмотрим на каждую точку по очереди.

С узкой точки зрения основная несправедливость капитализма состоит в эксплуатации капиталом класса свободных бесхозных работников. Последние работают много часов бесплатно, производя огромное богатство, в котором они не имеют никакой доли. Преимущества текут скорее к классу капиталистов, который присваивает их прибавочный труд и создаваемую им прибавочную стоимость, реинвестируя последнюю в его собственные цели, а именно, чтобы накапливать его все больше. Более серьезное последствие - неуклонный экспоненциальный рост капитала как враждебной силы, которая доминирует над теми работниками, которые его производят. В этом заключается основная несправедливость: классовая эксплуатация наемного труда на производстве. Его локус - капиталистическая экономика, в частности сфера экономического производства.

Точно так же, с узкой точки зрения, главной иррациональностью капитализма является его внутренняя тенденция к экономическому кризису. Экономическая система, ориентированная на безграничное накопление прибавочной стоимости, присваиваемой частным образом в форме прибыли, по своей природе является дестабилизирующей. Стремление к увеличению прибыли за счет повышения производительности за счет технического прогресса приводит к периодическим падениям нормы прибыли, перепроизводству товаров и чрезмерному накоплению капитала. Такие попытки «исправить», как финансиализация, только откладывают день расплаты, при этом гарантируя, что он будет еще более суровым в момент начала. В целом ход капиталистического развития прерывается периодическими экономическими кризисами: циклами бума и спада, крахами фондового рынка, финансовой паникой, цепочками банкротства, массовой ликвидацией стоимости и массовой безработицей.

Наконец, узкий взгляд предполагает, что капитализм глубоко и конституционально недемократичен. Конечно, это часто предполагает обещание демократии в политической сфере. Но это обещание систематически подрывается социальным неравенством, с одной стороны, и классовой властью, с другой. Тогда и капиталистическое рабочее место освобождается от любых претензий на демократическое самоуправление. Это сфера, где капитал командует, а рабочие подчиняются.

Таким образом, с узкой точки зрения капитализм неслучайно укореняет три главных зла. Во-первых, эта система живет за счет эксплуатации и доминирования наемных работников; во-вторых, она структурно подготовлена к возникновению периодических экономических кризисов; и, наконец, она недемократична. В любом случае проблема возникает из-за внутренней динамики экономики капитализма. Встроенные в ДНК этой системы ошибки капитализма, с узкой точки зрения, заключаются в его же экономической организации.

Еще раз, картина не столько неправильная, сколько неполная. Правильно раскрывая присущие капитализму экономические проблемы, она не в состоянии регистрировать ряд неэкономических несправедливостей, кризисных тенденций и форм несвободы, которые в равной степени являются составляющими этого способа социальной организации. Это становится ясно, когда мы принимаем расширенную концепцию капиталистического общества.

Во-первых, представьте, что расширенный взгляд на капитализм раскрывает расширенный каталог системных несправедливостей. Многие из них далеки от расположения исключительно в границах его экономики, но скорее коренятся на различиях между капиталистической экономикой и ее неэкономическими условиями возможности. В качестве примера можно привести разделение между экономическим производством, где труд оплачивается в виде наличной заработной платы, и общественным воспроизводством, где оно часто неоплачиваемо, сентиментально и вознаграждается в «любви». Исторически гендерное, это разделение укореняет фундаментальную гендерную асимметрию в основе капиталистических обществ и обосновывает подчинение женщин, гендерный бинаризм и гетеронормативность.

Точно так же капиталистические общества создают структурное разделение между свободными «работниками», которые могут обменивать свою рабочую силу на издержки их воспроизводства, и зависимыми «другими», чьи люди и активы могут быть просто захвачены. Не имея доступа к правам, средствам защиты или полной стоимости собственного воспроизводства, последняя группа обеспечивает капитал потоком бесплатных или дешевых ресурсов, которые раздувают прилив прибыли. Такое разделение статуса между «просто» эксплуатируемым и полностью экспроприируемым является фундаментальным для капиталистического общества. Совпадение с глобальной цветовой линией грубо, но безошибочно показыввает ряд структурных несправедливостей, включая расовое угнетение, империализм (старый и новый), лишение коренного населения и геноцид.

Тогда же капиталистические общества устанавливают четкую границу между людьми и нечеловеческой природой, которые перестают принадлежать к одной и той же онтологической вселенной. Нечеловеческая природа открыта для грубого извлечения и инструментализации. Если это не несправедливость по отношению к «природе» (или к нечеловеческим живым), это, по крайней мере, несправедливость по отношению к существующему и будущему поколению людей, которые остаются на все более непригодной для жизни планете.

Наконец, капитализм устанавливает структурное разделение между «экономическим» и «политическим». С одной стороны стоит частная власть капитала для организации производства, используя «только» порыв голода и нужды; с другой - публичная власть государства, которая монополизирует законное насилие и представляет закон. Эффект этого разделения состоит в том, чтобы урезать политическую сферу, исключив из общественной повестки дня целый ряд вопросов жизни и смерти, как я объясню далее. Передавая эти вопросы капиталу, капиталистические общества предлагают только бедное и сжатое факсимиле демократии. Подчиняя мнимо самоуправляющихся граждан своевольному правлению капитала, они (эти демократии) являются истинными котлами политической несправедливости.

В общем, расширенный взгляд на капиталистическое общество делает видимым расширенный каталог структурных несправедливостей. Такая несправедливость, укоренившаяся и не случайная, как классовая эксплуатация, действительно носит структурный характер. Социалистическая альтернатива капиталистическому обществу тоже должна это исправить. Отнюдь не просто «трансформируя» организацию экономического производства, она также должна трансформировать отношение последней к общественному воспроизводству, а вместе с ним и к гендерным и сексуальным порядкам. Точно так же она должна положить конец фрирайду капитала на «бесплатных (или дешевых) дарах» природы и экспроприации богатства расизированного населения. Наконец, она должна расширить рамки демократического самоуправления за пределы их нынешних жалких границ. В целом, если социализм должен исправить несправедливость капитализма, он должен изменить не только капиталистическую экономику, но и весь институционализированный социальный порядок, являющийся капиталистическим обществом.

Но это еще не все. Расширенный взгляд на капитализм также расширяет наш взгляд на то, что считается капиталистическим кризисом. Эта точка зрения раскрывает некоторые встроенные склонности к самодестабилизации, помимо тех, которые являются внутренними для его «экономики». Это раскрывает, во-первых, структурную тенденцию к кризисам общественного воспроизводства. Поскольку капитал пытается избежать оплаты за неоплачиваемую работу по уходу (от которой он зависит) он периодически оказывает огромное давление на главных поставщиков этой работы: семьи, общины и, прежде всего, женщин. Нынешняя финансовая форма капиталистического общества сегодня порождает именно такой кризис, поскольку требует как сокращения государственных услуг социального обеспечения, так и значительного увеличения количества часов наемного труда, переносимого на семью и женщин.

Расширенное взгляд также раскрывает внутреннюю тенденцию к экологическому кризису, поскольку капитал работает поверх графика, дабы избежать оплаты чего-либо, близкого к истинным затратам на восполнение ресурсов, которые он получает от нечеловеческой природы. Истощая почву и загрязняя моря, эта система затопляет поглотители углерода и подавляет углеродосодержащие способности планеты. Помогая всем этим вещам, дезавуируя их стоимость починки и замены, он периодически дестабилизирует метаболическое взаимодействие между человеческими и нечеловеческими компонентами природы. Меня не нужно убеждать в том, насколько острым является наш нынешний экологический кризис.

Тенденции капитализма к экологическому и социально-репродуктивному кризису неотделимы от его конституционной зависимости от экспроприированного богатства расизированных народов: его зависимости от похищенных земель, принудительного труда и разграбленных полезных ископаемых; зависимость от расовых зон в качестве места захоронения токсичных отходов и поставщиков неоплачиваемой работы по уходу, которая все чаще организуется в глобальных цепочках по уходу. Результатом является переплетение экономического, экологического, социального кризиса с империализмом и расово-этническим антагонизмом. Неолиберализм поднял ставку и здесь.

Наконец, расширенный взгляд на капитализм раскрывает укоренившуюся тенденцию к политическому кризису. Здесь также капитал пытается использовать это в обе стороны, живя за счет общественных благ, за которые он пытается не платить. Будучи готовым на уклонения от уплаты налогов и ослабления государственного регулятивного потенциала, он, как правило, вытесняет те самые государственные полномочия, от которых он зависит. Нынешняя финансовая форма капитализма выводит эту игру на совершенно новый уровень. Мегакорпорации обгоняют территориально привязанные общественные силы, в то время как глобальные финансовые дисциплинаторы делают заявления, высмеивая выборы (как в Греции) и не позволяя им решать народные требования, даже если они там этого хотят. Результатом является серьезный кризис управления, который сейчас отражается в кризисе гегемонии, когда массы людей по всему миру отошли от устоявшихся политических партий и устоявшихся представлений. Таким образом, расширенный взгляд раскрывает, что капитализм таит в себе множество кризисных тенденций, выходящих за пределы «экономических».

Следуя Поланьи (и Джеймсу О'Коннору), я понимаю первое как «меж-областные» противоречия, расположенные на стыках, кои разделяют и связывают капиталистическую экономику с ее неэкономическими фоновыми условиями возможности. Короче говоря, капитал имеет встроенную тенденцию разъедать или разрушать, или истощать (но в любом случае дестабилизировать) свои собственные предпосылки - то есть жрать свой собственный хвост. Это также является неотъемлемой частью того, что есть не так с капиталистическим обществом, и того, что социализм должен преодолеть.

Наконец, расширенный взгляд на капиталистическое общество раскрывает и расширенный взгляд на его демократические недостатки. Проблема заключается не только в том, что экономическое неравенство и классовая власть препятствуют возможности равного демократического голоса в политической сфере. И не «только» о том, что боссы командуют в заводском цеху. В равной степени к этому, если не более важное - упреждающее удаление наиболее важных вопросов из сферы принятия демократическим решением в целом. Как нам организовать производство товаров, потребительские ценности которых удовлетворяют потребности? На каких энергетических основаниях и через какие социальные отношения? Как мы должны связать производство товаров с воспроизводством людей, с одной стороны, и с производством нечеловеческой природы, с другой? И, пожалуй, самое важное: как распорядиться социальным излишком, который мы коллективно производим? В капиталистических обществах нам практически нечего сказать по этим вопросам. Инвесторы, стремящиеся к максимальному накоплению, решают их за нашими спинами.

В общем, расширенный взгляд на капиталистическое общество раскрывает расширенный взгляд на недостатки системы. Если социализм стремится исправить ошибки капитализма, ему предстоит очень большая работа. Он должен изобрести новый социальный порядок, который преодолевает не только "классовое господство", но также и асимметрию гендера и пола, расового / этнического / имперского угнетения и политического господства в обществе. Кроме того, он также должен деинституционализировать многочисленные кризисные тенденции: не только «экономические», но и экологические, социально-репродуктивные и политические. Наконец, социализм в двадцать первом веке должен значительно расширить сферу демократии, чтобы охватить не «просто» принятие решений в заранее определенной «политической» зоне, но, что более важно, он должен демократизировать само определение и разграничение, те самые рамки, которые составляют «политическое».

Ясно, что проект переосмысления социализма в XXI веке сам по себе является довольно большой работой - слишком большой для отдельного человека или даже для одной группы людей, занятых теоретизированием. Если работа будет выполнена (что является большим «если»), то это будет сделано совместными усилиями активистов и теоретиков, поскольку понимание, полученное в результате социальной борьбы, объединяется с программным мышлением и политической организацией.

Тем не менее, я хочу предложить три набора кратких рефлексий, которые, как мне кажется, следуют из того, что я уже проговорила. Это связано с институциональными границами, социальным излишком и ролью рынков.

Граничные вопросы, по крайней мере, так же важны, как и вопросы внутренней организации якобы заданных «сфер» (таких как «экономические» и «политические»). Вместо того, чтобы фокусироваться исключительно или односторонне на организации «экономики», социалисты должны думать об отношении «экономики» к ее фоновым условиям возможности: к общественному воспроизводству, нечеловеческим природным, некапитализированным формам богатства и государственной власти. Если социализм должен преодолеть все институционализированные формы капиталистической иррациональности, несправедливости и несвободы, он должен переосмыслить отношения между производством и воспроизводством, обществом и природой, а также социальным и политическим.

Я не предлагаю, чтобы социализм стремился просто ликвидировать это разделение. Усилия Советского Союза по ликвидации различия между «политическим» и «экономическим» могут служить общим предупреждением против такой ликвидации. Но мы можем и должны пересмотреть институциональные различия, которые составляют капиталистическое общество. Например, мы могли бы рассмотреть вопрос об их перемещении, чтобы вопросы, которые раньше были отнесены к экономическим, стали политическими или социальными. Мы могли бы также обдумать смягчение институциональных границ, делая различные области более отзывчивыми, даже менее антагонистическими, друг к другу. Конечно же, социалистическое общество должно преодолеть тенденцию капитализма к созданию игр с нулевой суммой, которые отнимают у природы и общественного воспроизводства то, что они дают производству.

Еще важнее то, что мы должны поменять текущие приоритеты между этими сферами: в то время как капиталистические общества подчиняют императивы социального и экологического воспроизводства императивам товарного производства, само по себе ориентированным на накопление, социалисты должны перевернуть вещи с ног на голову: установить воспитание людей, охрану природы и демократическое самоуправление как высшие приоритеты общества, которые превосходят эффективность и рост. По сути, он должен прямо поставить на первый план те вопросы, которые капитал отодвигает на задний план.

Наконец, социализм XXI века должен демократизировать сам процесс установления и пересмотра институциональных границ. Отныне «метаполитическая» работа «ре-сферизации» должна сама стать предметом коллективного демократического принятия решений: демократическая общественность и демы (прим.ред.: территориальный округ в Древней Аттике, основная хозяйственная, культовая, политическая и административная единица, начиная с конца VI века до н. э) должны сами решать, какие вопросы будут решаться в рамках каких областей политического участия первого порядка. Одним из следствий этого является то, что хотя исторически наличные территориальные единицы («национальные» государства) не нужно (и, возможно, не следует) просто упразднять, они должны быть связаны с новыми функционально разграниченными политическими единицами, которые действуют в различных масштабах и основаны на участии «все подвергается общему принципу». В целом, социалистическая ре-сферизация должна быть ограничена принципом недоминирования, применяемым по всем основным осям, укоренившимся в капиталистических обществах, а также по любым другим осям господства, которые мы можем обнаружить или создать в будущем.

Кроме того, ре-сферизация должна руководствоваться, насколько это возможно, принципом «плати, когда хочешь». Отказавшись от фрирайда и «примитивного накопления», социализм должен обеспечить устойчивость всех условий производства, которые капитализм так грубо уничтожил. Другими словами: социалистическое общество обязано пополнять, восстанавливать или заменять все богатство, которое оно использует для производства и воспроизводства. Оно должно восполнять работу по уходу и созданию людей, а также работу, которая производит потребительские ценности или товары. Оно должно восполнить все богатство, которое оно получает от «извне» - от периферийных народов и обществ, а также от нечеловеческой природы. Оно должно пополнять политические возможности и общественные блага, которые оно использует в ходе удовлетворения других потребностей. Другими словами: никакого фрирайда на том, что отходит на задний план. Это условие является sine qua non условием преодоления несправедливости между поколениями, присущей капиталистическому обществу. Только наблюдая за этим, социализм в двадцать первом веке может преодолеть капиталистическую иррациональность и деинституционализировать свои встроенные склонности к кризису.

Это подводит меня ко второму набору рефлексий, касающихся классического социалистического вопроса о прибавочной стоимости. Избыток - это фонд богатства, если таковой имеется, который общество генерирует сверх того, что ему требуется для воспроизводства себя на своем нынешнем уровне и в его нынешней форме. В капиталистических обществах, как я уже отмечал, излишки трактуются как частная собственность класса капиталистов и утилизируются их владельцами по своему усмотрению, как правило, реинвестируются с целью получения еще большего излишка - все более и более, и без ограничений. Это, как мы видели ранее, является несправедливым и дестабилизирующим.

Социалистическое общество должно демократизировать контроль над социальным излишком. Оно должно распределять излишки демократическим путем, решая посредством коллективного принятия решений, что именно делать с существующими избыточными мощностями и ресурсами, а также с тем, сколько избыточных мощностей оно хочет произвести в будущем, в действительности, хочет ли оно вообще производить какие-либо излишки. Другими словами, оно должно деинституционализировать императив роста, встроенный в капиталистическое общество. Это не означает, что мы должны институционализировать «деградацию» как жесткий контр-императив, а скорее то, что мы должны сделать вопрос о «росте» (насколько, если таковой имеется, какого рода, как и где) политическим вопрос.

Фактически, социализм XXI века должен рассматривать все те вопросы, что я упоминала ранее, как политические вопросы, подлежащие демократическому разрешению: что и сколько производить; сколько часов нужно посвятить избыточному производству сверх того, что необходимо для воспроизводства общества на его нынешнем уровне.

Излишки также могут рассматриваться как время: время, оставшееся после необходимой работы для удовлетворения наших потребностей и пополнения того, что мы израсходовали; следовательно, время, которое может быть свободным временем. Перспектива свободного времени была центральным стержнем всех классических представлений о социалистической свободе, в том числе и Маркса. Однако на ранних стадиях социализма я сомневаюсь, что свободное время будет очень большим. Причина кроется в огромном неоплаченном счете, который социалистическое общество унаследует от капитализма. Хотя капитализм гордится своей производительностью, и хотя сам Маркс считал его настоящим двигателем для производства прибавочного продукта, у меня есть свои сомнения. Проблема в том, что Маркс считал излишки в значительной степени исключительно в том рабочем времени, которое капитал отнимает у наемных работников после того, как они производят стоимость, достаточную для покрытия их собственных прожиточных минимумов. Напротив, он уделял гораздо меньше внимания различным «бесплатным подаркам» и «дешевым товарам», которые капитал экспроприирует и присваивает, и еще меньше - тому, что он не покрывает свои расходы на воспроизводство. Что если бы мы включили эти расходы в наш расчет? Что, если капитал должен был заплатить за бесплатную репродуктивную работу, за экологический ремонт и восполнение, за имущество, экспроприированное у расизированных людей, за общественные блага? Сколько бы излишков это действительно произвело бы? Это риторический вопрос, конечно. Я не знаю, как даже начать строить ответ. Но я уверена, что социалистическое общество унаследует здоровенный счет за столетия неоплаченных расходов.

Также унаследованным был бы огромный счет за бесчисленные неудовлетворенные потребности людей по всему миру: потребности в здравоохранении, жилье, питательной (и вкусной) еде, образовании, транспорте и так далее. Они также должны рассматриваться не как избыточные инвестиции, а как вопросы абсолютной необходимости. То же самое касается неотложной и огромной работы по де-ископаемому перевоплощению мировой экономики - задача, которая ни в коем случае не является дополнительной. В целом вопрос о том, что необходимо и что является излишним, приобретает иной облик ввиду расширенного взгляда на капитализм.

То же самое относится и к вопросу о роли рынков в социалистическом обществе. Ответ, предложенный тем, что я до сих пор тут говорила, может быть сжат до простой формулы: нет рынкам сверху, нет рынкам внизу, но, возможно, некие рынки между ними. Позволь мне объяснить.

Под верхом я подразумеваю распределение социального излишка. Предполагая, что существует социальный избыток, который должен быть распределен, он должен рассматриваться как коллективное богатство общества в целом. Ни одно частное лицо, фирма или государство не может владеть им или иметь право распоряжаться им. Поистине коллективная собственность, излишки должны распределяться посредством коллективных процессов принятия решений и планирования - планирования, которое может и должно быть организовано демократическим путем. Механизмы рынка не должны играть никакой роли на этом уровне. Ни рынки, ни частная собственность наверху.

То же самое касается дна, под которым я подразумеваю уровень основных потребностей: жилье, одежда, еда, образование, здравоохранение, транспорт, связь, энергия, отдых. У меня нет иллюзий, что мы можем указать раз и навсегда, что именно считается основной потребностью и что именно требуется для ее удовлетворения. Это тоже должно быть предметом демократической дискуссии, оспаривания и принятия решений. Но все, что решено, должно быть предоставлено как право, а не на основе платежеспособности. Это означает, что потребительские ценности, которые мы производим для удовлетворения этих потребностей, не могут быть товаром. Они должны быть общественным благом. Вот почему, кстати, я не фанат универсального (или безусловного) базового дохода (UBI). Этот проект предусматривает выплату людям наличных денег за приобретение товаров для удовлетворения их основных потребностей, что позволяет рассматривать удовлетворение основных потребностей как товар. Социалистическое общество должно относиться к ним скорее как к общественным благам. Фактически, тогда нет рынков внизу.

Таким образом, нет рынков внизу или вверху. Но как насчет промежуточного? У меня нет выработанного мнения по этому вопросу. Но я представляю промежуточное звено как пространство для экспериментов со смесью различных возможностей - пространство, в котором «рыночный социализм» мог бы найти место вместе с кооперативами, общественным достоянием, самоорганизованными ассоциациями и самоуправляемыми проектами. Я подозреваю, что многие традиционные социалистические возражения против рынков исчезнут или уменьшатся в контексте, который я представляю здесь, где их деятельность не будет подпитывать или искажать механизмы, стимулирующие накопление капитала, и частное присвоение социального излишка. Как только верх и низ будут социализированы и разложены, функция и роль рынков в середине будут трансформированы. Это предложение кажется мне достаточно ясным, даже если я не могу сказать, как именно.

На самом деле, я понимаю, насколько в целом тонким и рудиментарным является представление о социализме, которое я здесь рисовала. То, что я предложила, является лишь кратким изложением очень небольшого числа соответствующих вопросов. Но я надеюсь, что даже это плохое начало может иметь какую-то ценность. В частности, я надеюсь, что убедила вас в том, что социалистический проект стоит того, чтобы его реализовать в XXI веке: что социализм не должен оставаться простым модным словом, он должен стать названием реальной альтернативы системе, разрушающей планету в настоящее время, расшатывающей наши шансы жить свободно, демократично и хорошо. Я также надеюсь, что убедила вас в том, что социализм сегодня нельзя понять по-старому. Только начав с расширенного взгляда на капитализм, мы можем приступить к разработке расширенного взгляда на социализм, который может удовлетворить весь наш набор потребностей и надежд в XXI веке.

Джерело: Socialist Register 2020

Сподобалась стаття? Подаруйте нам, будь-ласка, чашку кави й ми ще більш прискоримося та вдосконалимося задля Вас.) SG SOFIA - медіа проект - не коммерційний. Із Вашою допомогою Ми зможемо розвивати його ще швидше, а динаміка появи нових Мета-Тем та авторів тільки ще більш прискориться. Help us and Donate!