© 2019 Strategic Group.Media
Украино-китайское стратегическое партнерство:
сотрудничество по созданию общего будущего для евро-азиатского континента
2019 станет годом Китая в Украине. С момента подписания Меморандума о стратегическом партнерстве между двумя странами политики и интеллектуалы обмениваются комплиментами и новыми проектами. Бизнесмены подчеркивают выгоду и динамику экономического сотрудничества. Но стали ли действительно две страны настоящими стратегическими партнерами? Вопрос, на мой взгляд, остается без точного и честного ответа.
Вместе с тем, признание друг друга стратегическими партнерами – ответственное заявление. Ведь за этим стоит стремление и способность вместе строить общее будущее своих стран и всего пространства, которое связывает эти государства. По большому счету, речь идет о взаимной ответственности и готовности вместе развиваться в рамках всего евро-азиатского континента.
Вместе с тем, признание друг друга стратегическими партнерами – ответственное заявление. Ведь за этим стоит стремление и способность вместе строить общее будущее своих стран и всего пространства, которое связывает эти государства. По большому счету, речь идет о взаимной ответственности и готовности вместе развиваться в рамках всего евро-азиатского континента.
Мосты и континент
Украино-китайское стратегирование общего будущего на евро-азиатском континенте имеет свои предпосылки в прошлом.
С первых лет независимости Украина позиционировала себя как молодое европейское государство, способное стать своеобразным «евро-азиатским мостом» между пост-советским пространством (СНГ), Большой Азией и Европой. Идея такого «моста» была очень популярна среди политиков самых разных идеологических течений в Украине.
Война на Донбассе и потеря Крыма, который незаконно перешел в состав Российской Федерации, резко обесценил эту идею. Россия стала противником, с которым ведется политика на размежевание, а идея государства-фронтира, «восточной границы Европы и Запада» стала по сути основой государственной политики в последние годы.
Потеря рынков и старых связей в СНГ, сворачивание торговли и производственных проектов, культурное размежевание существенно подорвали возможности и потенциал Украины в регионе. Зависимость от сотрудничества и помощи Европы стала критической.
В этот же период времени Китай активизировал свою политику нового сотрудничества на континенте, активно выступая за широкое экономическое и геополитическое сближение Европы и Китая.
С первых лет независимости Украина позиционировала себя как молодое европейское государство, способное стать своеобразным «евро-азиатским мостом» между пост-советским пространством (СНГ), Большой Азией и Европой. Идея такого «моста» была очень популярна среди политиков самых разных идеологических течений в Украине.
Война на Донбассе и потеря Крыма, который незаконно перешел в состав Российской Федерации, резко обесценил эту идею. Россия стала противником, с которым ведется политика на размежевание, а идея государства-фронтира, «восточной границы Европы и Запада» стала по сути основой государственной политики в последние годы.
Потеря рынков и старых связей в СНГ, сворачивание торговли и производственных проектов, культурное размежевание существенно подорвали возможности и потенциал Украины в регионе. Зависимость от сотрудничества и помощи Европы стала критической.
В этот же период времени Китай активизировал свою политику нового сотрудничества на континенте, активно выступая за широкое экономическое и геополитическое сближение Европы и Китая.
“
«Нам следует построить мир и стабильность, соединяющие Китай и европейские страны. Территория Китая и стран ЕС занимают одну десятую территории Земного шара, их население составляет одну четвертую всего населения планеты; стороны имеют три постоянных места в Совете Безопасности ООН. И Китаю, и ЕС нужны мир, мультилатерализм и диалог, а не война, унилатерализм и конфронтация».
Формируя системы стратегических партнерств, Китай предложил свой «Шелковый путь» к созданию единого экономического пространства на континенте – транспортного, инфраструктурного, логистического. Практическая реализация проектов «Шелковый путь» позволила вовлечь десятки стран и тысячи компаний.
Диалог «Азия-Европа» на регулярных форумах и саммитах длится вот уже два десятилетия. И следует отметить, что китайская стратегия «моста дружбы» тесно взаимосвязана как с европейскими программами евро-коридоров, часть из которых тоже направлена и дополняет «Шелковый путь», так и с российскими транспортно-энергетическими проектами поставок нефти и газа в Европу и в азиатско-тихоокеанский регион.
Диалог «Азия-Европа» на регулярных форумах и саммитах длится вот уже два десятилетия. И следует отметить, что китайская стратегия «моста дружбы» тесно взаимосвязана как с европейскими программами евро-коридоров, часть из которых тоже направлена и дополняет «Шелковый путь», так и с российскими транспортно-энергетическими проектами поставок нефти и газа в Европу и в азиатско-тихоокеанский регион.
Очевидно, что независимо от текущей конфликтов и очагов геополитического напряжения, движение к общему континентальному будущему стало новым долгосрочным трендом.
В котором, и это очевидно, драйвером стал Китай. К сожалению, Украина принимает минимальное участие в этом процессе, а украино-российское противостояние превратилось в настоящий тормоз, «геополитическую пробку» на континенте. Это тем более парадоксально и трагично, учитывая, что «стратегическое партнерство» задекларировано и отражено в договорах Китая с РФ, Украиной, Польшей и рядом других государств Европы, а Евросоюз является коллективным партнером Китая на континенте.
Существует немало гипотез о том, что украинский кризис и война на территории Украины – часть большой геополитической игры, цель которой – блокировать континентальные проекты, сдержать сближение экономик Большой Азии и Европы.
Допускаю, что кроме внутренних причин украинского кризиса и возникшего конфликта с РФ, есть и внешние мотивы.
Но, на мой взгляд, действительные причины такого «сдерживания» - глубже, чем геополитические игры. И находятся они в плоскости глубоких трансформаций, который переживает современный глобальный мир в связи с новым этапом развития глобального капитализма и новых вызовов, с которыми он столкнулся в связи с успехами и ростом потенциала Китая как мировой державы.
Существует немало гипотез о том, что украинский кризис и война на территории Украины – часть большой геополитической игры, цель которой – блокировать континентальные проекты, сдержать сближение экономик Большой Азии и Европы.
Допускаю, что кроме внутренних причин украинского кризиса и возникшего конфликта с РФ, есть и внешние мотивы.
Но, на мой взгляд, действительные причины такого «сдерживания» - глубже, чем геополитические игры. И находятся они в плоскости глубоких трансформаций, который переживает современный глобальный мир в связи с новым этапом развития глобального капитализма и новых вызовов, с которыми он столкнулся в связи с успехами и ростом потенциала Китая как мировой державы.
Китайское лидерство и пятый цикл накопления капитала
Мир переживает очередную трансформационную волну, изменяющую всю миро-систему. Речь идет о волнообразных циклах развития капитализма, где
“
«…циклы финансовой экспансии – как длительные периоды фундаментальных преобразований структуры и средств мирового процесса капиталистического накопления»
Так называемый «американский цикл/век» уходит в прошлое. Как ушли в прошлое предшествующие ему «британский» (XVIII – нач. XX вв.), «голландский» (XVI-XVIII вв.) и «генуэзский» (XV-XVII вв) (периодизация Д.Арриги).
История капитализма, отраженная в циклах накопления и формирования временных «ядер» развития в конкретный период времени, свидетельствует о тесной взаимосвязи «ядер» с самыми прибыльными и технологически прогрессивными сферами деятельности, которые обеспечивают максимальную эффективность капитала. Исчерпание экономического (торговля, производство) и политического (влияние, военная сила, авторитет) потенциала старого центра накопления завершается «уходом в денежный капитал» и переносом капиталовложением в новый. Каждый прошлый лидер цикла, условно конечно, «переливается» в качестве со-участника в форме денежного капитала (ссуды, вложения, долевое участие) в новый центр.
Вместе с тем, экономические, институциональные, технологические, пространственные и культурные высоты, достигнутые в уходящем цикле, становятся базой, предпосылкой и стартовой позицией для нового.
Базовые предпосылки нового цикла созданы глобальным олигополистическим капитализмом, на осколках разрушенной колониально-империалистической системы и по итогам Большой Мировой войны (1904-1975гг).
Базовые предпосылки нового цикла созданы глобальным олигополистическим капитализмом, на осколках разрушенной колониально-империалистической системы и по итогам Большой Мировой войны (1904-1975гг).
«Бикфордов шнур» трансформации и перехода к новому циклу был подожжен нео-либеральными инструментами спекулятивного финансового капитала: отказ от золотого стандарта, сдерживание развития старых центров роста, скачкообразные смещения центров инвестирования на периферию, с очевидными выгодами эксплуатации ее человеческих ресурсов, и глобальное дерривативное «воровство».
Геополитические рамки нового, азиатского цикла задаются противоречивым процессом краха колониализма, который несколько столетий обеспечивал внешние источники богатств и ресурсов для развития Большого Запада, включая как старые территориальные империи, так и индустриальные державы нео-колониального типа (США, СССР). Национальное проектирование Африки захлебнулось в этнических конфликтах и компрадорской жадности местных элит. Прочерченный «на песке» Ближний Восток практически до 1970-х сохранял паритет местных этно-аристократий и западных ТНК в форме геоэкономического «совместного предприятия», и только просыпается в своей исторической субъектности (создание ОПЕК, амбициозные проекты возрождения «Персии» и «Османской империи», «Исламский порядок»). В плену «догоняющего развития» и пост-колониальная Америка.
Именно в 1970-е экономические лидеры глобализированной экономики сделали ставку на рост и социокультурные преимущества азиатских обществ.
Организованность и мобильность азиатских обществ, высокая степень их адаптивности, устойчивость государственных систем, идеократичность государств были востребованы в качестве новой базы глобальной индустриализации и формирования многоярусного, многоукладного мирового разделения труда.
«Японское чудо», «южнокорейский дракон», финансовое лидерство Гонг-Конга, успешная индустриализация и модернизация в Тайване, Сингапуре, Малайзии, Индонезии, Вьетнаме, и проект «возрождения Китая» (с начала 1980-х) - поворотные пункты в переходе от американского к азиатскому циклам накопления капитала.
Большая Азия в течение считанных десятилетий превратилась в «мировую фабрику». А единоличным лидером последних 2-х десятилетий экономического роста стал Китай.
Предпосылки для новых качественных изменений созданы на протяжении всего «кровавого двадцатого века» (Мирослав Попович, украинский философ).
Геополитические рамки нового, азиатского цикла задаются противоречивым процессом краха колониализма, который несколько столетий обеспечивал внешние источники богатств и ресурсов для развития Большого Запада, включая как старые территориальные империи, так и индустриальные державы нео-колониального типа (США, СССР). Национальное проектирование Африки захлебнулось в этнических конфликтах и компрадорской жадности местных элит. Прочерченный «на песке» Ближний Восток практически до 1970-х сохранял паритет местных этно-аристократий и западных ТНК в форме геоэкономического «совместного предприятия», и только просыпается в своей исторической субъектности (создание ОПЕК, амбициозные проекты возрождения «Персии» и «Османской империи», «Исламский порядок»). В плену «догоняющего развития» и пост-колониальная Америка.
Именно в 1970-е экономические лидеры глобализированной экономики сделали ставку на рост и социокультурные преимущества азиатских обществ.
Организованность и мобильность азиатских обществ, высокая степень их адаптивности, устойчивость государственных систем, идеократичность государств были востребованы в качестве новой базы глобальной индустриализации и формирования многоярусного, многоукладного мирового разделения труда.
«Японское чудо», «южнокорейский дракон», финансовое лидерство Гонг-Конга, успешная индустриализация и модернизация в Тайване, Сингапуре, Малайзии, Индонезии, Вьетнаме, и проект «возрождения Китая» (с начала 1980-х) - поворотные пункты в переходе от американского к азиатскому циклам накопления капитала.
Большая Азия в течение считанных десятилетий превратилась в «мировую фабрику». А единоличным лидером последних 2-х десятилетий экономического роста стал Китай.
Предпосылки для новых качественных изменений созданы на протяжении всего «кровавого двадцатого века» (Мирослав Попович, украинский философ).
Неравное противостояние капиталистического Запада и так называемого «социалистического лагеря» заложило основы для настоящего, исторического «расщепления» мировой системы накопления капитала.
Кризис и деградация бСССР, его распад и формирование пост-советской системы периферийного, суррогатного капитализма изменило всю картину мира.
Как отмечал в своих работах известный советский и российский экономист Станислав Меньшиков, трансформация пост-советского общества (бСССР) могла состояться сбалансированно, с сохранением преимуществ многоукладной собственности, разумной централизации общественных доходов и справедливой оплаты рабочей силы. И такие антикризисные модели в сочетании с политикой гражданской консолидации и солидарности обеспечили бы формирование национального самосознания новообразованных республик, и сформировали бы устойчивую национальную политическую общность в каждой из новых республик.
Но альтернатива – коррумпированный эксплуататорский режим «населения» с агрессивной пропагандой этно- и культурного национализма приводит к обратному – замораживанию в развитии институтов государственности и самоорганизации снизу, провоцирует классовые и социокультурные конфликты, и в итоге – не развивает, а блокирует развитие собственно национального проекта.
Большинство пост-советских республик пошли по худшему пути. «Паразитический класс» коррумпированной олигархии и политической бюрократии создал уникальные коррупционные системы сверх-эксплуатации населения, прикрываясь реформаторской пропагандой и мифологией «потребительского общества».
В итоге, конфликты, локализации и расколы возникли у большинства пост-советских республик: Армения, Азербайджан, Грузия, Таджикистан, Узбекистан, Молдова и Украина. Такие же риски есть и в РФ, и в Казахстане.
Суррогатный капитализм в пост-советских государствах стал поводом для широкого распространения политического мифа о поражении социализма, окончательной победе либерализма и состоявшемся «конце истории» (Ф.Фукуяма).
Как отмечал в своих работах известный советский и российский экономист Станислав Меньшиков, трансформация пост-советского общества (бСССР) могла состояться сбалансированно, с сохранением преимуществ многоукладной собственности, разумной централизации общественных доходов и справедливой оплаты рабочей силы. И такие антикризисные модели в сочетании с политикой гражданской консолидации и солидарности обеспечили бы формирование национального самосознания новообразованных республик, и сформировали бы устойчивую национальную политическую общность в каждой из новых республик.
Но альтернатива – коррумпированный эксплуататорский режим «населения» с агрессивной пропагандой этно- и культурного национализма приводит к обратному – замораживанию в развитии институтов государственности и самоорганизации снизу, провоцирует классовые и социокультурные конфликты, и в итоге – не развивает, а блокирует развитие собственно национального проекта.
Большинство пост-советских республик пошли по худшему пути. «Паразитический класс» коррумпированной олигархии и политической бюрократии создал уникальные коррупционные системы сверх-эксплуатации населения, прикрываясь реформаторской пропагандой и мифологией «потребительского общества».
В итоге, конфликты, локализации и расколы возникли у большинства пост-советских республик: Армения, Азербайджан, Грузия, Таджикистан, Узбекистан, Молдова и Украина. Такие же риски есть и в РФ, и в Казахстане.
Суррогатный капитализм в пост-советских государствах стал поводом для широкого распространения политического мифа о поражении социализма, окончательной победе либерализма и состоявшемся «конце истории» (Ф.Фукуяма).
Но несмотря на метаморфозы в постсоветском пространстве, конкуренция двух социальных моделей накопления и организации капитала в эпоху глобализации только разворачивается.
Успешные реформы и рост инвестиционной привлекательности азиатских обществ, быстрая прогрессия нового экономического лидера – Китая, создали качественно новую ситуацию в развитии всей миро-системы. Впервые в истории капитализма социалистическая организация рыночной экономики и эффективное сочетание разных форм собственности, управление человеческим и распоряжение социальным капиталом стали не просто «альтернативой Западу», а реальной альтернативой накопления и дальнейшего развития всего мирового капитала.
Закон капитала «минимизации расходов, максимизации прибыли» никто ведь не отменял. «Социализм по-китайски» оказался выгодным глобальным инвестиционным проектом, который трансформировался в эпицентр нового накопления – с мобильной и быстрорастущей индустрией, сверх-высокими скоростями освоения и адаптации передовых технологий, высоким уровнем дисциплинарной культуры и высокоорганизованной организацией общества (количественно, кстати, составляющего пятую часть населения планеты).
Особенностью Китая является и высокий уровень теоретической рефлексии, со-знательность саморазвития. Другими словами, китайская политическая, экономическая и интеллектуальная элита выработала свой, адекватный времени, взгляд и инструменты долгосрочного стратегирования своей модели развития как конкурентной и перспективной для китайского общества, и привлекательной альтернативы для западной модели капиталистического мироустройства. «Конец истории» оказался, по факту, лишь завершением одной главы в конкуренции двух социальных систем поздней капиталистической эпохи.
И если бСССР не выдержал испытаний капитализмом, трансформировавшись в итоге в периферию мировой капиталистической системы, то
Закон капитала «минимизации расходов, максимизации прибыли» никто ведь не отменял. «Социализм по-китайски» оказался выгодным глобальным инвестиционным проектом, который трансформировался в эпицентр нового накопления – с мобильной и быстрорастущей индустрией, сверх-высокими скоростями освоения и адаптации передовых технологий, высоким уровнем дисциплинарной культуры и высокоорганизованной организацией общества (количественно, кстати, составляющего пятую часть населения планеты).
Особенностью Китая является и высокий уровень теоретической рефлексии, со-знательность саморазвития. Другими словами, китайская политическая, экономическая и интеллектуальная элита выработала свой, адекватный времени, взгляд и инструменты долгосрочного стратегирования своей модели развития как конкурентной и перспективной для китайского общества, и привлекательной альтернативы для западной модели капиталистического мироустройства. «Конец истории» оказался, по факту, лишь завершением одной главы в конкуренции двух социальных систем поздней капиталистической эпохи.
И если бСССР не выдержал испытаний капитализмом, трансформировавшись в итоге в периферию мировой капиталистической системы, то
новые лидеры роста, и прежде всего социалистический Китай, создают основу реальной СИСТЕМНОЙ конкуренциидвух разных социальных моделей концентрации и централизации мирового капитала.
Вместе с тем, временные рамки азиатского цикла, возможно, станут существенно короче, нежели предыдущие «эпохи» и «века». И он войдет в историю капитализма как «азиатский короткий цикл».
В последние годы евро-атлантический Запад, столкнувшись с гибкой и адаптивной моделью «социализма с китайской спецификой», вынужден бороться за возврат инвестиций и возрождение собственного индустриального сектора. Поэтому впервые в истории капитализма «азиатский короткий цикл» может превратиться из «одно-центричного» в «дву-центричный», как минимум. Вполне вероятен переход от «азиатского короткого цикла» к дву-полюсному «американо-китайскому». Это приведет к переходу от привычных за последние столетия «Запада и Востока» к пост-Западу и пост-Востоку, к эпохе Евразии и Транс-Океании как частей новой глобальной миро-системы. В геополитическом измерении, речь может идти о создании новых «осей развития»: в Евразии – «Пекин-Москва-Берлин-Париж», В Транс-Океании – «Лондон-Нью-Йорк-Токио-Сидней».
В последние годы евро-атлантический Запад, столкнувшись с гибкой и адаптивной моделью «социализма с китайской спецификой», вынужден бороться за возврат инвестиций и возрождение собственного индустриального сектора. Поэтому впервые в истории капитализма «азиатский короткий цикл» может превратиться из «одно-центричного» в «дву-центричный», как минимум. Вполне вероятен переход от «азиатского короткого цикла» к дву-полюсному «американо-китайскому». Это приведет к переходу от привычных за последние столетия «Запада и Востока» к пост-Западу и пост-Востоку, к эпохе Евразии и Транс-Океании как частей новой глобальной миро-системы. В геополитическом измерении, речь может идти о создании новых «осей развития»: в Евразии – «Пекин-Москва-Берлин-Париж», В Транс-Океании – «Лондон-Нью-Йорк-Токио-Сидней».
Китайский вызов миру – это не геополитика. Это вызов будущему самой системы капиталистического накопления и организации глобального мира. Многое будет зависеть от «европейских ответов» - сближение и конвергенция, или новые расколы на континенте и замораживание развития еще на десятилетия.
Общее будущее: вызовы и задачи для Украины
Украина привлекательна не только для Китая, но и для других государств-инвесторов – и как рынок, и как партнер, и как источник «ресурсов развития» человеческих, природных, инфраструктурных. Но Китай, несмотря на наличие Меморандума и Программы стратегического партнерства, не спешит вовлекать Украину в свои проекты. Прежде всего, в силу того, что Украина нестабильна, находится в состоянии внутреннего и внешнего конфликта, является источников рисков и угроз во взаимоотношениях с другими стратегическими партнерами.
Кризисное и конфликтное положение, в которое сейчас находится Украина и ее политическая элита, стало причиной замораживания стратегического партнерства. И поэтому на карте «Шелкового пути» Украина присутствует минимально. До тех пор, пока она не выполнит свое домашнее задание, связанное со стабилизацией страны, с наведением порядка в отношениях со своими соседями по периметру, пока не восстановит добрососедство на Западе и на Востоке, вряд ли возможна совместная «длинная стратегия».
Кризисное и конфликтное положение, в которое сейчас находится Украина и ее политическая элита, стало причиной замораживания стратегического партнерства. И поэтому на карте «Шелкового пути» Украина присутствует минимально. До тех пор, пока она не выполнит свое домашнее задание, связанное со стабилизацией страны, с наведением порядка в отношениях со своими соседями по периметру, пока не восстановит добрососедство на Западе и на Востоке, вряд ли возможна совместная «длинная стратегия».
Ключевые проблемы, которые необходимо решить Украине, очевидны:
- эффективный миротворческий процесс и восстановление единства страны, прежде всего – мирное возвращение Донбасса,
- честный внутренний национальный диалог, способный вернуть в страну толерантность и терпимость, обеспечить компромисс в вопросах истории, идеологии, этнокультурного многообразия.
- пресечение коррупции и создание условий для работы инвесторов, восстановление довнрия к государству как к партнеру и гаранту экономических свобод и правил.
- нормализация отношений со всеми странами-соседями по периметру границ Украины, в том числе – с Российской Федерацией. Сбалансированная внешняя политика Украины, которая позволила бы преодолеть геополитических раскол между блоками и державами Запада и Востока евро-азиатского континента.
- новая программа глубокой модернизации экономики и систему государственного управления, которая вернула бы Украине индустриальный статус и обеспечила балансы в развитии всей территории, каждого региона и местного самоуправления.
Важно учесть, что несмотря на многочисленные попытки реформирования в Украине украинцы теряют доверие как к самим реформам, так и к очередным программам. Прежде всего, это связано с ухудшающимся социальным положением большинства украинцев и их семей, дефицитом рабочих мест, сворачиванием производства на предприятиях.
Надежды сторонников реформ на эффективные программы западной помощи выглядят несколько наивными.
В частности, речь идет о так называемом «плане Маршалла для Украины». Еще вмарте 2017 Европейская народная партия одобрила резолюцию о разработке «Плана Маршалла для Украины». Летом 2017 прошла презентация этого плана. Он рассчитан на 10 лет, с прогнозом 5 млрд инвестиций в год и ростом 6-8% ВВП. Но несмотря на формальные показатели, сам подход вызывает больше вопросов, чем ответов. И прежде всего – какой эффект даст эта программа для старых и новых украинских индустрий? Как будут преодолены риски превращения Украины в аграрный придаток европейской экономики, что наблюдается уже сейчас?
Не отрицая самой возможности задействовать западные инвестиции в украинской экономике (и прежде всего, технологические инвестиции), все же отмечу – подобные планы вряд ли дадут необходимый эффект.
Как свидетельствует опыт модернизационных стратегий с участием западного капитала, сами реформирующиеся страны часто становятся жертвой нео-колониальных стратегий. Подавляющее большинство этих государств оставалось в качестве сырьевой, производственной или ресурсно-человеческой базы сложившегося разделения труда и центров накопления капитала.
Надежды сторонников реформ на эффективные программы западной помощи выглядят несколько наивными.
В частности, речь идет о так называемом «плане Маршалла для Украины». Еще вмарте 2017 Европейская народная партия одобрила резолюцию о разработке «Плана Маршалла для Украины». Летом 2017 прошла презентация этого плана. Он рассчитан на 10 лет, с прогнозом 5 млрд инвестиций в год и ростом 6-8% ВВП. Но несмотря на формальные показатели, сам подход вызывает больше вопросов, чем ответов. И прежде всего – какой эффект даст эта программа для старых и новых украинских индустрий? Как будут преодолены риски превращения Украины в аграрный придаток европейской экономики, что наблюдается уже сейчас?
Не отрицая самой возможности задействовать западные инвестиции в украинской экономике (и прежде всего, технологические инвестиции), все же отмечу – подобные планы вряд ли дадут необходимый эффект.
Как свидетельствует опыт модернизационных стратегий с участием западного капитала, сами реформирующиеся страны часто становятся жертвой нео-колониальных стратегий. Подавляющее большинство этих государств оставалось в качестве сырьевой, производственной или ресурсно-человеческой базы сложившегося разделения труда и центров накопления капитала.
“
«… зависимость – важнейшая черта социально-экономической системы слаборазвитых стран (…)», и ими «… обретается собственная манера – зависимый способ – участия в процессе развития мировой капиталистической экономики. Таким образом, зависимость есть специфический способ капиталистического производства в наших странах»
Само включение новых государств в глобальную систему капитализма на основе планов, подобных «плану Маршалла для Украины», предполагает со-подчинение либо как отсталой периферии, либо - как бывшего индустриального анклава. Активы и человеческие ресурсы слабого государства «подстраиваются» под потребности глобального капитала, в т.ч. – и за счет принуждения к частичной де-индустриализации излишков активов (особенно это коснулось государств, образовавшихся после распада высоко-индустриального СССР).
Де-индустриализация позволяет разрушить связность средств производства и соответствующих им технологических укладов, организации, интеллектуальной базы, с рабочей силой, произвести востребованный извне излишек человеческого капитала для внешнего рынка (а это – украинские трудовые мигранты, которых уже несколько миллионов!), и одновременно - снизить конкурентное напряжение, перераспределить активы и рынки для уравновешивания глобального рынка.
Таким образом, де-индустриализация, в одних случаях, или принудительная «очаговая» модернизация и «скачки» - в случае отсталости, - оба подхода обеспечивают выбрасывание на рынок излишка человеческих ресурсов, которые вовлекаются (причем управляемо) в общий капитало-оборот.
Что же касается нынешних заблуждений украинских реформаторов-сторонников подобных планов, то к сожалению
Де-индустриализация позволяет разрушить связность средств производства и соответствующих им технологических укладов, организации, интеллектуальной базы, с рабочей силой, произвести востребованный извне излишек человеческого капитала для внешнего рынка (а это – украинские трудовые мигранты, которых уже несколько миллионов!), и одновременно - снизить конкурентное напряжение, перераспределить активы и рынки для уравновешивания глобального рынка.
Таким образом, де-индустриализация, в одних случаях, или принудительная «очаговая» модернизация и «скачки» - в случае отсталости, - оба подхода обеспечивают выбрасывание на рынок излишка человеческих ресурсов, которые вовлекаются (причем управляемо) в общий капитало-оборот.
Что же касается нынешних заблуждений украинских реформаторов-сторонников подобных планов, то к сожалению
“
«(…) «слаборазвитые» народы воспринимают западную помощь как нечто ожидавшееся, естественное и то, что им было давно положено. Так действует магическая медицина – без связи с историей, техникой, непрерывным прогрессом и мировым рынком(…)»
Следует отметить, что сама идея организованной помощи Украины со стороны ЕС вовсе не противоречит долгосрочным планам Китая, который поддерживает европейские устремления Украины. Вопрос состоит в том, какой может быть успешной модернизация и экономическое возрождение самой Украины?
На мой взгляд, намного перспективней выглядит идея разработки и реализации своеобразного «Шелкового плана для Украины».
Именно Китай мог бы стать для Украины главным партнером по ре-индустриализации страны. В основе идеи «Шелкового плана для Украины» лежит стратегическое партнерство и участие, помощь Китая в новой ре-индустриализации ведущих отраслей, на основе создания совместных ТНК, технологических инвестиций и строительства новых производств с учетом потенциала рабочей силы, научного и инженерного потенциала нашей страны. И это откроет дорогу для более активного включения Украины в проект «моста дружбы» и программ «Шелкового пути».
Для реализации такого подхода, несомненно важно формирование стратегического «континентального» взгляда на будущее Украины. И подготовка новой «стратегической элиты» в сфере политического и экономического управления.
Для реализации такого подхода, несомненно важно формирование стратегического «континентального» взгляда на будущее Украины. И подготовка новой «стратегической элиты» в сфере политического и экономического управления.
Вместо эпилога
Идея единого континента, соединенного целой сетью проектов, с общим экономическим пространством, с прозрачными границами. На мой взгляд, такой замысел соответствует тому, что можно назвать общими стратегическими интересами. И для участников европейской интеграции, и для участников евроазиатского объединения, и для стран с высоким коммуникативным потенциалом, геоэкономических хабов континента - таких как Украина.
Движение к новому континентальному объединению Европа-Азия может стать одним из мейнстримов XXI века. Нации и элиты, которые видят будущее дальше, чем на пятилетку, могут стать активными участниками этого проекта. В XX в. это назвали бы новым геополитическим континентальным блоком. А вот в XXI в. речь уже идет о создании некоего fusion-пространства Восток-Запад, континентального единства в многообразии, новой Евразией.
Консолидированный евро-азиатский континент и новый глобальный Транс Океанический регион будут представлять собой многоликие, сложно устроенные объединения. На смену ушедшей в прошлое геополитике и уже уходящей в прошлое геоэкономике мы входим в эпоху геокультурной конкуренции.
Нет универсального рецепта, как жить в XXI в. Каждая нация этот рецепт на своей национальной кухне разрабатывает сама. И путь к достижению этих важных ориентиров каждый волен выбирать по-своему.
Для меня очень достойным примером таких поисков является новая формула взаимоотношений Китая и Тайваня, рожденная после десятилетий раскола, - «Два берега - один народ». Может, и для человечества будет приемлема формула новой универсальной конвергенции - «Две системы и множество культур - одно человечество».
Движение к новому континентальному объединению Европа-Азия может стать одним из мейнстримов XXI века. Нации и элиты, которые видят будущее дальше, чем на пятилетку, могут стать активными участниками этого проекта. В XX в. это назвали бы новым геополитическим континентальным блоком. А вот в XXI в. речь уже идет о создании некоего fusion-пространства Восток-Запад, континентального единства в многообразии, новой Евразией.
Консолидированный евро-азиатский континент и новый глобальный Транс Океанический регион будут представлять собой многоликие, сложно устроенные объединения. На смену ушедшей в прошлое геополитике и уже уходящей в прошлое геоэкономике мы входим в эпоху геокультурной конкуренции.
Нет универсального рецепта, как жить в XXI в. Каждая нация этот рецепт на своей национальной кухне разрабатывает сама. И путь к достижению этих важных ориентиров каждый волен выбирать по-своему.
Для меня очень достойным примером таких поисков является новая формула взаимоотношений Китая и Тайваня, рожденная после десятилетий раскола, - «Два берега - один народ». Может, и для человечества будет приемлема формула новой универсальной конвергенции - «Две системы и множество культур - одно человечество».
~
Сподобалась стаття? Допоможи нам стати кращими. Даний медіа проект - не коммерційний. Із Вашою допомогою Ми зможемо розвивати його ще швидше, а динаміка появи нових Мета-Тем та авторів тільки ще більш прискориться. Help us and Donate!
~
Рекомендуем прочесть по данной Теме:
